ДЕНЬ СОРОКОВОЙ
Я рано проснулся и вышел из шатра подышать свежим утренним
воздухом. С этой же целью вышли Веласкес и Ревекка.
Мы направились к дороге, чтобы посмотреть, не проезжают ли
по ней какие-нибудь путники. Дойдя до ущелья, извивающегося между двумя
скалами, решили посидеть.
Вскоре мы увидели караван; он приближался к ущелью и
растянулся на пятьдесят футов под скалами, на которых мы находились. Чем ближе
подходил он к нам, тем больше пробуждал в нас любопытство. Впереди шли четыре
индейца. Вся их одежда состояла из длинных рубах, обшитых кружевом. На головах
у них были соломенные шляпы с пучками перьев. Все четверо вооружены длинными
пищалями. За ними двигалось стадо вигоней, на каждой из них сидело по обезьяне.
Далее следовал отряд хорошо вооруженных негров. Потом – двое мужчин преклонного
возраста на великолепных андалузских скакунах. Оба старика закутаны в плащи
голубого бархата с вышитыми крестами ордена Калатравы. За ними восемь
молуккских островитян несли китайский паланкин, в котором сидела молодая
женщина в пышном испанском наряде. У дверцы паланкина гарцевал молодой человек
на горячем коне.
Затем мы увидели молодую особу, лежащую без чувств в
носилках; возле нее ехал на муле священник, кропя ей лицо святой водой и,
кажется, творя экзорцизмы. Замыкала шествие длинная вереница людей всех
оттенков кожи, начиная от черно-эбенового до оливкового, – только белых
среди них не было.
Пока караван проходил мимо нас, мы не догадались спросить,
кто эти люди; но как только прошел последний из них, Ревекка сказала:
– Хорошо бы узнать, кто они такие.
Как только она произнесла эти слова, я увидел одного
отставшего. Смело сойдя со скалы, я побежал за этим копушей. Он упал передо
мной на колени и, весь дрожа от страха, промолвил:
– Сеньор грабитель, сжалься, пощади дворянина, который
хоть и родился среди золотых россыпей, но не имеет ни гроша за душой.
На это я ему ответил, что я не грабитель и хочу только
узнать, кто эти только что проехавшие знатные особы.
– Если дело только в этом, – сказал американец,
вставая, – я охотно удовлетворю твое любопытство. Взберемся вон на ту
высокую скалу, с нее нам будет удобнее охватить взглядом весь караван. Впереди
процессии, сеньор, ты видишь людей в странной одежде. Это горцы из Куско и
Кито, охраняющие этих прекрасных вигоней, которые мой господин собирается
подарить светлейшему королю Испании и Индии.
Негры – рабы моего господина, или, верней, были его рабами,
но испанская земля не терпит рабства, так же как ереси, и с той минуты, как эти
черные вступили на священную землю, они такие же свободные, как мы с тобой.
Пожилой сеньор, которого ты видишь справа, это граф де Пенья
Велес, племянник славного вице-короля и гранд первого класса. А другой старик –
маркиз Торрес Ровельяс, сын маркиза Торреса и муж единственной наследницы рода
Ровельясов. Оба сеньора жили всегда в неомрачаемой дружбе, которую укрепили еще
больше посредством брака молодого Пенья Велеса с единственной дочерью маркиза
Торреса Ровельяса.
Видишь вон ту прелестную пару? Юноша сидит на великолепном
коне, а невеста – в паланкине, который король Борнео несколько лет тому назад
подарил покойному вице-королю де Пенья Велес.
А вот насчет той девушки в носилках, над которой священник
творит экзорцизмы, я знаю не больше, чем ты. Вчера утром я из любопытства
подошел к какой-то виселице, стоящей тут же, при дороге. Там я нашел эту
девушку; она лежала между двумя висельниками; я позвал остальных товарищей,
чтобы показать им эту странность. Граф, мой господин, видя, что молодая девушка
еще дышит, велел перенести ее к месту нашего ночлега, решил даже задержаться
там еще на день, чтоб можно было лучше присматривать за больной. В самом деле,
незнакомка заслуживает этих забот; она необычайно красива. Нынче решились
положить ее в носилки, но бедняжка с каждой минутой слабеет и теряет сознание.
Дворянин, который идет за носилками, – дон Альваро Маса
Гордо, главный повар, а верней, управитель двора графа. Рядом шагают пирожник
Лемада и кондитер Лечо.
– Спасибо, сеньор, – сказал я, – ты сообщаешь
мне гораздо больше, чем я хотел знать.
– Наконец, – прибавил он, – тот, кто замыкает
процессию и имеет честь говорить с тобой, – Гонсальво де Иерро Сангре,
перуанский дворянин, из рода Писарро-и-Альмагро и наследник их доблести.
Я поблагодарил знатного перуанца и, возвратившись к своим
спутникам, передал им полученные сведения. Мы вернулись в табор и рассказали
цыганскому вожаку, что встретили маленького Лонсето и дочь той прекрасной
Эльвиры, которую он когда-то заменил при вице-короле. Цыган ответил, что ему
было известно о их давнишнем желании оставить Америку: в прошлом месяце они
высадились в Кадисе, уехали оттуда на прошлой неделе и провели две ночи на
берегу Гвадалквивира, неподалеку от виселицы братьев Зото, где нашли молодую
девушку, лежащую между двумя висельниками. Потом он прибавил:
– По-моему, эта девушка не имеет никакого отношения к
Гомелесам; во всяком случае, я ее совсем не знаю.
– Как же так? – воскликнул я с удивлением. –
Эта девушка не орудие Гомелесов, а найдена под виселицей? Значит, наваждения
адских духов и вправду происходят?
– Как знать? Может быть, ты и прав, – заметил
цыган.
– Обязательно надо было бы, – сказала
Ревекка, – задержать на несколько дней этих путников.
– Я уже об этом думал, – ответил цыган, – и
велю этой же ночью угнать у них половину вигоней.
|
