Мобильная версия
   

Гектор Мало «Без семьи»


Гектор Мало Без семьи
УвеличитьУвеличить

ГЛАВА X. ПЛАВУЧИЙ ДОМИК

 

Когда я проснулся, было уже поздно. Птицы щебетали в листве. Где-то вдали звонил церковный колокол. Солнце высоко стояло в небе. Его горячие, живительные лучи согревали и тепло и душу.

Быстро приведя себя в порядок, мы направились в ту сторону, откуда слышались звуки колокола. Там находилась деревня, там несомненно была и булочная. Когда ложишься спать без обеда и ужина, голод дает себя знать спозаранку. Я решил: истрачу последние деньги, а там видно будет.

Мне не пришлось спрашивать, где находится булочная. Мое обоняние стало почти таким же тонким, как у собак, и я издали почувствовал вкусный запах горячего хлеба. Завтрак мы съели мгновенно, так как каждому досталось только по очень маленькому кусочку. Ведь на наши деньги мы не могли купить даже одного фунта хлеба.

Теперь нужно было подумать о заработке. Я пошел по деревне в поисках подходящего места для представления, приглядываясь к людям, стараясь угадать, как они отнесутся к нам.

Я не собирался устраивать представление тотчас же: было слишком рано; но я хотел подыскать удобную площадку и вернуться сюда среди дня. Я был всецело поглощен этой мыслью, как вдруг услышал позади себя громкий крик. Быстро обернувшись, я увидел, что Зербино удирает от какой-то старухи. Воспользовавшись тем, что я не обращал на него внимания, он вбежал в чужой дом и стащил кусок мяса.

– Держите вора! – кричала старуха. – Держите его, держите их всех!

Чувствуя себя в известной мере виновным за поступок моей собаки, я бросился бежать. Что я буду делать, если старуха потребует от меня деньги за украденное мясо?

Платить мне нечем, и меня могут задержать. Капи и Дольче не отставали от меня, а Душка, сидевший у меня на моем плече, крепко вцепился мне в шею, чтобы не упасть. Нас, вероятно, не догнали бы, но могли остановить идущие навстречу люди. К счастью, на нашем пути попалась поперечная уличка. Я кинулся туда, и мы помчались со всех ног, пока не очутились в открытом поле. Я остановился только тогда, когда мне уже нечем было дышать. Мы пробежали не меньше двух километров. Я оглянулся – сзади никого не было. Капи и Дольче бежали следом за мной, а Зербино отстал, по-видимому, для того, чтобы съесть украденный кусок мяса.

Я позвал его. Но он, отлично понимая свою вину, бросился от меня прочь. Я должен был строго наказать Зербино, иначе и другие собаки могли последовать его примеру. Но как заставить его вернуться? Пришлось обратиться за помощью к Капи.

– Приведи ко мне Зербино! – приказал я ему. Капи послушно отправился выполнять мое приказание. В ожидании собак я решил передохнуть и собраться с мыслями. К тому же местечко, где я остановился, как нельзя лучше располагало к отдыху.

Совершенно неожиданно мы очутились на берегу Южного канала. Вода, зеленые деревья, свежая трава, маленький ручеек, вытекающий из расселины скалы, заросшей цветущими растениями, – все радовало глаз, и ждать здесь возвращения собак было чудесно.

Однако прошел час, а собаки не появлялись. Я начал уже беспокоиться. Наконец прибежал Капи, один, с опущенной головой.

– А где же Зербино?

Капи с виноватым видом улегся у моих ног, и тут я заметил, что одно ухо его окровавлено. Значит, Зербино не послушался. Приходилось ждать, когда он добровольно явится с повинной.

Я растянулся под деревом и привязал Душку, опасаясь, как бы ему не вздумалось последовать за Зербино. Капи и Дольче легли возле меня.

Время шло. Зербино не показывался, и я незаметно для себя уснул.

Когда я проснулся, солнце стояло высоко над моей головой. Но, и не глядя на солнце, я знал, что уже поздно и прошло много времени с тех пор, как я съел последний кусочек хлеба. Видно было, что собаки и Душка тоже очень проголодались. Капи и Дольче сидели с унылым видом, Душка гримасничал. А Зербино так и не появлялся.

Я его звал, свистел, но он не шел. Хорошо позавтракав, он спокойно спал где-нибудь под кустом.

