Мобильная версия
   

Гектор Мало «Без семьи»


Гектор Мало Без семьи
УвеличитьУвеличить

ГЛАВА VI. СПАСЕНЫ!

 

Пребывание в одном и том же положении на узких площадках становилось невыносимым. Было решено увеличить их, и все дружно принялись за работу. Снова мы начали долбить почву и выбрасывать щебень. Так как у нас под ногами имелась твердая точка опоры, работа шла легче, и мы быстро расширили нашу тюрьму. Теперь мы могли растянуться во всю длину, а не сидеть, как прежде, свесив ноги, что было крайне мучительно. Хотя краюха хлеба давалась нам маленькими порциями, ей все же пришел конец. Впрочем, последние куски были съедены нами как раз вовремя. Когда «учитель» передавал их нам, мы поняли по взглядам остальных, что если бы им еще раз не дали хлеба, они взяли бы его силой.

Мы больше не говорили о спасении, так как потеряли всякую надежду и думали только о смерти. Когда кто-нибудь из нас начинал особенно сильно отчаиваться, «учитель» старался ободрить его:

– Ты не пробудешь здесь дольше других. Бадьи работают, вода спадает.

– Как бы ты нас ни уверял, «учитель», бадьи никогда не вычерпают столько воды.

– Я уже много раз доказывал вам, что это возможно. Потерпите немного.

Если спасательные работы шли недостаточно быстро, то это происходило не по вине инженеров или шахтеров. Рытье наклонного хода продолжалось непрерывно, но было делом весьма трудным. Пласт угля, через который прокладывали ход, оказался очень твердым, и это задерживало проходку. На седьмой день нашего заключения было прорыто всего двадцать метров. В обычных условиях такая работа заняла бы больше месяца, и только благодаря рвению работающих дело шло так быстро.

Но вот на седьмой день один из шахтеров услышал легкий шум и слабые удары. Он прекратил долбить киркой и приложил ухо к земле. Думая, что это ему только кажется, он подозвал одного из своих товарищей, и они стали слушать вдвоем. Через минуту слабый стук, повторявшийся через правильные промежутки времени, долетел до них. Тотчас же новость стала передаваться из уст в уста. Ее встретили с недоверием, но когда она дошла до инженера, он поспешил к проходке. Наконец-то! Он отстранил шахтеров и приложил ухо к земле, но был настолько взволнован, что ничего не услышал.

– Я не слышу! – воскликнул он в отчаянии.

Однако те забойщики, которые первыми услышали стук, уверяли, что они не ошибаются и что стуки раздаются в ответ на их удары. Это были опытные люди, состарившиеся в руднике, и их словам нельзя было не доверять.

Инженер заставил выйти всех, кто пришел с ним, и остался только с двумя забойщиками. Они несколько раз сильно ударили киркой, а затем, затаив дыхание, прильнули ухом к почве.

Прошла минута томительного ожидания, и вдруг в ответ на их стук послышались равномерные удары.

– Стучите еще раз, чтобы убедиться, что это не эхо.

Забойщики снова постучали, и в ответ раздались удары – условный сигнал шахтеров.

Без сомнения, там были живые люди.

Новость распространилась по городу, и огромная толпа ринулась к руднику, еще более взволнованная, чем в день катастрофы. Прибежали жены, дети, матери и родственники пострадавших.

Доносившиеся из-под земли звуки были настолько слабы, что невозможно было точно определить место, откуда они исходят. Но было ясно, что спасшиеся от наводнения находятся в одной из трех старых выработок. Чтобы достигнуть этих забоев, нужно было рыть целых три хода. В дальнейшем ненужные проходы решено было оставить и все усилия сосредоточить на одном.

Работы возобновились с еще большим жаром. Соседние рудники прислали на место катастрофы своих лучших забойщиков. Появилась также надежда добраться до нас и через галерею, потому что уровень воды в шахтах стал понижаться.

Когда до нас дошли сигналы инженера, мы испытали ту же огромную радость, что и тогда, когда услышали шум откачивающих воду бадей.

– Спасены!

Потом, так же как и в тот раз, надежда сменилась отчаянием. Стук кирок ясно указывал, что работающие находятся еще очень далеко. Нас разделяли двадцать, а может быть, и все тридцать метров. Сколько потребуется на то, чтобы пробить такую толщу? Несколько дней, неделя, месяц? Кто из нас сможет прожить так долго? Мы уже столько времени ничего не ели! Один «учитель» еще оставался по-прежнему мужественным, но в конце концов наше отчаяние заразило и его. Кроме того, он начал заметно ослабевать физически.

