Глава XCIII
ОБЕЗГЛАВЛЕННЫЙ ТРУП
Судье
ничего не оставалось делать, как объявить перерыв заседания. Проходит час.
Судья за
это время выкурил две сигары и выпил изрядное количество рюмок коньяку. Присутствующие
бьются над разгадкой таинственного происшествия и с нетерпением ждут возвращения
участников погони. Они надеются, что всадник без головы будет захвачен в плен,
верят, что в связи с этим не только будет найден ключ к разгадке таинственного
явления, но будет пролит свет на самый факт убийства.
Все
смотрят напряженно в сторону прерии. Все ждут – когда же наконец появятся на
горизонте два недостающих участника погони? Ждут, что с собой они приведут
всадника без головы.
Проходит
час, но никого не видно. Следует ли дальше откладывать судебное разбирательство?
Обвинитель
настаивает на немедленном его возобновлении.
Защитник
не менее горячо отстаивает обратное. Последний считает необходимым отложить
слушание дела до следующего дня, мотивируя это отсутствием важного свидетеля
Зеба Стумпа, который еще не давал своих показаний.
Раздаются
голоса, требующие продолжения разбирательства.
По
настоянию толпы, агитируемой подкупленными лицами, решено возобновить заседание
суда. В конце концов, можно пока продолжать без этого свидетеля. Возможно, что
он еще успеет вернуться во-время. Если же нет, то не поздно будет отложить
окончание судебного процесса.
Так
предлагает судья. Присяжные его поддерживают. Присутствующая публика не возражает.
Снова вызывают обвиняемого. Он продолжает свои показания, так неожиданно прерванные.
* * *
– Вы
собирались рассказать нам, что открылось перед вашими глазами, – говорит защитник,
обращаясь к Морису Джеральду. – Продолжайте, мы вас слушаем.
– Я
увидел человека, распростертого на траве.
– Спящего?
– Да,
спящего вечным сном.
– Мертвого?
– Больше
того, если это возможно. Наклонившись над ним, я увидел, что у него отрублена
голова.
– Отрублена
голова?
– Совершенно
верно. Я этого не заметил, пока не наклонялся близко. Он лежал ничком, и его
голова находилась в самом естественном положении. Даже шляпа все еще была на
ней. Мне хотелось думать, что он спит, хотя я и чувствовал, что тут что-то
неладно. Руки и ноги были безжизненно вытянуты. Кроме того, на земле было
что-то темное; при слабом утреннем свете я не сразу разглядел, что это. Когда я
поближе наклонился, я почувствовал запах крови. Тут я уже перестал сомневаться,
что передо мной лежал труп. Я заметил глубокую рану поперек шеи с запекшейся в
ней кровью. При ближайшем рассмотрении оказалось, что голова была совсем отрублена.
Аудитория
поражена ужасом.
– Вы
этого человека узнали?
– Увы,
да.
– Узнали,
даже не посмотрев ему в лицо?
– Мне
этого не нужно было делать: его одежда достаточно ясно все объяснила.
– Какая
одежда?
– Полосатое
серапэ на плечах и сомбреро на голове. Они принадлежали мне. Если бы не обмен,
который так недавно произошел, я подумал бы, что это лежу я. Это был Генри Пойндекстер.
Снова
раздался душераздирающий стон вместе с взволнованным шепотом толпы.
– Продолжайте,
сэр, – говорит защитник. – Скажите, что еще вам удалось обнаружить?
– Когда
я прикоснулся к телу, то почувствовал, что оно холодное и совершенно закоченевшее.
Я понял, что смерть наступила уже несколько часов назад. Кровь запеклась и в
слабом утреннем свете казалась черной. Отсеченная голова могла легко ввести
меня в заблуждение относительно причины смерти. Но у меня в ушах все еще звучал
выстрел, и я решил, что еще где-нибудь на теле должна быть огнестрельная рана.
Я не ошибся. Когда я повернул труп на спину, мне бросилась в глаза дырочка в
серапэ. Ткань вокруг нее была пропитана кровью. Отбросив полу серапэ и
расстегнув рубашку на покойнике, я заметил синевато-багровое пятно на его
груди. Нетрудно было определить, что сюда попала пуля. Но соответствующей раны
на спине не было. Повидимому, пуля осталась в теле.
– Думаете
ли вы, что одного выстрела было достаточно, чтобы убить этого человека, или же
смерть наступила уже после того, как отсекли голову?
– Я
не сомневаюсь, что выстрел был смертельным. Если смерть и не была мгновенной,
то, во всяком случае, она должна была наступить через несколько минут, а может
быть, даже и через несколько секунд.
– Вы
сказали, что голова была отрублена. Что же, она была совсем отделена от тела?
– Совершенно,
хотя и лежала вплотную к нему. Создавалось впечатление, что ни один мускул
тела, ни голова не пошевелились после того, как нанесено было увечье.
– Каким
оружием, предполагаете вы, был сделан этот удар?
– Мне
кажется, что удар был нанесен либо топором, либо охотничьим ножом.
– Не
возникло ли у вас каких-нибудь подозрений?
– Я
был настолько поражен, что не мог ни о чем думать. Я с трудом верил, что это
могло быть реальностью. Когда же я немного успокоился, мне пришло в голову, что
это было делом рук команчей. Но в то же время его скальп не был снят, и даже
шляпа осталась на голове.
– Значит,
вы не думаете, что это сделали индейцы?
– Нет.
– Вы
кого-нибудь заподозрили?
– В
тот момент я ни на кого не мог подумать. Я никогда не слыхал, чтобы у Генри Пойндекстера
были враги. Но потом у меня явились подозрения. Они у меня остались и до сих
пор.
– Вы
выскажете их?
– Я
возражаю против этого метода допроса, – вмешался обвинитель. – Нам вовсе неинтересно
знакомиться с подозрениями обвиняемого. Мне кажется, что с нас хватит, если мы
выслушаем его «правдоподобную» историю.
– Пусть
он продолжает свой рассказ, – распорядился судья, зажигая новую сигару.
– Расскажите,
как вы сами действовали, – попросил защитник. – Что вы предприняли после того,
как сделали эти открытия?
– Потрясенный
всем, что мне пришлось увидеть, я сначала сам не знал, что мне делать.
Я был
убежден, что юноша убит именно тем выстрелом, который я слышал. Но кто же это
стрелял? Конечно, не индейцы, в этом я не сомневался.
Я
подумал о бандитах, но это казалось столь же неправдоподобным. Серапэ работы
индейцев навахо стоит не менее ста долларов. Они бы, конечно, взяли его. Да и
вообще ни одна вещь не была снята, даже золотые часы остались в кармане. Явно,
что это была месть.
Стал
вспоминать, не слыхал ли я о какой-нибудь ссоре, связанной с именем юного Пойндекстера.
Но мне ничего не пришло на ум. Да и, кроме того, зачем нужно было отрубать
голову? Это больше всего поразило меня и привело в ужас.
Не
будучи в состоянии разобраться в этом страшном, загадочном преступлении, я стал
думать, как же мне поступить с трупом.
Оставаться
около него не имело смысла. Похоронить на месте тоже казалось недопустимым.
Тогда я решил поехать обратно в форт и попросить кого-нибудь помочь мне
перевезти покойника в Каса-дель-Корво.
Но если
бы я оставил его в лесу, койоты и коршуны могли бы обнаружить труп и, конечно,
растерзали бы прежде, чем я успел вернуться. Как ни было изувечено тело юноши,
я не мог допустить, чтобы его изуродовали еще больше. Я подумал о его близких,
для которых это горе и так будет слишком тяжелым…
|
