Увеличить |
ГИБЕЛЬ
РАВАНЫ
Советники
Раваны, услышав о гибели Индраджита, предстали перед царем, не ведающим о
постигшем его горе. «О великий царь, – сказали они, – сына твоего на глазах у
нашего войска убил Лакшмана с помощью Вибхишаны. Победитель бессмертных
побежден был в бою и вознесся в горнее царство». Едва эти слова коснулись слуха
грозного царя ракшасов, пораженный ужасом и скорбью в самое сердце, упал он на
землю, лишившись сознания. Когда же оно возвратилось к нему, он вскричал,
жестоко терзаемый горем: «О сын мой! О первый из славных воинов войска
ракшасов! Победитель Индры, как уступил ты Лакшмане в бою? Отдавший жизнь за
меня, но не избавивший меня от врагов, ты взошел на небеса. Весь этот мир со
всеми лесами и горами, вся вселенная кажется мне пустой без Индраджита. О сын
мой, ты должен был свершить для меня последние обряды, когда удалюсь я в
царство Ямы! Как могло случиться, что ты опередил меня?»
Но вот горе
Раваны сменилось великим гневом: «Сын мой чарами своими обманул обезьян,
обезглавив на глазах у них призрак Ситы. Ныне я сам свершу это доброе дело – я
убью царевну Видехи!» Сказав это своим советникам, Равана схватил меч и, вне
себя от ярости, выбежал из своих покоев. Обуянный гневом, с разумом,
помутившимся от горя, Равана устремился к ашоковой роще, где ракшаси стерегли
Ситу; и никто не осмеливался остановить его.
Завидев
свирепого Равану, приближающегося с мечом в руке, Сита подумала: «Поистине, он
идет сюда, чтобы убить меня, разгневанный моим отказом» – и поникла в скорби,
оплакивая свою участь.
Тогда, видя
слезы ее, добросердечный и честный советник Супаршва приблизился к
Десятиглавому, хотя остальные царедворцы удерживали его, и сказал: «За что, о
царь, забыв о справедливости, ты хочешь умертвить царевну Митхилы? О владыка
ракшасов, неужели ты, свершивший великие подвиги благочестия, станешь ныне
убийцей женщины? Оставь пока Ситу, о царь, обрати свой гнев на врага своего.
Приготовься к битве, о могучий! Когда же, взойдя на колесницу и выехав на поле
брани, ты убьешь сына Дашаратхи, Сита будет во власти твоей». И, вняв речам
друга, Равана опомнился и, повернувшись, возвратился в свой дворец.
Великая
скорбь воцарилась между тем в городе ракшасов, лишившемся в эти дни лучших и
храбрейших своих защитников. Из каждого дома Ланки слышались жалобные вопли и
стенания – жены, сестры и матери павших предавались безутешному горю. И,
оплакивая своих близких, они проклинали Шурпанакху, чья нечестивая страсть
стала причиной ужасных бед, постигших род ракшасов; и ропот поднялся в городе
против безрассудства Раваны, навлекшего на Ланку гнев непобедимого Рамы.
А Равана,
вернувшись в свой дворец, сел на трон и, вздыхая, как разъяренный лев, с
горящими от гнева глазами обратился к приближенным своим – Маходаре, Махапаршве
и Вирупакше: «Соберите воинов; ныне я сам поведу их в битву. Я отомщу сегодня
сыновьям Дашаратхи за гибель Кхары, Прахасты, Кумбхакарны и Индраджита. Я
истреблю обезьян моими оперенными стрелами и осушу слезы на глазах тех, чьи
родные пали в сражении». Маходара, Махапаршва и Вирупакша поклонились, сложив
ладони, и, молвив: «Да будет так!» – поспешили исполнить веление царя.
Они приказали
военачальникам собрать и построить для битвы всех воинов, которые еще
оставались в Ланке. И огромное войско ракшасов – пешие и конные воины, на
слонах и на колесницах – стало у Северных ворот, готовое к бою. Равана же
взошел на свою колесницу, сверкающую, как тысяча солнц, и двинулся на поле
брани во главе того могучего войска.
Когда он
выехал из городских ворот, зловещие знамения явились в небе его взорам. Но,
презрев их, безумный Равана устремился навстречу врагам, обреченный на смерть.
И войско ракшасов, ободренное примером своего вождя, с громовым кличем ударило
по осаждающим.
Дикий рев и
вой с обеих сторон вознесся к небесам. Ливень каменных глыб и деревьев
обрушился на головы бродящих в ночи. Поражаемые ударами скал, могучие ракшасы
шатались и падали с выкаченными глазами, извергая кровь изо рта. И обезьяны
падали под ударами копий, мечей и палиц. И бойцы обоих станов сражались и
убивали друг друга, не отвращая лица от смерти, покрытые кровью с ног до
головы. И разъяренные ракшасы, бросив оружие, хватали убитых обезьян и
сражались их телами, и обезьяны мертвыми телами врагов поражали неприятеля. И с
неослабевающей яростью длился тот беспощадный бой.
И вот под
бурным натиском ракшасов дрогнули и стали отступать обезьяны. Тогда Сугрива,
видя замешательство своего войска, ринулся в битву, вращая над головою стволом
дерева шала, и принялся крушить им наступающих ракшасов, как буря – лесные
деревья. Отважный Вирупакша выступил ему навстречу, взобравшись на боевого
слона.
Издавая
воинственные клики, подобные рычанию льва, Вирупакша поразил Сугриву и многих
обезьян своими убийственными стрелами. Но, не сокрушенный его ударами, царь
обезьян, приблизившись к Вирупакше, древесным стволом нанес с размаху удар по
голове его слона. И, ступив вперед еще несколько шагов, громадный слон
Вирупакши упал на землю и умер.
Вирупакша,
соскочив со слона, бросился на Сугриву с мечом в руке. Сугрива швырнул в него
тяжелою скалою, но ракшас ловко увернулся и, приблизившись к царю обезьян,
ударил его мечом в грудь. Сугрива упал, но тотчас вскочил и ударом кулака сам
свалил с ног Вирупакшу. Но Вирупакша поднялся с земли и, взмахнув мечом, рассек
доспехи Сугривы и снова поверг его на землю. И когда тот снова поднялся, в
третий раз поразил его своим мечом Вирупакша.
Тогда Сугрива
стал осторожнее. Кружа возле вождя ракшасов и уклоняясь от ударов его меча, он
улучил мгновение и, подскочив к Вирупакше, изо всех сил поразил его в голову
своей десницей.
И с ужасным
криком покатился Вирупакша по земле, кровь хлынула у него из разбитой головы, и
он испустил дух.
Как воды в
прудах убывают в летний зной, так поредели ряды обезьян и ракшасов, истребляющих
друг друга в жестокой битве. Равана, видя, что Вирупакша убит и войско его
терпит урон, пылая гневом, обратился к Маходаре и Махапаршве и сказал: «Теперь
на вас одних моя надежда. Настало время вам доказать свою преданность царю
ракшасов. Ступайте и бейтесь храбро». И оба они устремились в сражение, как
мотыльки, летящие на огонь.
Маходара на
быстрой колеснице ворвался в ряды вражеского войска и осыпал стрелами обезьян,
отсекая головы и руки, пронзая насмерть вражеских воинов, вставших на его пути;
и в страхе бежали от него обезьяны под защиту Сугривы и Ангады.
Тогда
Сугрива, подобрав с земли булаву, окованную железом, напал на Маходару. И,
выказав необычайное проворство, он насмерть поразил коней ракшаса. Маходара
соскочил с колесницы и метнул в царя обезьян палицу; Сугрива подставил свою
булаву, но она сломалась под ударом. Тогда он схватил другую палицу и сошелся с
Маходарой в единоборстве, и оба нанесли удар одновременно, и палицы у того и
другого, скрестившись в воздухе, сломались. Тогда оба могучих бойца схватились
врукопашную, нанося друг другу удары кулаками, и оба свалились на землю и снова
поднялись, не прекращая боя. Изнуренные поединком, они схватили наконец мечи и
бросились друг на друга. И Маходара нанес удар, и меч его пронзил доспехи Сугривы
и засел в них; и, в то время как ракшас тщился извлечь свое оружие, царь
обезьян мечом отрубил ему голову.
А Махапаршва
меж тем сеял смерть в рядах обезьяньего войска своими меткими стрелами.
Джамбаван, царь медведей, выступил против него и, метнув огромный утес,
сокрушил коней его и его колесницу. Но, придя в себя от удара, Махапаршва
осыпал стрелами Джамбавана и Гавакшу и других обезьян и медведей и заставил их
отступить. Тогда сын Валина устремился на него, подобрав с земли железную
палицу. И, схватив ту огромную палицу обеими руками, Ангада взмахнул ею над
головой и метнул ее и раздробил лук и стрелы в руках Махапаршвы. Махапаршва,
лишившись лука, выхватил меч и поразил приблизившегося Ангаду в левое плечо. Но
Ангада, разгневанный, ударил ракшаса в грудь кулаком с такою силой, что тот
упал на землю мертвый.
Равана, когда
пали лучшие его военачальники, охваченный великой яростью, сам ринулся в гущу
боя на своей чудесной колеснице. Под колесницею Раваны сотрясалась земля со
всеми горами, лесами и реками. Громом наполнились окрестности, и страх объял
все живое – зверей и птиц.
Приблизившись
к вражескому войску, повелитель ракшасов поднял свой исполинский лук – и день
померк от непроглядной тучи его стрел, закрывшей небо от взоров над головами
обезьян. Врассыпную бежали обезьяны, в ужасе не смея оглянуться, падая сотнями
и тысячами под смертельными ударами оружия Раваны.
Тогда Рама
выступил вперед, сопровождаемый Лакшманой, и натянул тетиву своего лука. И от
звона той тетивы, и от пения пущенных Рамою стрел сотни ракшасов попадали на
землю. А Равана, приблизившийся к Раме и Лакшмане, подобен был Раху, демону
затмения, пред Солнцем и Месяцем. Тучею огненных стрел осыпал Лакшмана Равану,
но Десятиглавый отразил все его удары и обратился против Рамы, посылая в него
свои ужасные стрелы, подобные ядовитым змеям. И Рама отвечал ему ливнем стрел,
и оба стали кружить по полю, один против другого, сын Дашаратхи пеший, а царь
ракшасов на колеснице, стремясь найти друг у друга уязвимое место и нанести
смертельный удар. Небо покрылось их стрелами, словно тучами в дождливое время
года, и тьма опустилась на землю.
Не в силах
одолеть Раму, Равана, обуянный гневом, прибег к заколдованному оружию асуров. И
он выпустил в Раму страшные стрелы с головами, подобными головам львов и
тигров, волков и шакалов, ястребов и коршунов, собак и медведей, змей и ящериц,
с красными разверстыми пастями. Но все эти стрелы-чудовища Рама поразил своими
стрелами в небе, и, сломанные, они попадали на землю, тысячами давя и убивая
обезьян.
А между тем
как Рама отражал заколдованные стрелы Раваны, Вибхишана с палицей в руке
приблизился к колеснице своего старшего брата и в мгновение насмерть поразил
его коней. Равана, рассвирепев, соскочил с колесницы и, схватив копье, подобное
жезлу Смерти, занес его над Вибхишаной. Видя, что смертельная опасность нависла
над Вибхишаной, Лакшмана не мешкая натянул свой лук и осыпал владыку ракшасов
своими стрелами; в грудь, в плечи, в руки Раваны впились они. Ошеломленный теми
стрелами, Равана остановился в замешательстве; и Вибхишана успел отступить за
предел досягаемости копья.
Взъярился
царь ракшасов, узрев, что Вибхишана ускользнул от него, и вскричал, обращаясь к
Лакшмане: «Брат мой избег моего копья, но оно поразит тебя, о ты, гордый своей
отвагой!» И, взмахнув копьем, он метнул его в сына Сумитры. «Да минует оно
Лакшману!» – воскликнул Рама, следя за полетом его. Но не исполнилось его
желание – глубоко вонзилось то копье в могучую грудь отважного Лакшманы, и с
разверстой грудью рухнул он на землю, обливаясь кровью.
Войско
обезьян поражено было скорбью и отчаянием, когда Лакшмана пал под страшным
ударом Раваны. Затем Хануман и Сугрива бросились к сыну Сумитры, распростертому
без признаков жизни на земле, и оттащили его с поля боя, меж тем как Рама
оборонял их своими стрелами от стрел Десятиглавого. Но как ни пытались они, не
в силах были вытащить копье из груди Лакшманы.
Рама, думая,
что брат его насмерть сражен Десятиглавым, поспешил к телу Лакшманы и,
опустившись в отчаянии рядом с ним на колени, разразился горькими сетованиями и
стенаниями. Сушена, утешая его, сказал: «О лучший из людей, не горюй. Лакшмана
не убит. Взгляни, лицо его не исказилось и не почернело. Он тяжко ранен, но
исцеление возможно». Тогда Джамбаван, мудрый царь медведей, приблизившись,
сказал: «Тяжко ранен Лакшмана, но спасти его можно. Но только сын Ветра может
совершить это чудо». И, обратившись к Хануману, царь медведей молвил: «О
Хануман, настал час тебе снова явить свое могущество. Далеко отсюда, на Севере,
в Гималаях, меж горами Кайлаша и Ришабха, есть гора, называемая Маходая, на
которой растут целебные травы. На ее вершине ты найдешь четыре целебных корня –
трав мритасандживани, Вишальякарани, суварнакарани и сандхани. О Хануман, лети
на север с быстротою ветра и тотчас возвращайся с этими травами. Если ты
поспеешь вовремя, Лакшмана возвратится к жизни».
И, услышав
слова Джамбавана, Хануман, не медля ни мгновения, взбежал на вершину горы и,
оттолкнувшись ногами так, что гора зашаталась, взвился в небо и исчез из глаз.
И, пролетев с быстротою ветра над океаном, он устремился дальше на север и
понесся над горами и равнинами, над озерами и реками, над лесами и полями, над
дивными городами и цветущими странами; и, оставив за собою тысячи йоджан в
полете, он увидел впереди Гималаи, увенчанные снегами. Там, между горами
Кайлаша и Ришабха, он опустился на вершину Маходаи и стал искать целебные
корни, о которых говорил ему Джамбаван.
Но травы
попрятались при его появлении. И, тщетно проискав их, Хануман возгорелся
гневом. «Промедление грозит бедою, – сказал он. – Я же не могу найти эти травы.
Но не могу я и вернуться без них». И, поразмыслив, он обхватил гору обеими
руками и, раскачав, выдернул ее из земли. Вместе со всею горою в руках пустился
он в обратный путь и, с той же быстротою пролетев над землею и морем, предстал
перед изумленными обезьянами на поле у стен Ланки.
Мудрый
Джамбаван быстро отыскал травы и дал их понюхать Лакшмане. И тот, мгновенно
исцеленный, придя в себя, поднялся с земли. Ликующими криками разразились
обезьяны, а Рама со слезами радости на глазах обнял Лакшману, исцеленного от
ран, и сказал: «Великое счастье, о брат мой, что я вижу тебя, вернувшегося из
обители смерти. Без тебя на что мне жизнь моя, и победа, и Сита!» Лакшмана же
отвечал ему: «Не говори так, о Рама. Давший обет не должен от него отрекаться,
что бы ни случилось. Сегодня, о могучий, ты исполнишь свой обет, убьешь Равану
и освободишь Ситу. Я хочу увидеть гибель нечестивца, прежде чем зайдет солнце!»
Вняв словам
Лакшманы, Рама взял лук и стрелы и возвратился на поле битвы. II Равана, взойдя
на новую колесницу, запряженную свежими конями, обрушился на Раму, как Раху,
демон затмения, – на Солнце. И как туча проливает страшный ливень на гору, так
царь ракшасов осыпал сына Дашаратхи стрелами своими, подобными молниям.
Когда боги,
взирая с небес на битву, увидели, что Рама сражается пеший против ракшаса,
мчащегося на колеснице, молвил Индра возничему своему Матали: «Возьми мою
колесницу и, сойдя на землю, окажи помощь потомку Рагху!» – «Я иду, о владыка
богов», – отвечал Матали и запряг коней в золотую колесницу Индры, увенчанную
золотым стягом. И, спустившись с небес, он предстал перед Рамой со сложенными
ладонями и сказал: «О потомок Рагху, тысячеглазый бог посылает тебе эту
колесницу для того, чтобы ты одержал на ней победу! Возьми этот лук Индры и
кольчугу его, подобную огню, и стрелы, блистающие, как солнце. Взойди на
колесницу и убей Равану, я же буду твоим возничим!»
Обойдя
колесницу Индры и поклонившись ей, Рама взошел на нее, озаряющую блеском миры,
и битва, еще не виданная на земле, завязалась между сыном Дашаратхи и царем
ракшасов.
Объятый
гневом повелитель ракшасов вновь прибег к заколдованному оружию. Золотые
стрелы, слетающие с его лука, превратившись в губительных ядовитых змей,
покрыли сына Дашаратхи. Извергая пламя из пастей, те змеи, тучей затмив небо,
летели на Раму; и, видя их страшный полет, Рама прибег к оружию Гаруды. И
златоперые стрелы, слетающие с его лука, превратились в воздухе в золотых птиц,
и, рея в небе, они истребили змеиные стрелы Раваны.
Разъяренный
неудачей, Равана обрушил тогда на Раму тысячи стрел и тучею стрел пронзил
Матали, божественного возницу. Он сбил стрелою золотой стяг с колесницы и даже
небесных коней пронзил и ранил стрелами. И боги на небесах, и чараны, и сиддхи,
и святые пришли в смятение и опечалились, видя подвиги Раваны; и опечалились
обезьяны с Вибхишаной.
Тогда Рама,
истребитель ракшасов, пришел в великую ярость. И при виде его разгневанного
лика страх объял все живое, содрогнулась земля, взволновался океан, и бурные
тучи помчались по небу. И затрепетало сердце Раваны.
С возросшею
силой обрушил Рама на Равану удары своего оружия. Отразив стрелы Раваны своими
стрелами, он ранил его коней, пронзил его грудь и тремя остро отточенными
стрелами поразил владыку ракшасов в висок. И обезьяны, воспрянув духом,
обрушили на Десятиглавого и на его возничего град камней.
И под тучею
стрел Рамы и каменных глыб ошеломленный Равана поник на своей колеснице. Видя,
что конец Раваны близок, его возничий, не смутившись духом, повернул коней, и
помчали они колесницу прочь с поля боя.
Придя
понемногу в себя, Равана воспылал гневом, глаза его налились кровью, и он
обратился к своему колесничему с такими словами: «О безумец, или ты почитаешь
меня лишенным отваги, силы и воинского искусства, что увозишь меня с поля брани
перед лицом врага?! О презренный! Ты погубил мою славу! На глазах у доблестного
врага ты превратил меня, пылающего жаждой битвы, в жалкого труса. По
неразумению ли своему ты увел колесницу из сражения, или ты подкуплен врагом и
предал меня?» Возничий отвечал смиренно: «О государь, не из страха и не по
невежеству сделал я это, и не подкуплен я врагом! Но я видел, что ты утомился в
битве, и судьба в тот миг была к нам неблагосклонна. О могучий, возничий,
искушенный в науке войны, должен знать время, когда вести колесницу в битву,
когда стать на месте и когда уйти из-под ударов врага. Только ради твоего блага
поступил я так, о победоносный! Повелевай теперь, я повинуюсь твоему слову!» И
Равана сказал: «О возничий, поверни тотчас колесницу и веди ее туда, где
сражается Рагхава. Не повергнув врага, не оставляет Равана поля битвы!»
Рама, завидев
стремительно приближающуюся колесницу Раваны, сказал Матали: «Десятиглавый
возвращается на поле боя. Поистине, он жаждет смерти моей в этом бою! Направь
коней ему навстречу. Будь осмотрителен и бесстрашен; не мне учить тебя,
колесничего богов!»
Матали,
довольный речами Рамы, повел колесницу навстречу врагу, и, оставив колесницу
Раваны по правую руку, вихрем промчавшись мимо, он запорошил очи Десятиглавого
и его возницы пылью из-под колес. И бой начался снова, страшный и беспощадный.
А в небе
появились леденящие сердце знамения. Кровавый дождь пролился на колесницу
Раваны; стаи стервятников взвились над его головою и полетели, преследуя его
возницу; и день померк, и красный сумрак опустился на Ланку. И ракшасы
оцепенели при виде этих знамений, охваченные ужасом, и оружие выпало у них из
рук.
Над войском
же сына Дашаратхи повсюду появились добрые знамения, предвещая победу Рамы.
Ракшасы и
обезьяны окружили поле, на котором бились Рама и Равана, и, прекратив сражение,
стали недвижно с обеих сторон, словно нарисованные: повергнутые в изумление и
ужас, глядели они на тот небывалый поединок. И боги смотрели с небес на
единоборство человека и ракшаса.
Равана пронзил
своими стрелами коней Рамы. Но не сразили их стрелы Раваны, даже не дрогнули
небесные кони, и быстрота и сила их не умалились. Тогда повелитель ракшасов
затмил небо своими пылающими стрелами, и, сливаясь одна с другою, они нависли
над головами сражающихся, как второй небосвод, объятый огнем. И Рама послал им
навстречу непрерывный поток своих стрел, и стрелы Раваны и Рамы сталкивались в
воздухе с оглушительным громом. И обе колесницы, управляемые искусными
возничими, носились по полю, как тучи, извергающие ливни.
И Равана
пронзил многократно Раму и Матали своими стрелами, и Рама поразил Равану и его
колесничего; но оба – и Рама и Равана – стояли неколебимо и продолжали битву,
не дрогнув под ударами; и возничие их продолжали править конями. Колесницы Рамы
и Раваны сошлись и снова разошлись, и оба могучих воина непрерывно обрушивали
друг на друга удары стрел, и дротиков, и копий, и булав, и палиц; земля
сотряслась от их боя, и громом наполнились окрестности.
Наконец Рама
поместил на тетиву своего лука огромную стрелу, подобную чудовищной змее.
Натянув свой лук, он послал ту стрелу в Равану – ею снес он голову с плеч
повелителю ракшасов. И на глазах обитателей трех миров – земли, и неба, и
подземного царства – голова Раваны упала на землю.
Но тотчас на
месте ее выросла новая голова, подобная прежней! И эту голову в тот же миг
отсек Рама своими стрелами, и мгновенно новая голова появилась на ее месте. И
эту отсек сын Дашаратхи. И так одну за другой он отсек сто голов у Раваны,
равных сиянием, и всякий раз новая голова вырастала на месте прежней. И семь
дней и ночей, не прекращаясь, длилась эта битва, и Рама не мог одолеть царя
демонов, который казался бессмертным. «Поистине, это те самые стрелы мои,
которыми были убиты Марича, и Кхара, и Вирадха, и Валин, – подумал Рама. – И я
не могу постичь, почему бесполезна их сила, обращенная против Раваны».
Тогда Матали
сказал Раме: «Почему устрашился ты его, о воин? Порази его оружием, заклятым
именем Брахмы. Ибо пришел час его гибели, предсказанный богами». И Матали подал
Раме пылающую стрелу, созданную некогда самим Брахмой, Прародителем богов, для
Индры. В оперении ее заключен был Ветер, в острие – Огонь и Солнце, в древке –
Небо, в тяжести ее – горы Меру и Мандара. Она была ужасна, как смерть, и
издавала змеиное шипение.
Поместив ту
страшную стрелу на свой лук, Рама выпустил ее в Равану. И стрела Брахмы,
посланная Рамой, поразила Равану, разверзла грудь его и, пронзив сердце, омытая
кровью ракшаса, вернулась в колчан. А Равана упал бездыханный.
И бежали
ракшасы, лишенные надежды, а обезьяны пустились преследовать их с деревьями и
камнями в руках. Оглушительным ревом возгласили обезьяны победу Рамы. В небе
зазвучала труба, и дождь цветов упал на колесницу Рамы. Ярче засияло солнце,
ветер, напоенный благоуханием, овеял землю, и вселенная обрела мир.
|