Пить мы могли сколько угодно, но есть было нечего, и голод сделался таким мучительным, что мы даже пробовали есть гнилое дерево, размоченное в воде, Карори, страдавший от голода больше нас всех, разрезал свой сапог и беспрерывно жевал куски кожи.

Отсутствие света тоже доставляло нам много мучений. Масло постепенно выгорало. И когда выяснилось, что масло осталось только в двух лампочках, «учитель» решил зажигать свет лишь в случае крайней необходимости. Теперь мы все время сидели в темноте. Это было не только страшно, но и очень опасно: при малейшем неловком движении мы могли скатиться в воду.

Изредка мы стучали в стену, желая показать нашим спасителям, что мы еще живы. Мы слышали, как их кирки долбят без отдыха, но слабые звуки ударов указывали, что они находятся еще очень далеко от нас.

Когда я спустился однажды, чтобы набрать воды для питья, мне показалось, что вода понизилась на несколько сантиметров.

– Вода спадает!

– Боже мой!

И мы еще раз пережили восторг надежды. Нам очень не хотелось тушить лампочки, чтобы видеть, как будет спадать вода, но «учитель» запротестовал:

– Лампочки понадобятся нам позднее. Если масло сейчас выгорит, то что мы будем делать, когда нам будет необходим свет? У нас осталось еще тринадцать спичек. Каждый раз, как вам этого захочется, мы сможем ими воспользоваться.

Лампочка была потушена. Мы все напились воды, а затем в продолжение долгих часов, а может быть, и дней, не двигались. Единственное, что нас поддерживало, был стук кирок, долбящих проход, и шум бадей в стволах шахт.

Постепенно звуки становились слышнее, вода спадала, к нам приближались. Но успеют ли нас спасти?

Если спасательные работы продвигались с каждой минутой, то и наша слабость с каждой минутой увеличивалась и становилась мучительнее: мы слабели и телом и духом. Со дня наводнения мои товарищи ничего не ели. Но хуже всего было то, что из-за отсутствия свежего воздуха становилось трудней и трудней дышать. К счастью, по мере того как убывала вода, атмосферное давление уменьшалось, иначе бы мы все задохнулись.

Наконец удары киркой сделались более отчетливыми. Несомненно, к нам приближались. «Учитель», желая подбодрить нас, сообщил, что скоро до нас доберутся.

– Если бы они были так близко, как ты думаешь, мы бы слышали их голоса, а то мы друг друга не слышим.

– Они могут находиться всего за несколько метров и не слышать нас. Это зависит от той породы, которую они пробивают.

– Или от расстояния!

Тем временем уровень воды сильно понизился, и вскоре мы поняли, что вода не доходит больше до крыши галереи Мы услышали царапанье по сланцу забоя и плеск воды, как если бы в нее упали куски угля. Мы зажгли лампу и увидели крыс, бежавших по низу забоя. Так же как и мы, они спасались в воздушном колоколе и теперь покинули свое пристанище в поисках пищи. Если им удалось добраться до нас, следовательно, вода не наполняла больше галерею доверху.

Мне захотелось спуститься вниз, чтобы посмотреть, насколько быстро исчезает вода. Между водой и крышей галереи образовалось уже большое пространство.

– Налови нам крыс, – закричал Карори, – мы их съедим!

Но чтобы поймать крысу, следовало быть более ловким, чем я. Однако понизившийся уровень воды в галерее внушил мне мысль, которая взволновала меня и окрылила надеждой. Я влез обратно на площадку.

– Вот что я думаю, «учитель». Крысы бегут по галерее – значит, там образовалось свободное пространство, по которому я могу доплыть до лестниц. Я начну кричать, меня услышат, и до нас доберутся скорее, чем через проход.

– Нет, я тебе запрещаю!

– «Учитель», я плаваю очень хорошо и чувствую себя в воде, как рыба.

– А если ты задохнешься от спертого воздуха?

– Но раз крысы не задохнулись, то и я проплыву.

– Ступай, Реми! – закричал Пажес. – Я подарю тебе мои часы.

– Гаспар, что вы на это скажете? – спросил «учитель».

– Ничего. Если он думает достичь лестниц, пускай плывет, я не имею права ему мешать.

– А вдруг он утонет?

– А может быть, наоборот, спасется, вместо того чтобы умереть здесь.

«Учитель» с минуту подумал, потом, взяв меня за руку, сказал:

– Ну, мальчик, поступай, как знаешь. Я считаю, что это сделать невозможно, но и невозможное иногда удается. Обними нас.

Я поцеловал его и дядю Гаспара и спустился в воду.

– Кричите все время, – попросил я. – Ваши голоса будут указывать мне путь.

