МОНТРЕЙ
В дороге я потерял с задка кареты чемодан и дважды выходил
под дождем, один раз увязнув по колена в грязи, чтобы помочь кучеру вновь
привязать его, но все не мог понять, чего мне недостает. – Только но
приезде в Монтрей, когда хозяин гостиницы спросил, не нужен ли мне слуга, я
вдруг сообразил, что мне недостает именно слуги.
– Слуга! До зарезу нужен, – сказал я. – Дело
в том, мосье, – продолжал хозяин, – что здесь есть смышленый парень,
который почел бы за большую честь служить у англичанина. – Но почему у
англичанина предпочтительнее, чем у кого‑нибудь другого? – Англичане так
щедры, – сказал хозяин. – Голову отдам на отсечение, – сказал я
про себя, – если мне не придется поплатиться за это лишним ливром сегодня
же вечером. – Но они могут себе это позволить, – прибавил он. –
За это выкладывай еще один ливр, – подумал я. – Не далее, как
прошедшую ночь, – продолжал хозяин, – un Mylord Anglais presentait un
ecu a la fille de chambre. – – Tant pis pour Mademoiselle Jeanneton [20], – сказал я.
Жаннетон была хозяйской дочерью, и хозяин, подумав, что я не
силен во французском, взял на себя смелость осведомить меня, что мне следовало
сказать не tant pis, a tant mieux. – Tant mieux, toujours, Monsieur [21], – сказал он, –
когда что‑нибудь получаешь, tant pis – когда ничего не получаешь. – Да
ведь это сводится к одному и тому же, – сказал я. – Pardonnez‑moi [22], – сказал хозяин.
Едва ли представится мне более подходящий случай раз‑навсегда
заметить, что поскольку tant pis и tant mieux являются двумя стержнями
французского разговора, иностранцам перед приездом в Париж надо хорошенько
освоиться с правильным их употреблением.
Один шустрый французский маркиз за столом у нашего посла
спросил мистера Ю., не он ли поэт Ю. – Нет, – мягко ответил Ю. –
Tant pis, – сказал маркиз.
– Это историк Ю., – сказал кто‑то. – Tant
mieux, – отозвался маркиз. – Мистер Ю., чудесной души человек,
сердечно поблагодарил его за то и за другое.
Просветив меня на этот счет, хозяин кликнул Ла Флера (так
назывался молодой человек, о котором он мне говорил), – предварительно,
впрочем, заметив, что он ничего не смеет сказать о его талантах – мосье лучше
может судить, что ему подходит; но за преданность Ла Флера он готов поручиться всем
своим состоянием.
Хозяин сказал это таким подкупающим тоном, что я решил сразу
же покончить с занимавшим меня делом – и Ла Флер, который поджидал за дверью,
затаив дыхание, как это доводилось в свой черед каждому из детей природы, вошел
ко мне.
MОНТРЕЙ
Я способен с первого же взгляда почувствовать расположение к
самым различным людям, в особенности когда какой‑нибудь бедняк является
предложить свои услуги такому бедняку, как я; зная за собой эту слабость, я
всегда допускаю некоторое ограничение моего суждения – большее или меньшее, в
зависимости от расположения духа и обстоятельств, – а также, могу
добавить, пола особы, поступающей ко мне на службу.
Когда Ла Флер вошел в мою комнату и я мысленно выправил все,
что могла преувеличить моя чувствительность, открытый взор и честное лицо парня
сразу решили дело в его пользу; поэтому я сначала его понял, – а затем
стал спрашивать, что он умеет. – Я обнаружу его таланты, – сказал
я, – когда в них встретится надобность, – кроме того, француз – на
все руки мастер.
Оказалось, что бедный Ла Флер единственно только и умеет,
что бить в барабан да дудеть два‑три марша на флейте. Я решил положиться на его
дарования и должен сказать, что моя слабость никогда не подвергалась таким
насмешкам со стороны моей мудрости, как при этой попытке.
Как большинство французов, Ла Флер храбро начал свое
"жизненное поприще, проведя в молодости несколько лет на службе .
По окончании ее, удовлетворив свое тщеславие и найдя, что честь бить в барабан,
по‑видимому, заключает награду в себе самой, так как она не открывала ему
никаких дальнейших путей к славе, – он удалился a ses terres [23] и жил comme il plaisait a
Dieu – то есть чем бог пошлет.
– Итак, – сказала Мудрость, – для своего
путешествия по Франции и Италии ты нанял себе в слуги барабанщика! – Так
что ж? – отвечал я. – Разве половина наших дворян не проделывает
этого самого пути с каким‑нибудь фетюком в качестве compagnon de voyage [24], платя вдобавок и за
черта, и за дьявола, и за всякую всячину? – когда человек способен
выпутаться с помощью острого словца в таком неравном состязании, дела
его вовсе не так плохи. – Ведь вы умеете делать еще что‑нибудь, Ла
Флер? – спросил я. – О qu'oui [25], –
он умеет шить гетры и немного играет на скрипке. – Браво! –
воскликнула Мудрость. – Я сам играю на виолончели, – сказал я, –
мы отлично поладим. А умеете вы брить и оправлять немного парик, Ла
Флер? – У него охота ко всему на свете. – Этого довольно для
неба, – перебил я его, – а для меня так и подавно. – И вот,
когда подоспел ужин и по одну сторону моего стула поместился резвый английский
спаниель, а по другую – француз‑слуга со всей той веселостью на лице, какую
способна изобразить на наших лицах природа, – я от всей души остался
доволен моей державой и думаю, что если бы монархи знали, чего они хотят, то и
они были бы так же довольны, как я.
|