Положение мое становилось критическим: если я уйду, он может потеряться и не найти нас; если останусь ждать, то не смогу ничего заработать нам на пропитание. А голод давал себя чувствовать все сильнее и сильнее. Собаки в отчаянии не сводили с меня глаз, Душка тер живот и недовольно ворчал.

Быть может, животным станет легче, если я сыграю что-нибудь веселое? Во всяком случае, если я буду играть, а собаки и Душка – танцевать, то время пройдет быстрее.

Я взял арфу и, став спиной к каналу, заиграл вальс. Сначала мои актеры, по-видимому, совсем не были расположены к танцам – кусок хлеба их устроил бы больше, но мало-помалу они оживились, музыка начала производить надлежащее действие, они забыли о голоде. Я играл, а собаки танцевали.

– Браво! – внезапно раздался позади меня звонкий детский голос.

Я быстро обернулся и увидел небольшую баржу, которую тянули на буксире две лошади, находившиеся на противоположном берегу. Такой странной баржи я еще никогда не встречал. Она была гораздо короче тех, которые обычно плавают по каналам, а на ее палубе находилась веранда, увитая вьющимися растениями. На веранде стояла молодая женщина с красивым, но печальным лицом, а возле нее лежал мальчик моих лет. Очевидно, это он и крикнул «браво».

Оправившись от изумления и решив, что здесь мне как будто ничего не угрожает, я приподнял шляпу, чтобы поблагодарить за аплодисменты.

– Вы играете для собственного удовольствия? – спросила меня молодая женщина; она говорила с иностранным акцентом.

– Мои артисты должны ежедневно упражняться, а кроме того, я хотел немного развлечься.

Мальчик сделал знак, и дама нагнулась к нему.

– Не сыграете ли вы еще что-нибудь? – спросила она меня, подняв голову.

Разве я мог отказаться сыграть для публики, так кстати появившейся?

– Что вам угодно: танец или комедию?

– Конечно, комедию! – закричал мальчик.

Но дама перебила его, сказав, что предпочитает танец.

– Танец – это будет слишком коротко, – возразил мальчик.

– После танца мы можем, если пожелает почтеннейшая публика, показать различные фокусы, которые исполняют в лучших цирках Парижа.

Так говорил Виталис, и я старался произнести эти слова с неменьшим достоинством, чем он.

Как хорошо, что они отказались от комедии! Мне было бы очень трудно устроить представление без Зербино, к тому же у меня не было необходимых вещей и костюмов.

Я снова взял арфу и заиграл вальс. Тотчас же Капи обнял лапками Дольче, и они принялись кружиться. Затем Душка протанцевал один. После этого мы показали все свои фокусы и совсем забыли об усталости. Мои артисты, очевидно, поняли, что за свои труды они получат обед, и не щадили сил, так же как я не щадил себя.

Во время одного из номеров неожиданно вылез из-за куста Зербино. Когда его товарищи поравнялись с ним, он как ни в чем не бывало стал на свое обычное место и начал исполнять свою роль.

Играя на арфе и наблюдая за моими артистами, я в то же время поглядывал на мальчика. Меня удивляло, что он совсем не двигается, хотя ему, по-видимому, очень нравилось наше представление. Он лежал вытянувшись неподвижно, поднимая только руки, чтобы нам аплодировать. Казалось, он был привязан к доске, на которой лежал.

Ветер незаметно пригнал баржу к нашему берегу, и я мог теперь хорошо его разглядеть.

У мальчика были светлые волосы и такое бледное личико, что сквозь тонкую кожу на лбу просвечивали голубые жилки. Выражение его лица было болезненным, кротким и грустным.

– Сколько мы должны заплатить за представление? – спросила меня молодая женщина.

– Это зависит от того, насколько вам понравилось наше представление.

– Тогда, мама, нужно заплатить очень дорого, – заявил мальчик.

Потом он добавил еще несколько слов на непонятном мне языке.

– Артур хочет поближе посмотреть на ваших артистов, – обратилась ко мне молодая женщина. Я сделал знак Капи, и он прыгнул на палубу.

– А другие? – закричал Артур.

Зербино и Дольче последовали за своим товарищем.

– А обезьянка?

Но я не решился пустить туда Душку: я не был уверен в нем. Я боялся, что, очутившись на палубе, он начнет выкидывать такие штучки, которые могут не понравиться молодой женщине.

