Глава 4
Благодарность короля
Карла IX
Морвель
провел часть дня в Оружейной палате короля, но когда Екатерина увидела, что
приближается время возвращения с охоты, она приказала отвести к себе в молельню
его и его подручных.
Как
только Карл IX вернулся, кормилица сказала ему, что какой-то человек провел
часть дня у него, и сначала Карл страшно разгневался, что кто-то позволил себе
впустить в его покои постороннего. Но затем он попросил кормилицу описать
наружность этого человека, и, когда она сказала, что это тот самый человек,
которого как-то вечером она привела к нему по его же распоряжению, король сообразил,
что это Морвель, и, вспомнив о приказе, который вырвала у него мать сегодня
утром, он понял все.
– Вот
тебе раз! В тот самый день, когда он спас мне жизнь! – проворчал
Карл. – Время выбрано неудачно.
Подумав
об этом, он сделал было несколько шагов, намереваясь спуститься к матери, но
его остановила мысль:
«Черт
подери! Если я заговорю с ней об этом, спорам конца не будет! Лучше будем
действовать каждый со своей стороны».
– Кормилица! –
сказал он. – Запри все двери и скажи королеве Елизавете,[43] что я неважно себя
чувствую после падения и буду спать у себя.
Кормилица
пошла исполнять приказание, а Карл, так как было еще рано для осуществления его
замысла, сел писать стихи.
За этим
занятием время бежало для короля быстро. И когда начало бить девять часов
вечера, он думал, что еще только семь. Карл принялся считать удары; с последним
ударом он встал.
– Черт
возьми! Пора! – сказал он.
Взяв
плащ и шляпу, он вышел в потайную дверь, которая, по его приказу, была пробита
в деревянной обшивке стены и о существовании которой не имела понятия даже
Екатерина.
Карл IX
направился прямо в покои Генриха. Генрих же от герцога Алансонского зашел к себе
только переодеться и тотчас вышел.
«Наверно,
он пошел ужинать к Марго, – подумал король. – Насколько я могу
судить, они теперь в прекрасных отношениях».
И Карл
направился к покоям Маргариты.
Маргарита
привела к себе герцогиню Неверскую, Коконнаса и Ла Моля и вместе с ними закусывала
сладкими пирожками и вареньем.
Карл IX
постучался во входную дверь; ее открыла Жийона, но при виде короля она так испугалась,
что едва нашла в себе силы сделать реверанс и, вместо того чтобы бегом
предупредить свою госпожу о приходе августейшего гостя, впустила Карла, не дав
королеве другого знака, кроме крика.
Король
прошел переднюю и, услыхав взрывы смеха, доносившиеся из столовой, направился
туда.
«Бедняга
Анрио! – подумал он. – Он веселится, не чуя над собой беды».
– Это
я, – сказал он, приподняв портьеру и высунув свое смеющееся лицо.
Маргарита
отчаянно вскрикнула: это смеющееся лицо произвело на нее такое же впечатление,
какое произвела бы голова Медузы. Сидя напротив двери, она сразу же узнала
Карла.
Двое
мужчин сидели спиной к королю.
– Его
величество! – с ужасом воскликнула Маргарита и встала с места.
В то
время как трое сотрапезников испытывали такое чувство, будто их головы вот-вот
упадут с плеч, Коконнас не терял головы. Он тоже вскочил с места, но так
неуклюже, что опрокинул стол, а вместе с ним попадали на пол бокалы, посуда и
свечи.
На
минуту воцарилась полная темнота и мертвая тишина.
– Удирай! –
сказал Коконнас Ла Молю. – Смелей! Смелей!
Ла Моль
не заставил просить себя дважды: он бросился к стене и стал ощупывать ее
руками, стремясь попасть в опочивальню и спрятаться в столь хорошо знакомом ему
кабинете.
Но едва
он переступил порог опочивальни, как столкнулся с каким-то мужчиной, который
только что вошел туда потайным ходом.
– Что
все это значит? – в темноте заговорил Карл, и в голосе его послышались
грозные ноты. – Разве я враг пирушек, что при виде меня происходит такая
кутерьма? Эй, Анрио! Анрио! Где ты? Отвечай!
– Мы
спасены! – прошептала Маргарита, схватив чью-то руку и приняв ее за руку
Ла Моля. – Король думает, что мой муж в числе гостей.
– Я
и оставлю его в этом заблуждении, не тревожьтесь, – сказал Генрих, отвечая
в тон королеве.
– Великий
Боже! – воскликнула Маргарита, выпуская руку, оказавшуюся рукой короля
Наваррского.
– Тише! –
сказал Генрих.
– Тысяча
чертей! Что вы там шепчетесь? – крикнул Карл. – Генрих, отвечайте,
где вы?
– Я
здесь, государь, – раздался голос короля Наваррского.
– Черт
возьми! – прошептал Коконнас, державший в углу герцогиню Неверскую. –
Час от часу не легче!
– Теперь
мы погибли окончательно, – ответила Анриетта.
Коконнас,
чья смелость граничила с безрассудством, решив, что рано или поздно, а свечи
зажечь придется, и чем раньше, тем лучше, выпустил руку герцогини Неверской,
нашел среди осколков подсвечник, подошел к жаровне, раздул уголек и зажег
свечу.
Комната
осветилась.
Карл IX
окинул ее вопрошающим взглядом.
Генрих
стоял рядом с женой, герцогиня Неверская была в углу одна, а Коконнас, стоя
посреди комнаты с подсвечником в руке, освещал всю сцену.
– Извините
нас, брат мой, – сказала Маргарита, – мы вас не ждали.
– Вот
почему, ваше величество, как вы изволили видеть, вы нас так и напугали! –
заметила Анриетта.
– Я,
вставая, опрокинул стол. Значит, перепугался не на шутку, – догадавшись
обо всем, произнес Генрих.
Коконнас
бросил на короля Наваррского взгляд, казалось, говоривший: «Прекрасно! Вот это
муж так муж – все понимает с полуслова».
– Ну
и кутерьма! – сказал Карл IX. – Анрио, твой ужин на полу. Пойдем со
мной – ты закончишь ужин в другом месте; сегодня я кучу с тобой.
– Как,
государь? – сказал Генрих. – Ваше величество оказывает мне такую
честь?
– Да,
мое величество оказывает тебе честь увести тебя из Лувра. Марго, одолжи его
мне; завтра утром я тебе его верну.
– Ах,
что вы, брат мой! – молвила Маргарита. – Вы не нуждаетесь в
позволении – здесь вы хозяин.
– Государь!
Я пойду к себе взять другой плащ и сейчас же вернусь, – сказал Генрих.
– Не
надо, Анрио; тот, что на тебе, вполне хорош.
– Но,
государь… – попытался возразить Беарнец.
– Говорят
тебе, не ходи, тысяча чертей! Ты что, не понимаешь, что тебе говорят? Идем со
мной!
– Да,
да, идите! – внезапно вмешалась Маргарита и сжала мужу руку: по особенному
выражению глаз Карла она поняла, что происходит нечто весьма серьезное.
– Я
готов, государь, – сказал Генрих.
Карл
перевел взгляд на Коконнаса, который, продолжая выполнять обязанности
осветителя, зажигал другие свечи.
– Кто
этот дворянин? – спросил он Генриха, не сводя глаз с пьемонтца. –
Часом, не господин де Ла Моль?
«Кто это
ему наговорил про Ла Моля?» – подумала Маргарита.
– Нет,
государь, – ответил Генрих. – Господина де Ла Моля здесь нет, и очень
жаль, что его нет, а то я имел бы честь представить его вашему величеству
вместе с его другом – господином де Коконнасом; они оба неразлучны, и оба
служат у герцога Алансонского.
– Так,
так! У великого стрелка! – сказал Карл. – Ну, ну!
Он
нахмурил брови.
– А
этот Ла Моль не гугенот? – продолжал он.
– Обращенный,
государь, – ответил Генрих, – я за него отвечаю, как за самого себя.
– Если
вы отвечаете за кого-нибудь, Анрио, то после того, что вы сегодня сделали, я
уже не имею права сомневаться. Но все равно мне хотелось бы посмотреть на этого
самого господина де Ла Моля. Ну, не беда, посмотрю когда-нибудь в другой раз.
Еще раз
обшарив комнату своими большими глазами, Карл поцеловал Маргариту и, взяв под
руку короля Наваррского, увел его с собой.
У дверей
Лувра Генрих хотел остановиться и что-то сказать какому-то человеку.
– Идем,
идем! Не задерживайся, Анрио! – сказал Карл. – Раз я говорю, что
воздух Лувра сегодня вечером для тебя вреден, так верь мне, черт возьми!
«Что за
черт! – подумал Генрих. – А как же де Муи? Что с ним будет? Ведь он
останется совсем один у меня в комнате! Только бы воздух Лувра, вредный для
меня, не оказался еще вреднее для него!».
– Да,
вот что! – сказал король, когда они с Генрихом прошли подъемный
мост. – Ты, значит, не против, что дворяне герцога Алансонского ухаживают
за твоей женой?
– Как
так, государь?
– А
разве этот господин Коконнас не делает глазки Марго?
– Кто
вам сказал?
– Да
уж говорили! – ответил король.
– Это
просто шутка, государь: господин де Коконнас делает глазки, это верно, но
только герцогине Неверской.
– Вот
как!
– Ручаюсь.
Карл
расхохотался.
– Ну,
хорошо, – сказал он, – пусть теперь герцог де Гиз попробует
сплетничать: я утру ему нос, рассказав о похождениях его невестки.
Впрочем, – спохватился Карл, – я не помню, о ком он говорил, – о
господине де Коконнасе или о господине де Ла Моле.
– Ни
о том, ни о другом, государь, – сказал Генрих. – За чувства моей жены
я ручаюсь.
– Отлично,
Анрио! Отлично! – сказал король. – Люблю тебя, когда ты такой.
Клянусь честью, ты славный малый! Я думаю, что без тебя мне будет трудно обойтись.
Сказавши
это, он свистнул особенным образом, и четверо дворян, ждавших на углу улицы
Бове, тотчас подошли к королю, после чего они все вместе исчезли в закоулках
города.
Пробило
десять часов.
Когда
король и Генрих ушли, Маргарит, просила:
– Так
как же? Сядем опять за стол?
– Ну
нет, – ответила герцогиня Неверская, – я натерпелась такого страха!
Да здравствует домик в переулке Клош-Персе! Туда не войдешь без предварительной
осады, там наши молодцы имеют право пустить в ход шпаги… Господин де Коконнас! Что
вы ищете в шкафах и под диванами?
– Ищу
моего Друга Ла Моля, – отвечал пьемонтец.
– Поищите
лучше около моей опочивальни, – сказала Маргарита, – там есть такой
кабинет…
– Хорошо,
иду, иду, – ответил Коконнас и вошел в опочивальню.
– Ну,
что там у вас? – послышался голос из темноты.
– Э,
черт побери! У нас уже десерт.
– А
король Наваррский?
– Он
ничего не видит. Это – превосходный муж, и я желаю такого же моей жене. Только
вот боюсь, что такой будет у нее разве что во втором браке.
– А
король Карл?
– Ну,
король – дело другое; он увел мужа.
– Правда?
– Да
поверь мне. Кроме того, он сделал мне честь, посмотрел на меня косо, когда
узнал, что я на службе у герцога Алансонского, и совсем уж свирепо, когда
узнал, что я твой друг.
– Так
ты думаешь, что ему говорили обо мне?
– Я
не только думаю, я боюсь, что наговорили нечто не слишком для тебя приятное. Но
сейчас дело не в этом: я думаю что наши дамы собираются совершить паломничество
на улицу Руа-де-Сисиль и что мы будем сопровождать паломниц.
– Ты
и сам прекрасно знаешь, что это невозможно.
– Как
– невозможно?
– Да
ведь мы сегодня дежурим у его королевского высочества.
– Черт
побери! А ведь и верно! Я все забываю, что у нас есть должность и что мы имели
честь превратиться из дворян в лакеев.
Друзья
подошли к королеве и герцогине и объявили, что они обязаны присутствовать хотя
бы при том, как герцог Алансонский будет ложиться в постель.
– Хорошо, –
сказала герцогиня Неверская, – но мы уходим.
– можно
узнать – куда? – спросил Коконнас.
– Вы
слишком любопытны, – отвечала герцогиня. – Quaere et invenies.[44]
Молодые
люди поклонились и со всех ног побежали наверх, к герцогу Алансонскому.
Герцог
сидел у себя в кабинете и, видимо, ждал их.
– Ай-ай!
Вы очень запоздали, господа, – сказал он.
– Только
что пробило десять, ваше высочество, – отвечал Коконнас.
Герцог
вынул из кармашка часы.
– Верно, –
сказал он. – Но в Лувре все уже легли спать.
– Да,
ваше высочество, и мы к вашим услугам. Прикажете впустить в опочивальню вашего
высочества дворян, Дежурных при вашем отходе ко сну?
– Напротив,
пройдите в маленькую залу и отпустите всех.
Молодые
люди исполнили приказание, которое никого не удивило, ибо всем был хорошо известен
характер герцога, а затем вернулись к нему.
– Ваше
высочество, – спросил Коконнас, – вы ляжете спать или будете
заниматься?
– Нет,
господа, вы свободны до завтра.
– Вот
так так! Похоже, что сегодня весь Лувр ночует не дома, – шепнул Коконнас
на ухо Ла Молю. – Ночка будет хоть куда. Давай-ка и мы весело проведем ее!
Молодые
люди, прыгая через четыре ступеньки, взбежали к себе наверх, схватили ночные
шпаги и плащи, бросились вслед за своими дамами и нагнали их на углу улицы
Кок-Сент-Оноре.
А герцог
Алансонский заперся у себя в спальне и, раскрыв глаза и навострив уши, стал
ждать тех непредвиденных событий, на которые намекнула ему королева-мать.
|