Было ли пространство между крышей галереи и водой достаточным для того, чтобы я мог свободно проплыть? Вот что меня интересовало.

Сделав несколько движений, я решил, что могу спокойно плыть, но медленно, дабы не стукнуться головой Попытка оказалась возможной, но что ждет меня впереди: смерть или спасение?

Я обернулся и увидел свет лампочки, отражавшейся в темной воде. У меня был маяк.

– Плывешь хорошо? – закричал «учитель».

– Да.

И я продолжал осторожно плыть дальше.

Путь от забоя до лестниц представлял затруднение в том отношении, что в одном месте галереи перекрещивались. В темноте легко можно было ошибиться и сбиться с пути. Крыша и стены галереи не могли служить достаточным ориентиром, но на полу был надежный указатель – рельсы. Плывя вдоль рельсов, я мог наверняка добраться до лестниц.

От времени до времени я опускал ноги и, нащупав рельсы, медленно плыл дальше. Рельсы и голоса товарищей убеждали меня в том, что я на верном пути. Голоса становились глуше, шум черпаков – сильнее; значит, я продвигался.

Наконец-то я увижу дневной свет и благодаря мне будут спасены мои товарищи! Эти мысли придавали мне силы. Я плыл посередине галереи, и стоило мне опустить ногу, как я касался ею рельса. Но вдруг, сделав очередное движение, я не нащупал рельса. Тогда я нырнул, желая достать рельсы руками, затем проплыл от одной стены галереи до другой и тоже не нашел их. Неужели я сбился с пути?

Отдышавшись и набрав воздуху, я снова нырнул, но так же безуспешно: рельсов не было. Очевидно, я ошибся и поплыл не по той галерее. Надо было возвращаться обратно. Но куда? Мои товарищи больше не кричали или я их не слышал, что было одно и то же. На мгновение я остановился, охваченный мучительной тревогой, не зная, куда направиться. Неужели я погибну здесь, в этой непроглядной тьме, под этим душным сводом, в холодной, как лед, воде! Но вдруг я снова услышал голоса и сообразил, в какую сторону повернуть.

Проплыв немного назад, я нырнул и ощупал рельсы. Следовательно, здесь начиналось разветвление. Я искал поворотный круг и не находил его, искал выходы, которые должны иметься в галерее, но и справа и слева наталкивался на стены. Тогда я сообразил, что пути разрушены и что мне нечем руководствоваться.

При этих условиях мой план оказался невыполнимым; приходилось возвращаться обратно. Дорога теперь была мне знакома, я знал, что она безопасна, а потому плыл быстро, желая скорее достигнуть забоя. Голоса товарищей указывали мне направление. Я скоро очутился у входа в забой.

– Плыви, плыви! – закричал «учитель».

– Я не нашел выхода.

– Не важно, рытье хода быстро продвигается. Они слышат наши голоса, а мы их. Скоро мы сможем разговаривать.

Я быстро вскарабкался наверх и прислушался. В самом деле, удары кирки раздавались гораздо отчетливее и крики спасающих нас доносились хотя и слабо, но вполне ясно.

Когда первые мгновения радости прошли, я почувствовал, что страшно прозяб. Так как теплой одежды не было, меня зарыли по шею в мелкий уголь, который всегда сохраняет в себе известную теплоту, а дядя Гаспар и «учитель» прижались ко мне. Тут я им рассказал про свою разведку и о том, что потерял рельсы.

– Как ты не боялся нырять!

– Чего же бояться? Обидно только, что я ничего не нашел.

Но, как уже сказал «учитель», теперь это не имело значения. Если мы не будем освобождены через галерею, мы будем спасены через прорытый ход.

Крики становились все яснее. Вскоре мы услышали три слова, произнесенные медленно и раздельно:

– Сколько вас тут?

Дядя Гаспар ответил громче всех; ему было поручено ответить:

– Шестеро!

Последовало мучительное молчание. Без сомнения, наверху надеялись, что нас больше.

– Торопитесь! – закричал дядя Гаспар. – Мы еле живы.

– Ваши имена?

Он перечислил всех: Бергуну, Пажес, «учитель», Гаспар, Карори, Реми.

Для тех, кто был снаружи, этот момент оказался особенно трагическим. Когда узнали, что с нами скоро можно будет разговаривать, прибежали все родные и близкие пропавших шахтеров, и солдаты с великим трудом удерживали их у входа в галерею.

После того как инженер объявил, что нас только шестеро, наступило тяжелое разочарование; но у каждого еще таилась надежда, что среди этих шести мог оказаться его близкий.

Инженер повторил наши имена. Увы! Сбылись надежды только у родственников четырех шахтеров. Сколько горя и слез для всех остальных матерей и жен!

