56
Миссис
Брукс, хозяйка «Цапли» и владелица всей этой прекрасной мебели, отнюдь не страдала
чрезмерным любопытством. Вынужденная служить расчетливому демону барышей и убытков,
она, бедняжка, слишком погрязла в материальных делах и могла интересоваться
только карманами своих жильцов; бескорыстное любопытство было ей чуждо. Однако
визит Энджела Клэра к ее состоятельным жильцам, супругам д'Эрбервиллям,
каковыми она их считала, был настолько необычен, если принять во внимание
ранний час и другие обстоятельства, что воскресил в ней женское любопытство,
которое давно было задушено, поскольку оно не могло служить интересам дела.
Тэсс
разговаривала с мужем, оставаясь в дверях и не входя в столовую, и миссис
Брукс, стоявшая за приоткрытой дверью своей гостиной в конце коридора, слышала
отрывки разговора, – если можно назвать разговором те слова, какими
обменялись двое несчастных. Слышала она также, как Тэсс поднялась по лестнице,
а Клэр ушел и как за ним захлопнулась парадная дверь. Потом стукнула дверь
наверху, и миссис Брукс поняла, что Тэсс вернулась к себе. Так как молодая
женщина была в капоте, миссис Брукс предполагала, что она выйдет еще не скоро.
Тихонько
поднялась она по лестнице и остановилась у двери гостиной, которая соединялась
двустворчатой дверью со смежной комнатой – спальней. Весь бельэтаж, где
находились лучшие комнаты миссис Брукс, снимали д'Эрбервилли, внося плату
еженедельно. В спальне было тихо, но из гостиной доносились какие-то звуки.
Сначала
она расслышала только протяжный стон, словно кого-то пытали на колесе Иксиона.
– О-о-о…
Молчание,
тяжелый вздох и снова:
– О-о-о…
Хозяйка
посмотрела в замочную скважину. Ей видна была только небольшая часть комнаты,
угол стола, на котором уже приготовлен был завтрак, а рядом стул. Над сиденьем
стула виднелась склоненная голова Тэсс, стоявшей на коленях; руки она заломила
над головой, подол ее капота и вышитой ночной рубашки расстилался по полу; на
ковре видны были ее босые ноги, с которых упали туфли. И с ее уст срывался
шепот, выражавший бесконечное отчаяние.
Из
смежной спальни донесся мужской голос:
– Что
случилось?
Она не
ответила, не прервала своего заунывного монолога, звучавшего, как похоронное пение.
Миссис Брукс могла расслышать лишь некоторые фразы:
– А
потом мой милый муж вернулся ко мне… а я этого не знала… А ты был так жесток и
все мне внушал… да, ты не переставал мне внушать. Мои сестры, братья, нищета
матери – вот чем удалось тебе меня сломить, и ты говорил, что мой муж никогда
не вернется, никогда… Ты надо мной издевался, говорил, что я глупа, если все
еще его жду… И наконец я тебе поверила и уступила… А он вернулся! Теперь он
ушел. Снова ушел, и я потеряла его навеки… и теперь он не будет меня любить, он
будет ненавидеть… Да, теперь я его потеряла, и опять из-за тебя!
Корчась
на полу, она повернула лицо к двери, и миссис Брукс увидела, что оно искажено
от боли; губы до крови закушены, глаза закрыты, и длинные ресницы, смоченные
слезами, прилипли к щекам. Она продолжала:
– А
он умирает… он похож на умирающего!.. И мой грех убьет его, а не меня! Да, ты
разбил мою жизнь… сделал то, что я молила тебя не делать – сделал меня своей. А
мой муж никогда, никогда… Господи, я этого не вынесу! Не вынесу!
Мужчина
что-то резко сказал, послышался шорох; она вскочила. Миссис Брукс, думая, что
она выбежит из комнаты, поспешила спуститься вниз.
Однако
ей незачем было спешить: дверь гостиной не распахнулась. Но миссис Брукс,
считая небезопасным подслушивать на площадке лестницы, вернулась в свою
комнату.
Сверху
не доносилось ни звука, хотя она напряженно прислушивалась, и поэтому она пошла
в кухню кончать прерванный завтрак. Вернувшись затем в гостиную первого этажа,
она принялась за шитье, поджидая, когда позвонят жильцы; она хотела пойти сама
на звонок и убрать со стола, надеясь, что ей удастся разузнать, в чем дело.
Наверху поскрипывали половицы – кто-то ходил по комнате; потом, задевая за
перила лестницы, зашуршало платье, открылась и захлопнулась парадная дверь, и
показалась Тэсс, выходившая на улицу. Она была одета в дорогой костюм для прогулки,
в котором приехала сюда, но шляпу с черными перьями закрыла вуалью.
Миссис
Брукс не расслышала, обменялись ли жильцы бельэтажа еще какими-нибудь фразами.
Быть может, они поссорились, а может быть, мистер д'Эрбервилль еще спал – он не
имел обыкновения вставать рано.
Она
удалилась в заднюю комнату, где обыкновенно работала, и продолжала шить. Дама
не возвращалась, а джентльмен не звонил. Миссис Брукс размышляла, чем может
быть вызвано такое промедление и какое отношение имеет ранний посетитель к
паре, занимавшей бельэтаж. Задумавшись, она откинулась на спинку стула.
Случайно
подняв глаза, она увидела на белом потолке пятно, которого раньше никогда не
замечала. Когда она обратила на него внимание, оно было не больше облатки, но,
быстро разрастаясь, стало величиной с ладонь, и тогда она разглядела, что пятно
это красное. Комната была длинная, и белый потолок с алым пятном посредине
напоминал гигантского туза червей.
У миссис
Брукс зародились страшные опасения. Она влезла на стол и коснулась пальцами
пятна на потолке. Оно было влажное; ей показалось, что это кровь.
Спрыгнув
со стола, она поднялась на второй этаж, намереваясь войти в комнату наверху –
это была спальня, смежная с гостиной. Но, хотя нервы у нее были крепкие, она не
могла заставить себя нажать дверную ручку. Она прислушалась. Мертвую тишину
нарушало только мерное капанье: кап, кап, кап.
Миссис
Брукс поспешно спустилась вниз, открыла парадную дверь и выбежала на улицу.
Мимо проходил человек, которого она знала, – рабочий, служивший в соседней
вилле. Она попросила его вместе с ней подняться наверх: она боится, не
случилось ли беды с одним из ее жильцов. Рабочий согласился и последовал за
ней.
Она
открыла дверь гостиной и, пропустив его вперед, вошла вслед за ним. В комнате
никого не было; завтрак – кофе, яйца, холодная ветчина – остался нетронутым;
стол был накрыт так, как она сама его накрыла, не хватало только большого ножа.
Она попросила рабочего пройти в соседнюю комнату.
Он
открыл дверь, сделал два-три шага и тотчас же вернулся с помертвевшим лицом.
– О
господи, джентльмен лежит в постели мертвый! Кажется, его ударили ножом… на
полу лужа крови!
Подняли
тревогу, и дом, еще недавно такой тихий, огласился шарканьем многочисленных
ног; явился и врач. Рана была маленькая, но острие ножа Задело сердце жертвы;
убитый лежал на спине, бледный, окоченевший, – вряд ли он хоть раз пошевельнулся,
после того как ему нанесен был удар. Четверть часа спустя весть о том, что
приезжего джентльмена убили ножом в постели, распространилась по всем улицам и
виллам модного курорта.
|
