Глава XII
О том, как Бюсси нашел
одновременно и портрет и оригинал
Охота
закончилась к четырем часам дня, а уже в пять весь двор возвращался в Париж. Король,
словно угадав желание герцога Анжуйского, приказал ехать через Сент-Антуанское
предместье.
Господин
де Монсоро, под предлогом предстоящего ему в тот же вечер отъезда, распрощался
с королем и принцами и со своими охотничьими командами уехал по дороге на
Фроманто.
Проезжая
мимо Бастилии, король обратил внимание спутников на гордый и мрачный вид сей
крепостной твердыни. Это был деликатный способ напомнить придворным о том, что
их ожидает, если в один прекрасный день им вздумается перебежать во вражеский
стан.
Намек
был понят, и придворные начали выказывать королю удвоенное подобострастие.
Тем
временем герцог Анжуйский тихо объяснял Бюсси, который ехал с ним рядом, стремя
в стремя:
– Смотри
внимательно, Бюсси, смотри хорошенько: видишь направо деревянный домик с
маленькой статуей богоматери под коньком крыши? Начни с него и отсчитай четыре
дома, его считай за первый.
– Отсчитал, –
сказал Бюсси.
– Нам
нужен пятый дом, – сказал герцог, – тот, что напротив улицы
Сен-Катрин.
– Вижу,
монсеньор. Смотрите, смотрите, народ услышал звуки труб, возвещающих о прибытии
короля, и во всех окнах полно любопытных.
– Кроме
тех, на которые я тебе показал, – сказал герцог, – эти окна
по-прежнему плотно закрыты.
– Но
в одном из них занавески слегка раздвинулись, – сказал Бюсси, чувствуя,
как забилось его сердце.
– И
все равно там ничего не разглядишь. О!.. Эта дама крепко стережется, или ее
крепко стерегут. Во всяком случае, вот дом, во дворце я тебе дам ключ от него.
Бюсси
метнул жадный взгляд в узкую щелку между занавесками, но, как ни напрягал
зрение, ничего не смог различить.
Вернувшись
в Анжуйский дворец, герцог незамедлительно вручил Бюсси ключ и еще раз посоветовал
быть поосторожнее. Бюсси обещал выполнить все, что от него требуется, и
поспешил к себе домой.
– Ну
как дела? – спросил он у Реми.
– Я
хотел бы обратиться к вам, сударь, с тем же вопросом.
– Ты
ничего не нашел?
– Домик
оказался столь же хорошо запрятанным днем, как и ночью. Я без толку проболтался
между пятью-шестью смежными домами.
– Коли
так, – сказал Бюсси, – по-видимому, мне больше посчастливилось, чем
тебе, любезный Одуэн.
– Как
это понять, монсеньор? Неужели вы тоже искали дом?
– Нет,
я просто проехался по улице.
– И
вы узнали дверь?
– У
провидения, дружище, есть свои окольные пути и свои тайны.
– А
вы уверены, что это тот самый дом?
– Не
скажу, что уверен, но надеюсь.
– А
когда же я узнаю, удалось ли вам найти то, что вы ищете?
– Завтра
утром.
– Ну
а до того времени я вам понадоблюсь?
– Нет,
дорогой Реми.
– Вы
не позволите мне сопровождать вас?
– Это
исключено.
– По
крайней мере будьте осторожны, монсеньор.
– Ах! –
сказал Бюсси. – Ваш совет мне ни к чему. Я славлюсь своей осторожностью.
Бюсси
плотно пообедал, как человек, который не знает, где и чем ему придется ужинать,
затем, когда пробило восемь, он выбрал самую лучшую из своих шпаг, вопреки
только что изданному королевскому указу засунул за пояс два пистолета и
приказал подать носилки, в которых его и доставили в конец улицы Сен-Поль.
Прибыв на место назначения, он узнал дом с богоматерью, отсчитал четыре дома,
удостоверился, что пятый – это тот самый, на который показал ему принц, и,
закутавшись в темный широкий плащ, притаился на углу улицы Сен-Катрин, решив
прождать два часа, а если по истечении этого срока никто не явится – поступить,
как бог на душу положит.
Когда
Бюсси устроился в своей засаде, на колокольне церкви Святого Павла пробило
девять часов. Не прошло и десяти минут, как он заметил в темноте двух
всадников, выехавших из ворот Бастилии. Возле Турнельского дворца они
остановились. Один всадник спешился и бросил поводья другому, по всей вероятности
слуге, слуга повернул лошадей и пустился обратно по той же дороге. Подождав,
пока кони и всадник не скрылись в ночном мраке, его господин направился к дому,
порученному наблюдению Бюсси.
Не дойдя
нескольких шагов до двери, незнакомец описал большой круг, словно желая исследовать
окрестности, затем, убедившись, что за ним не следят, подошел к дому и скрылся
в нем.
Бюсси
услышал, как дверь со стуком захлопнулась.
Он
выждал еще немного, опасаясь, как бы таинственный пришелец не вздумал
задержаться у окошечка и понаблюдать за улицей; когда прошло несколько минут,
Бюсси покинул свое убежище, перешел улицу, открыл ключом дверь и, уже наученный
опытом, запер ее без всякого шума.
Затем он
заглянул в окошечко. Оно оказалось как раз на высоте его глаз, и это его
обрадовало: по всей вероятности, именно через него он смотрел на Келюса.
Но Бюсси
проник в заветный дом не для того, чтобы торчать у входной двери. Он медленно
двинулся вперед, касаясь руками стен, и в конце прихожей, слева, нащупал ногой
первую ступеньку лестницы.
Тут
Бюсси остановился по двум причинам: во-первых, он почувствовал, что от волнения
у него подкашиваются ноги, во-вторых, он услышал голос, который сказал:
– Гертруда,
предупредите вашу госпожу, что я здесь и хочу к ней войти.
Просьба
была высказана повелительным тоном, исключавшим возможность отказа. Минуту
спустя Бюсси услышал голос служанки. Она сказала:
– Проходите
в гостиную, сударь; госпожа выйдет к вам.
Затем
скрипнула затворяемая дверь.
Бюсси
вспомнил, что Реми насчитал на лестнице двенадцать ступенек, в свою очередь пересчитал
их, все двенадцать, и оказался на лестничной площадке.
Дальше
должен быть коридор и три двери. Бюсси затаил дыхание и, вытянув руки перед собой,
сделал несколько осторожных шагов. Рука его сразу же нащупала первую дверь, ту,
в которую вошел незнакомец; Бюсси продолжал свои поиски, нашел вторую дверь,
дрожа всем телом, повернул ключ, торчавший в замке, и толкнул дверь.
В
комнате, где он очутился, было темно, только из боковой двери пробивалась
полоска света. Она освещала окно, занавешенное двумя гобеленами, при виде
которых сердце молодого человека радостно забилось.
Бюсси
поднял голову и в том же луче света увидел на потолке уже знакомый ему плафон с
мифологическими героями. Он протянул руку и нащупал резную спинку кровати.
Его
сомнения рассеялись: он стоял в той самой комнате, где очнулся ночью, когда его
так счастливо ранили, – счастливо потому, что ранение, по-видимому, и
побудило неизвестную даму оказать ему гостеприимство.
Горячий
трепет пробежал по его жилам, как только он прикоснулся к этой постели и
вдохнул тот сладостный аромат, который исходит от ложа юной и прекрасной
женщины.
Бюсси
спрятался за занавески балдахина и прислушался.
В
соседней комнате раздавались нетерпеливые шаги неизвестного, время от времени он
останавливался и бормотал сквозь зубы:
– И
куда она запропастилась… Ну, придет она наконец!
После
одного из таких высказываний дверь в гостиную, по-видимому расположенная напротив
приоткрытой двери в спальню, отворилась. Ковер зашуршал под маленькой ножкой.
До слуха нашего героя донесся шелест юбок, затем раздался женский голос, в
котором слышались одновременно и страх и презрение. Голос спросил:
– Я
здесь, сударь, чего вы еще от меня хотите?
«Ого! –
подумал Бюсси, прячась за занавеску. – Если это любовник, то я от всей
души поздравляю мужа».
– Сударыня, –
произнес незнакомец, которому оказали столь холодный прием, – имею честь
известить вас: завтра утром мне придется выехать в Фонтенбло, и потому я пришел
провести эту ночь с вами.
– Вы
узнали что-нибудь о моем отце? – спросил тот же женский голос.
– Сударыня,
послушайте меня…
– Сударь,
вы помните, о чем мы договорились вчера, прежде чем я дала согласие стать вашей
женой? Первое мое условие – либо в Париж приезжает мой отец, либо я еду к нему.
– Сударыня,
как только я вернусь из Фонтенбло, мы тут же отправимся к нему, даю вам слово,
ну а пока что…
– О!
Сударь, не закрывайте дверь, это ни к чему, я не проведу даже
одной-единственной ночи под одной крышей с вами, пока не буду знать, где мой
отец и что с ним.
И
женщина, произнесшая эти твердые слова, поднесла к губам маленький серебряный
свисток. Раздался резкий и долгий свист.
Таким
способом вызывали прислугу в те времена, когда звонок еще не был изобретен.
В то же
мгновение дверь, через которую проник Бюсси, распахнулась, в спальню вбежала
служанка молодой дамы, высокая и крепко сложенная анжуйка; очевидно, она ждала
этого сигнала и, заслышав его, со всех ног устремилась на помощь своей госпоже.
Служанка
прошла в гостиную, оставив дверь за собой широко открытой.
В
комнату, где скрывался Бюсси, хлынул поток света, и наш герой увидел в
простенке между окнами знакомый женский портрет.
– Гертруда, –
сказала дама, – не ложитесь спать и будьте где-нибудь поблизости, чтобы вы
могли услышать мой голос.
Служанка
ничего не ответила и удалилась тем же путем, которым пришла, оставив дверь в
гостиную распахнутой, а следовательно, и восхитительный портрет освещенным.
У Бюсси
исчезла последняя тень сомнения. Портрет был тот самый.
На
цыпочках он прокрался к стене и встал за распахнутой створкой двери,
намереваясь вести дальнейшее наблюдение через щель между дверью и дверной
рамой, но, как бесшумно он ни старался двигаться, паркет неожиданно скрипнул у
него под ногой.
Этот
звук заставил женщину обернуться, и глазам Бюсси явилась дама с портрета,
сказочная фея его мечты.
Мужчина,
хотя он и не слышал ничего, обернулся вслед за женщиной.
Это был
граф де Монсоро.
– Ага… –
беззвучно прошептал Бюсси, – белый иноходец… женщина поперек седла…
наверное, я услышу какую-нибудь жуткую историю.
И он
вытер пот, внезапно выступивший на лбу.
Как мы
уже сказали, Бюсси видел обоих, и мужчину и женщину. Незнакомка стояла бледная,
прямая, гордо вскинув голову, граф де Монсоро был также бледен, но бледностью
мертвенной, пугающей, он нетерпеливо притопывал ногой и кусал себе пальцы.
– Сударыня, –
произнес он наконец, – не надейтесь, что вам удастся и впредь разыгрывать
передо мною роль гонимой, роль несчастной жертвы. Вы в Париже, вы в моем доме,
и, более того, отныне вы графиня де Монсоро, то есть моя законная супруга.
– Если
я ваша супруга, то почему вы не хотите отвезти меня к отцу? Почему вы
продолжаете прятать меня от глаз всего света?
– Вы
забываете герцога Анжуйского, сударыня.
– Вы
меня заверили, что, как только я стану вашей женой, мне нечего будет опасаться
с его стороны.
– Я
имел в виду…
– Вы
мне дали слово.
– Но,
сударыня, мне еще остается принять кое-какие меры предосторожности.
– Прекрасно,
сударь, примите их, а потом приходите ко мне.
– Диана, –
сказал граф, и было заметно, что в сердце его закипает гнев, – Диана, не
превращайте в игрушку священные узы супружества. Я вам это настоятельно
советую.
– Сделайте
так, сударь, чтобы я не питала недоверия к супругу, и я буду образцово выполнять
супружеские обязанности.
– Однако
мне кажется, что своим отношением к вам и тем, что я сделал для вас, я заслужил
полное ваше доверие.
– Сударь,
думаю, что во всем этом деле вы руководствовались не только моими интересами
или, благодаря слепому случаю, извлекли из него пользу для себя.
– О!
Это уж слишком! – воскликнул граф. – Здесь мой дом, вы моя жена, и,
зовите хоть самого дьявола на помощь, нынче ночью вы будете моей.
Бюсси
положил руку на рукоятку шпаги и шагнул вперед, но Диана не дала ему времени выступить
на сцену.
– Вот, –
сказала она, выхватывая кинжал из-за корсажа, – вот чем я вам отвечу.
В
мгновение ока она вскочила в комнату, где укрывался Бюсси, захлопнула за собой
дверь и задвинула двойной засов. Граф Монсоро, изрыгая угрозы, заколотил в
дверь кулаками.
– Если
вы посмеете выбить хотя бы одну доску из этой двери, – сказала
Диана, – вы найдете меня мертвой на пороге. Вы знаете меня, сударь, –
я сдержу свое слово.
– И
будьте спокойны, сударыня, – прошептал Бюсси, заключая Диану в свои
объятия, – у вас найдется мститель.
Диана
чуть было не закричала, но тут же сообразила, что самая страшная опасность
грозит ей со стороны мужа. Она продолжала сжимать в руке кинжал, но молчала,
вся дрожала, но не двигалась с места.
Граф де
Монсоро несколько раз с силою ударил ногой в дверную филенку, но, очевидно
зная, что Диана в состоянии выполнить свою угрозу, вышел из гостиной, с
грохотом захлопнув за собой дверь. Шум его удаляющихся шагов донесся из
коридора и затих на лестнице.
– Но
вы, сударь, – сказала тогда Диана, отступив на шаг назад и высвобождаясь
из рук Бюсси, – кто вы такой и как вы сюда попали?
Бюсси
открыл дверь в гостиную и преклонил колени перед Дианой.
– Сударыня, –
сказал он, – я тот человек, которому вы спасли жизнь. Как могли вы
подумать, что я проник к вам с дурными намерениями или злоумышляю против вашей
чести?
В потоке
света, льющегося из гостиной, Диана увидела благородное лицо молодого человека
и узнала вчерашнего раненого.
– Ах,
это вы, сударь! – воскликнула она, всплеснув руками. – Вы были здесь,
вы все слышали?
– Увы,
да, сударыня.
– Но
кто вы такой? Ваше имя, сударь.
– Сударыня,
я Луи де Клермон, граф де Бюсси.
– Бюсси,
вы тот самый храбрец Бюсси! – простодушно воскликнула Диана, не заботясь о
том, какой восторг пробудит это восклицание в сердце молодого человека. –
Ах, Гертруда, – продолжала она, обращаясь к служанке, которая, услышав,
что госпожа с кем-то разговаривает, испуганно вбежала в комнату, –
Гертруда, мне больше нечего бояться, с этой минуты я отдаю свою честь под
защиту самого благородного и самого беспорочного дворянина Франции.
И протянула
Бюсси руку.
– Встаньте,
сударь, – сказала она, – теперь, когда я знаю, кто вы, надо, чтобы и
вы узнали мою историю.
|