Мы, в свою очередь, захотели узнать, кто еще спасся.

– Сколько всего спаслось? – спросил дядя Гаспар.

Нам не ответили.

– Теперь недолго ждать. Мужайтесь! Не будем больше разговаривать, это тормозит работу. Потерпите еще несколько часов.

Эти часы были для нас самыми длинными и самыми мучительными. Каждый удар киркой казался нам последним. Но за этим ударом следовал другой, а за ним следующий. Время от времени раздавались новые вопросы.

– Вы голодны?

– Ужасно!

– Если вы очень ослабли, мы сделаем буровую скважину и пришлем вам бульону, но это задержит работу. Лучше потерпите, скорее будете на свободе.

– Потерпим! Торопитесь!

Откачка бадьями тоже не прерывалась ни на минуту, и вода продолжала убывать.

– Крикни им, что вода спадает, – сказал «учитель».

– Знаем. Через ход или через галерею, но мы доберемся до вас очень скоро.

Удары киркой стали ослабевать. Очевидно, готовились пробить отверстие, но боялись обвала, который мог задавить нас или столкнуть в воду.

«Учитель» объяснил, что следовало также опасаться воздушного толчка. Как только отверстие будет пробито, воздух может ворваться наподобие пушечного ядра и все разрушить. Приходилось быть настороже. Сверху от ударов кирки сыпались небольшие куски угля, которые скатывались вниз и падали в воду.

Странное дело: чем больше приближался момент нашего освобождения, тем слабее мы становились. Что касается меня, то я уже не мог больше двигаться и, хотя мне не было холодно, дрожал с головы до ног.

Наконец несколько больших кусков откололось и упало между нами. Вверху забоя образовалось отверстие, и мы были ослеплены ярким светом. Затем сразу же наступил мрак: сильнейший вихрь затушил лампы.

– Не бойтесь, сейчас зажжем свет! Подождите немного.

Ждать, снова ждать!

Но вдруг раздался плеск воды в галерее, и, обернувшись, я увидел свет.

– Мужайтесь, мужайтесь! – кричали нам. К нам подходили со стороны галереи. Впереди всех шел инженер; он первым поднялся в забой, и я очутился у него на руках раньше, чем успел вымолвить слово.

Помощь подоспела вовремя, я уже терял сознание. Однако я еще почувствовал, что меня уносят и завертывают в одеяло. Я закрыл глаза, но яркий дневной свет заставил меня их открыть Мы оказались на воздухе. В тот же миг что-то белое бросилось на меня – это был Капи Одним прыжком он вскочил на руки к инженеру и теперь лизал мне лицо. Затем кто-то взял меня за правую руку и поцеловал.

– Реми! – произнес слабым голосом Маттиа.

Я огляделся вокруг и увидел огромную толпу, которая стояла двумя плотными рядами, образовав посередине проход. Толпа молчала – было приказано не волновать нас криками, но их взволнованный вид и взгляды были красноречивее слов.

Двадцать рук протянулось ко мне, чтобы взять меня, но инженер, счастливый и гордый своим успехом, сам захотел донести меня до конторы, где для нас были приготовлены постели.

Два дня спустя я уже гулял по улицам Варса в сопровождении Маттиа, Алексиса и Капи, и все встречные останавливались, чтобы поглядеть на меня. Некоторые подходили и пожимали мне руку со слезами на глазах. Другие, напротив, отворачивались. Это были те, кто потерял близких. Некоторые с горечью спрашивали себя, почему спасся этот сирота-ребенок, в то время как их отец или сын погибли в шахте. Некоторые приглашали меня обедать или пойти с ними в кафе.

– Расскажи нам все, что испытал, – просили они. Я благодарил их, но не соглашался: мне вовсе не хотелось рассказывать о моих переживаниях равнодушным людям, которые думали заплатить мне за это обедом или кружкой пива. К тому же я предпочитал слушать рассказы Алексиса или Маттиа о том, что происходило наверху, пока мы находились под землей.

– Я никогда не верил тому, что ты умер, – говорил Маттиа – Я был убежден, что утонуть ты не можешь и, если спасательные работы пойдут достаточно быстро, тебя где-нибудь да отыщут. И я спрашивал всех: «Сколько времени можно прожить без еды? Когда выкачают воду? Когда пророют ход?» Но никто не мог мне толком ничего ответить. Когда инженер назвал ваши имена, я упал на землю и заплакал. Кто-то наступил на меня, но я был так счастлив, что почти не почувствовал боли.

То, что Маттиа даже не допускал мысли о моей смерти, наполнило мне душу чувством гордости. Вот как сильно он верил в меня!

 


  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика