Увеличить |
Равана
на поле боя
Воины,
отступившие с поля сражения, явились к владыке ракшасов и поведали ему о гибели
Прахасты от руки могучего Нилы. Услышав от них эту недобрую весть, Равана
возгорелся гневом. Пораженный скорбью в самое сердце, он обратился к своим
военачальникам и сказал: «Не должно более пренебрегать врагом, коим убит был со
своими соратниками вождь моих войск, победивший некогда самих небожителей. И
потому, не предаваясь долгим размышлениям, я решил ныне сам выйти на поле
битвы. Как лесной пожар пожирает деревья, так истреблю я сегодня моими стрелами
войско обезьян и убью Раму и Лакшману».
Сказав так,
владыка Ланки взошел на колесницу, сверкающую как пламя, и под пение священных
гимнов, звуки труб, литавр и барабанов выехал из города через Северные ворота,
окруженный полчищами свирепых ракшасов с горящими огнем глазами, ревущих и
воющих бесов, пожирателей мяса, словно окруженный сонмищами духов Шива,
Разрушитель Вселенной. И, выйдя из города, он увидел в поле ряды обезьян,
протянувшиеся без конца и края, как волны моря, со скалами и древесными
стволами в воздетых руках.
Завидев
грозную рать ракшасов, вышедшую в поле из города, Рама обратился к Вибхишане,
лучшему из воителей, и спросил: «Кто ведет эти войска, вооруженные копьями и
мечами, топорами и палицами, сопровождаемые колесницами, и всадниками, и
слонами, подобными горам? Кто эти могучие и доблестные воины, свирепые обликом,
бесстрашно выступающие впереди своих дружин?»
Вибхишана
сказал: «О царь, тот, едущий на слоне, – Дурмукха, блистающий золотыми
доспехами; этот, на колеснице, украшенной стягом с изображением льва, –
Индраджит, гордящийся даром, полученным им от всемогущего Брахмы; этот,
огромный, подобный Холму Заката в горах Виндхья, сжимающий в руке лук
чудовищных размеров, – Вирупакша; этот, с кровавыми глазами, испускающий
воинственный клич, – Маходара; этот, неистовый, на быстром коне, со сверкающим
дротиком в руках, – Пишача; этот, с копьем, верхом на быке, подобный месяцу
сиянием, – знаменитый Юпакша; эти двое – один со змеей на стяге, вооруженный
луком, другой с золотой булавою в руке, украшенной драгоценными камнями, –
Кумбха и Никумбха, сыновья Кумбхакарны; а этот, под белым балдахином, в
драгоценном венце и с кольцами в ушах, с горящим взором, окруженный ужасными
ликами, подобными тигриным, верблюжьим, слоновьим, оленьим и лошадиным мордам,
возвышающийся над всеми как горная вершина, – это сам владыка ракшасов,
сокрушитель гордыни бессмертных!»
Рама сказал: «Блеск
его ослепляет глаза, как блеск солнца, и я с трудом различаю его – Равану, царя
бродящих в ночи, равного богам сиянием. И воины его подобны движущимся утесам;
огненное оружие сверкает у них в руках. Окруженный чудовищными ликами, он,
воистину, как Шива, Разрушитель Вселенной, окруженный призраками. О Вибхишана,
настал долгожданный час – ныне я встречусь в бою с похитителем Ситы и обрушу на
него гнев свой!» С этими словами Рама взял свой лук и, сопровождаемый по пятам
Лакшманой, направился навстречу ракшасам.
Равана
обратился к своим воинам и сказал им: «Станьте у стен Ланки, охраняя все входы
и выходы, чтобы обитатели лесов, видя, что все вы вышли в поле со мною, не
проникли в пустой город и не причинили нам великих бед». Сказав так и оставив
войска у стен города, Равана ринулся на вражеское войско и ворвался в его ряды,
как огромная рыба, нырнувшая в воды океана. Сугрива поспешил ему навстречу,
воздев над головою горную вершину, поросшую лесом. И он метнул ее в повелителя
бродящих в ночи. Но, видя стремительное падение того громадного утеса, Равана
своими золотыми стрелами разнес его на части в полете. И Равана взял копье,
подобное пылающему огню, неотвратимое, как молния Громовержца, губительное, как
сам Разрушитель Вселенной, и метнул его с силою в Сугриву. И копье вонзилось в
грудь героя, и, корчась, Сугрива с воплем упал на землю.
Видя царя
обезьян распростертым без чувств на земле, ракшасы преисполнились радости.
Тогда Гавакша и Гавайя, Сушена, Ришабха и Нала, вырывая скалы из земли,
ринулись на Равану. Но сотнями острых стрел встретил их владыка демонов и
отразил их натиск; и он нанес им теми золотыми стрелами мучительные раны, и,
пронзенные многократно ужасным оружием Раваны, обезьяньи вожди дрогнули и
бежали, ища спасения и защиты у Рамы.
Тогда
Лакшмана, приблизившись к Раме, сказал ему, сложив ладони: «О благородный,
только я могу одолеть этого нечестивца. Я убью его. Позволь мне сразиться с
ним, о Рама». Рама отвечал ему: «Ступай, о Лакшмана, и употреби все свое умение
и отвагу в бою. Равана поистине силен и смел, и удивительна мощь его в битве.
Нет сомнения, в гневе он грозен и губителен для всего живого. Будь бдителен и
осторожен, оберегай себя и не допускай промахов».
Сын Сумитры
обнял Раму и, воздав ему хвалу, отправился в бой. Между тем Равана, истребляя и
рассеивая обезьяньи рати, продвигался по бранному полю, пока не стал на его
пути Хануман, сын Ветра. «О Равана! – воскликнул Хануман, воздев правую руку. –
Ни боги, ни данавы, ни гандхарвы, ни демоны не могли одолеть тебя, но ныне,
вступив в борьбу с обезьянами, ты найдешь свой конец. Вот этой моей рукой я
вырву душу из твоего тела!» Равана отвечал ему, и глаза его налились кровью от
гнева: «Бей же, о грозный противник! Покажи свою удаль, прежде чем я прикончу
тебя».
И храбрый
Хануман вступил в единоборство с врагом бессмертных богов. Равана с размаху
поразил своею десницей сына Ветра, и Хануман пошатнулся, оглушенный, с трудом
устояв на ногах. Но, тотчас оправившись, он нанес страшный удар повелителю
ракшасов; и содрогнулся Равана под тем ударом, как гора от землетрясения. И
сказал он, обретя дыхание: «Неплохо, о обезьяна! По силе ты достойный меня
противник!» Хануман же сказал: «Ничтожна моя сила, если ты дышишь еще, о
Равана. Бей же ты, о нечестивый! Почему ты медлишь? Следующим ударом я отправлю
тебя в царство Ямы!» Тогда Равана, разгневанный его словами, сжал в кулак свою
правую руку и с силой опустил ее на грудь Ханумана. И Хануман зашатался, теряя
сознание. А Равана, оставив его, обратился против Нилы.
Тучи стрел
послал повелитель ракшасов в Нилу. А Нила, взмахнув огромной скалою, запустил
ею в Равану; но тот раздробил ее в полете семью стрелами, мгновенно выпустив их
одну за другой. При виде своей неудачи взъярился Нила, и стал он метать одно за
другим могучие деревья в Равану – деревья шала, и ашвакарны, и манго в цвету, и
другие. Но всех их расщепил в полете стрелами Десятиглавый и в ответ десятками
стрел поразил вождя обезьян.
Увертываясь
от метко направленных стрел демона, Нила уменьшился внезапно в размерах и,
взвившись в воздух, оказался над колесницею Раваны, а падая с высоты, уцепился
за верхушку его стяга. Видя обезьяну над своей головою, Равана был ошеломлен и
разгневан, а Нила испускал насмешливые крики. И Рама, и Лакшмана, и Хануман,
пришедший в себя после удара, с изумлением взирали на необычайное проворство
Нилы, вмиг перескочившего со стяга на лук Раваны, с лука – на его венец и с
венца метнувшегося снова на стяг. И Равана, пораженный увертливостью обезьяны,
схватился за лук. А обезьяны, видя растерянность царя ракшасов, веселясь,
испускали громкие крики, и раздраженный этими криками Равана, в чье сердце
вселилась тревога, не знал, что ему предпринять против Нилы.
Тогда, взяв
огненную стрелу и поместив ее на тетиву лука, повелитель ракшасов устремил свой
взор на Нилу, восседающего на стяге, и сказал: «Поистине, обезьяна, велико твое
искусство менять размеры и облик и твое проворство и ловкость. Но берегись,
обезьяна! Эта моя стрела положит конец твоим уловкам!»
Сказав так,
могучерукий Равана, властитель Ланки, отпустил тетиву. И Нила, пораженный в
грудь стрелой, корчась, еле живой упал на землю, но жизнь не покинула его, и он
скрылся с пути колесницы Десятиглавого.
Равана же на
своей гремящей как гром колеснице, пылая жаждой битвы, устремился на сына
Сумитры. И Лакшмана бесстрашно ринулся ему навстречу, сжимая лук в руке, и
вскричал: «О владыка бродящих в ночи, испытай мою силу в бою! Довольно тебе
сражаться с обезьянами!» Услышав эти слова Лакшманы и звон тетивы его лука,
Равана приблизился к нему, стоящему на поле брани, и в гневе сказал ему: «О
потомок Рагху, наконец-то ты, неразумный, встал на пути моем, куда привела тебя
твоя судьба. Сейчас, пронзенный моими стрелами, ты отправишься в царство Смерти».
Но Лакшмана, презрев угрозу, отвечал ему: «Напрасно ты похваляешься своею
силою, о царь грешников. Мне ведома твоя мощь и твоя отвага. Здесь стою я с
луком в руке. Приблизься! Что толку в пустых речах?»
Властитель
ракшасов, принимая вызов, натянул свой лук и выпустил, пылая гневом, семь
золотых стрел одну за другой. Лакшмана своими острыми стрелами в тот же миг
расщепил их все семь в полете, и, как змеи, рассеченные на части, не долетев,
они упали на поле. И снова Равана обрушил на брата Рамы ливень стрел, и снова
Лакшмана расщепил их в полете своими стрелами с остриями, подобными лезвиям
ножей. И, видя тщетность своих усилий, царь ракшасов преисполнился удивления и
снова направил острые стрелы на Лакшману; но тот, отразив все удары, сам послал
тучи стрел во врага, принудив Равану отбиваться от них.
Отразив
стрелы сына Сумитры, Равана поместил на тетиву лука стрелу, подобную
истребительному огню в день кончины мира. И той ужасной стрелою, дарованной ему
всемогущим Брахмой, он поразил Лакшману в голову. Содрогнулся Лакшмана под
ударом стрелы, но, преодолев беспамятство и боль, продолжая бой, нацеленной
метко стрелою сломал в руках у Раваны лук и еще три стрелы вонзил ему в грудь.
Пошатнулся и Равана, истекая кровью, и, оправившись, схватил копье, подобное
столбу пламени, и метнул в сына Сумитры то чудовищное копье, вселившее трепет в
сердца обезьян.
Лакшмана
многими стрелами поразил то копье в воздухе, но не в силах был остановить его
неотвратимый полет. Оно поразило грудь Лакшманы, и рухнул он, лишившись
сознания. И в тот же миг Десятиглавый был возле него и схватил его, чтобы
увлечь за собою. Но тотчас бросился на владыку ракшасов отважный Хануман и с
такою силою ударил его кулаком в грудь, что Равана выпустил Лакшману из рук и,
обеспамятев, опустился на колени и кровь хлынула у него изо рта.
А Хануман
взял на руки Лакшману, потерявшего сознание, и отнес его к Раме. И Хануман
сказал Раме: «Ты должен покарать нечестивого врага. Садись мне на спину, я
понесу тебя, как Гаруда, царь птиц, нес великого бога Вишну на битву с демонами».
Рама сел Хануману на спину, и могучий сын Ветра понес его в гущу боя, где
Равана, оправившись от удара, уже вновь осыпал стрелами ряды обезьяньего
войска. Приблизившись к Раване, Рама вскричал: «Стой, стой, о нечестивый
ракшас! Ты не уйдешь от меня, причинивший мне столько зла. Я, истребивший
четырнадцать тысяч ракшасов, отправлю сегодня во владения Ямы и тебя с твоими
сыновьями и внуками!»
Равана,
повернув колесницу навстречу Раме, поднял свой лук и тучей пылающих стрел
осыпал врага. И теми стрелами он многократно поразил Ханумана; но Хануман, сын
Ветра, несущий Раму, стойко выдержал все удары.
Увидев, что
лучший из обезьян жестоко изранен Раваной, сын Дашаратхи был охвачен гневом.
Приблизившись к врагу, он своими острыми стрелами разнес на куски колесницу
владыки ракшасов вместе с бывшим в ней оружием и со стягом Раваны и убил его
возницу и коней его. И как Индра разбил громовым ударом великую гору Меру, так
Рама разверз грудь Раваны стрелою, подобною молнии Индры. Поник Десятиглавый
под страшным тем ударом, и лук выпал из его ослабевшей руки. А Рама взял чакру
– диск, который мечут в бою, – и, метнув ее, сбил драгоценный венок с головы
повелителя Ланки. «Великие подвиги ты совершил в битве, – молвил сын Дашаратхи
Раване, – многих доблестных воинов моего войска ты сразил. Ты изнурен боем. Я
не буду сегодня биться с тобою. Ступай в свою Ланку, о царь бродящих в ночи. Мы
еще встретимся в этом сражении, и ты познаешь мощь моей десницы».
И Равана,
израненный, лишившийся оружия, коней и колесницы, поспешно отступил и возвратился
в Ланку, укрывшись за ее стенами со своим войском.
|