– Разве ваша обезьянка злая? – спросила она.

– Нет, но Душка большой проказник, и я боюсь, что он будет себя плохо вести.

– Тогда идите с ним вместе.

При этих словах она сделала знак человеку, который стоял у руля, и тот, пройдя на нос лодки, перебросил на берег мостки. Теперь я мог, взяв арфу на плечо и Душку на руки, спокойно войти на палубу.

– Обезьянка, обезьянка! – закричал Артур. Я подошел к мальчику, и пока он гладил и ласкал Душку, я внимательно его рассматривал.

Удивительное дело! Он на самом деле был привязан к доске.

– У тебя есть отец, дитя мое? – спросила меня молодая женщина.

– Да, но в настоящий момент я остался один.

– Надолго?

– На два месяца.

– Бедный мальчик! Как же ты проживешь один целых два месяца?

Я рассказал ей о том, как Виталиса посадили в тюрьму за то, что он заступился за меня, и как с тех пор я не заработал ни одного су.

Во время моего рассказа Артур играл с собаками, но он все слышал.

– Вы, должно быть, страшно голодны! – воскликнул он.

Услыхав его слова, собаки принялись лаять, а Душка начал яростно тереть живот.

– Мама!.. – сказал Артур.

Мать поняла его просьбу. Она произнесла несколько фраз на непонятном мне языке, и женщина, которая смотрела на нас в полуоткрытую дверь, тотчас же принесла маленький накрытый столик.

– Садись, дитя мое, – обратилась ко мне молодая дама.

Я не заставил себя просить дважды, положил арфу и живо сел за стол. Собаки уселись вокруг меня, а Душка вскарабкался ко мне на колени.

– А твои собачки едят хлеб? – спросил меня Артур.

Едят ли они хлеб? Я дал каждой из них по кусочку, и они с жадностью проглотили его.

– А обезьянка!

Но Душка уже сам о себе позаботился. В то время как я кормил собак, он схватил кусок пирога, которым и давился теперь под столом. Я тоже взял ломоть хлеба и если не давился им, как Душка, то ел его с неменьшей жадностью.

Артур молча смотрел на нас во все глаза, пораженный нашим аппетитом.

– А где бы вы сегодня обедали, если бы не встретились с нами? – спросил Артур.

– Вероятно, мы не обедали бы вовсе.

– А завтра где вы будете обедать?

– Возможно, нам удастся завтра что-нибудь заработать.

Артур прекратил вопросы и повернулся к матери. Между ними начался длинный разговор на том же непонятном мне языке.

Казалось, он просил ее о чем-то, на что она не хотела согласиться или против чего имела какие-то возражения. Вдруг Артур снова повернул ко мне голову.

– Хочешь остаться у нас? – спросил он.

Я молча смотрел на него. Такого вопроса я не ожидал.

– Мой сын спрашивает, хочешь ли ты остаться здесь?

– На барже?

– Да. Артур болен, врачи велели ему лежать неподвижно на доске. Для того чтобы он не скучал, я устроила ему эту поездку. Оставайся с нами. Собаки и обезьянка будут давать представления, а ты будешь играть нам на арфе. Мальчику твоих лет не так-то легко заработать деньги.

Я быстро сообразил, каким спасением было для меня это неожиданное приглашение, и, взяв руку молодой женщины, с благодарностью поцеловал ее.

Она, видимо, была этим тронута и нежно погладила меня по голове.

– Бедняжка! – прошептала она.

Так как меня просиди играть на арфе, то мне казалось, что я должен немедленно выполнить их желание. Я взял инструмент, сел на носу баржи и заиграл.

В это время молодая женщина поднесла к губам маленький серебряный свисток. Раздался резкий свист. Я тотчас же перестал играть, не понимая, в чем дело.

Артур, замечавший все, что делалось вокруг, понял причину моего беспокойства.

– Мама свистела для того, чтобы дать знать рулевому, – объяснил он мне.

И в самом деле, баржа отошла от берега и тихо поплыла по каналу. Вода плескалась о корму, а деревья по обоим берегам реки бежали мимо, освещенные косыми лучами заходящего солнца.

– Сыграй еще что-нибудь, – попросил Артур. Кивком головы он подозвал к себе мать и все время держал ее за руку, пока я играл различные вещицы, которым обучил меня Виталис.

 


  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика