Увеличить |
Совет
во дворце Раваны
Рано утром
доблестный Вибхишана, муж, приверженный благоразумию и добродетели, вступил в
чертоги Раваны, своего старшего брата, как блистающее солнце в полосу густых
облаков. Там, в чертогах, возвышающихся подобно горным вершинам, в просторных
дворцовых покоях, полных украшений, жемчуга и драгоценных камней, жили
родовитые царские сановники, многомудрые и благочестивые, и жили там прекрасные
жены царя.
Ревом труб и
барабанным боем оглашались покои Раваны, и грозные стражи – свирепые ракшасы –
охраняли врата в них из чистого золота.
Миновав ряд
покоев, где брахманы, знатоки Вед, свершали обряды и распевали священные гимны
и молитвы, Вибхишана узрел своего царственного брата, приветствовал его и по
знаку его опустился на золоченую асану. И сказал могучерукий Вибхишана царю
ракшасов в присутствии его приближенных слова, исполненные здравомыслия и
соответствующие месту и времени: «С тех пор как царевна Видехи, о победоносный,
явилась к нам, похищенная тобою у ее супруга, дурные предзнаменования сулят
беду нашему роду. На жертвенных алтарях огни чадят и гаснут, не разгораясь; в
жертвенном масле находят муравьев; змеи заползают в храмы. Вороны, каркая,
тучами кружат над кровлями зданий, в сумерки слышен зловещий вой шакалов, и
волки прибегают в город из лесов и воют по ночам у ворот дворца. О царь, чтобы
предотвратить грозящую нам беду, есть один лишь путь – примириться с Рамой,
вернуть ему Ситу. Иначе неминуемая гибель ждет наш город и всех ракшасов. В бою
неодолим могучий победитель Кхары, и страшным будет возмездие за нанесенную ему
тобой обиду».
Внимая этим
разумным речам, Равана, ослепленный своею греховною страстью, обуян был гневом.
«Страха я не ведаю совсем, – сказал он. – Никогда уже не видеть Раме дочери
Джанаки. Пусть сам Индра с небожителями будет помогать ему – против меня он
бессилен». И Равана, недовольный, отпустил своего брата Вибхишану, сказавшего
ему правду.
Поразмыслив и
посовещавшись со своими приближенными, Равана решил, что время войны настало. И
он взошел на колесницу, украшенную жемчугом и кораллами, с золотою упряжью, и
отправился в дом совета, воздвигнутый Вишвакарманом. Могучие ракшасы,
вооруженные мечами и щитами, сопровождали его, и подданные склоняли головы
перед ним, сложив ладони, и возглашали победу ему, когда он следовал в дом
совета, наполняя окрестность громом своей колесницы.
Прибыв во
дворец, воздвигнутый Вишвакарманом, Равана вошел и сел на трон, украшенный
ляпис-лазурью и покрытый оленьей шкурой. Он разослал гонцов по всей Ланке,
повелев им созвать ракшасов, и гонцы вошли в каждый дом и всюду возвестили
царскую волю. И со всех концов явились в столицу грозные воины, пешие и конные,
на бесчисленных колесницах и повозках и на слонах, готовые исполнить любой
приказ десятиглавого владыки.
Когда все
воители и военачальники, и среди них – Кумбхакарна, бодрствовавший в тот день,
заняли свои места, Равана сказал: «О могучие мужи! Вы, чья отвага помогла мне
одержать победу над якшами и данавами и самими бессмертными богами! Ныне снова
нужен мне ваш совет и ваша помощь – с ними мне всегда сопутствовал успех. Рама
во главе обезьяньего войска идет на Ланку, проведав о том, что сюда унесена
мною из леса Дандака его возлюбленная Сита.
Я не знаю в
трех мирах никого, кто бы равен был красотою Сите, и нет никого для меня
желанней. Она так стройна и нежна, словно сам Майя, небесный художник и зодчий,
изваял ее и наделил несметными чарами, пленяющими взор и сердце. Когда я вижу
ее ноги, маленькие и нежные, как лепестки цветов, страсть опаляет мою душу. И
когда я взираю на ее прекрасное лицо, сияющее, как солнечный свет, я теряю
власть над собою. Но непокорная красавица не хочет взойти на мое ложе. И,
терзаемый неукротимой страстью, одолеваемый и радостью и гневом, я потерял
покой, я изнурен, как конь, загнанный в скачке. Год сроку просила у меня
царевна. Она ожидает супруга своего Раму, на чью отвагу возлагает свои надежды,
стремясь избавиться от плена. И хотя не пересечь ему и его обезьянам океана и
не страшен мне, одолевшему богов, враг – простой смертный, все же я призвал вас
на совет, ибо совет рождает победу, – так говорят мудрые. Обдумайте и
рассудите, как защитить Ланку и что нужно для того, чтобы Сита осталась в моей
власти и чтобы погибли сыновья Дашаратхи».
И выслушав
эти речи Раваны, ракшасы отвечали ему: «У тебя, о царь, достаточно войска и
оружия. О чем печалиться тебе, победителю Смерти? Повели сыну твоему
Индраджиту, одолевшему властителя небес, стать во главе рати – он без труда
справится с обезьянами и с Рамой».
Прахаста
сказал: «Я могу одолеть в битве богов, и данавов, и нагов, и гандхарвов – что
для меня эти двое из людского рода, Рама и Лакшмана? Хануман обманул нас
однажды, но во второй раз он не уйдет отсюда живым. Прикажи, о царь, и я
истреблю обезьяний род и очищу от него землю; и не будет у тебя причины для
тревоги».
И Дурмукха, и
Ваджрадамштра, и Никумбха, сын Кумбхакарны, и другие военачальники ракшасов,
каждый поочередно, поклялись, что в одиночку одолеют Раму и Лакшману и
обезьянье войско. И распаленные гневом ракшасы вскочили со своих мест, и,
размахивая неистово копьями, палицами, луками, дротиками, топорами и
сверкающими мечами, они выкрикивали угрозы и сулили смерть Раме и его
соратникам.
Кумбхакарна
же сказал: «О царь, в тот миг, когда похитил ты Ситу из-под стражи Лакшманы,
поистине, страсть захлестнула твой разум, подобно тому, как затопляет Ямуна
прибрежные поля в половодье. Это деяние было недостойно тебя, о великий царь.
Раньше чем совершить его, должен ты был просить нас о совете, а не после того.
Тот, кто поступает по справедливости, не имеет причины раскаиваться после. Но
тот, кто действует, не рассуждая, и спрашивает совета не в надлежащее время,
терпит ущерб.
Но если уж
настало время сражаться, я огражу тебя от твоих врагов, о Десятиглавый. Будь
покоен – я принесу тебе желанную победу. Я убью Раму и выпью его кровь, я
сокрушу и пожру вождей обезьян. И когда я пошлю Раму в страну, которой правит
Яма, Сита навсегда пребудет в твоей власти, и ты насладишься ее красотой без
помехи».
И Махапаршва
сказал, видя гнев Раваны: «О победоносный, поистине, человек, вошедший в
цветущую рощу и не отведавший меда, коим она изобилует, дурачит сам себя. Кто
может повелевать тобою, о повелитель, кто посмеет противиться твоей воле?
Почему не исполнишь ты своего желания, если страсть влечет тебя к Сите, и не
вкусишь наслаждения вволю? Чего бояться тебе, когда Кумбхакарна, и Индраджит, и
все мы стоим на страже твоего покоя и сам громовержец Индра не в силах помешать
тебе в твоих стремлениях?»
Выслушав эти
речи, Равана отвечал Махапаршве: «Знай, о Махапаршва, что я не могу сделать
того, о чем ты говоришь. Некогда я увидел Панджикастхалу, блистающую, словно
пламя в небе, на пути к обители Брахмы. Ее красота ослепила меня, и я
насладился ею, лишив ее блистательного наряда; подобная сломанному лотосу,
удалилась она в чертоги Прародителя. И тогда, узнав о случившемся, разгневанный
Владыка сказал мне: «Если когда-нибудь отныне ты возьмешь женщину силой, голова
твоя в тот же миг разорвется на тысячу частей». Вот почему, угнетаемый тайным
страхом, я не касаюсь царевны Видехи.
Но Рамы я не
боюсь. Этот дерзкий не знает мощи моей, и потому отважился он приблизиться к
моим владениям. Кто, безрассудный, смеет тревожить спящего в пещере льва? Он не
видел в сражении стрел моих, подобных ядовитым змеям, несущих смерть врагам.
Как взошедшее солнце побеждает блеск звезд, так и я со своею могучей ратью
одолею его силу».
Тогда сказал
царю ракшасов Вибхишана, преданный мысли о благе его: «Воистину, страсть твоя к
Сите – это змея, обвившаяся вокруг твоей шеи; она тебя задушит. И на всех нас
великую опасность навлекла дочь царя Митхилы – пока не поздно, отдай ее Раме.
Пока обезьяны не овладели Ланкой и стрелы Рамы не снесли головы с плеч лучшему
из ракшасов, верни ему его возлюбленную супругу». И, обратившись к Прахасте и
другим военачальникам ракшасов, Вибхишана сказал: «О бродящие в ночи, мощь
вашего врага беспредельна, и ради вашей жизни и блага вы не должны пренебрегать
ею. Нет мудрости в том, что сказали вы здесь, как нет у грешника надежды на
небесное блаженство. Ни ты, о Прахаста, ни Индраджит, ни Кумбхакарна не в силах
устоять против Рамы в бою. И если царь наш неистов и безрассуден и сам
стремится навстречу своей гибели, вы должны поступить как истинные друзья его,
а не как враги. Как одержимого злым духом спасают друзья, таща его за волосы,
так и вы спасите царя, хотя бы и вопреки воле его! Ради блага царя, и города, и
всех ракшасов – возвратите Раме дочь государя Митхилы!»
Со вниманием
выслушав Вибхишану, одаренного божественным красноречием, великий духом
Индраджит, предводитель демонов, сказал: «К чему, о дядя, ведешь ты эти
бесполезные речи, приличествующие трусу? Нет в нашем роду боязливых и слабых;
один Вибхишана, брат моего отца, лишен, видно, мужества и силы. Чего боишься
ты, о робкий, когда любой из ракшасов справится и с Рамой и с Лакшманой? Ведь
они – всего лишь смертные люди. Повелитель богов, владыка трех миров, был
пленен мною и приведен на землю, и небожители разбежались в страхе передо мною.
Я вырвал клыки у небесного слона Айраваты и низвел его на землю. Ужели я,
сломивший гордость богов и дайтьев, не одолею человека?» Вибхишана отвечал
Индраджиту: «О сын мой, ты еще дитя, и ум твой не созрел для совета – оттого и
похваляешься ты, как безумец, на горе себе и отцу своему. Ни тебе, никому
другому не устоять против сына Дашаратхи; безрассудны твои слова! О царь, –
молвил Вибхишана, – верни Ситу Раме, и да избегнем мы беды и обретем покой!»
На эти слова
Вибхишаны, исполненные благоразумия, Равана отвечал, движимый пагубным гневом: «Лучше
жить среди явных врагов или среди разъяренных змей, чем с теми, которые выдают
себя за друзей, будучи врагами втайне. Я хорошо знаю, о ракшас, природу
родственников, они одинаковы повсюду – всегда рады несчастью близкого. И
родственники царя, могучего и победоносного, всегда стремятся повредить ему и
расстроить его замыслы. Худшие враги – лицемерные родственники, они рады
повредить один другому. Знаешь, что в былые времена сказали слоны, завидев
охотников? – «Нам не страшны ни огонь, ни оружие, ни даже ужасная петля – мы
боимся коварных родичей своих, ослепленных себялюбием. Только с их помощью нас
находят и ловят в лесах». И нет хуже страха, чем страх перед родственниками.
Недаром говорят: «В коровах – молоко, в родственниках – опасность, в женщинах –
непостоянство, в брахманах – благочестие». Ты завидуешь моей славе, моему
богатству, моему могуществу. Позор тебе, о презренная обезьяна, ты, что
бесчестишь род свой! Если бы иной кто-нибудь осмелился произнести то, что я
услышал сейчас от тебя, он тотчас лишился бы жизни!»
Оскорбленный
суровой речью Раваны, Вибхишана поднялся в гневе со своего места и сказал: «Ты
ослеплен, о царь. Только забота о твоем благе понуждает меня говорить. Я не
хочу видеть тебя убитым, сраженным златоперыми стрелами Рамы. Ты – старший брат
мой, и я должен почитать тебя, как отца, но ты не следуешь праведным путем. И я
не потерплю твоих оскорблений. О царь, тех, кто услаждает твой слух льстивыми речами,
ты много найдешь вокруг себя, но редки те, кто может сказать или выслушать
слова неприятные, но справедливые. Прости мне, о Десятиглавый, то, что я сказал
тебе ради твоего блага. Поступай, как хочешь, обороняй, как можешь, себя и этот
город. Я ухожу, и да будешь ты счастлив без меня».
И Вибхишана и
вместе с ним еще четверо высокородных ракшасов покинули собрание бесов тьмы.
|