VIII. Волнения Колчо
Кто‑то быстро пробежал но террасе, и это привлекло внимание
собравшихся. Все встали, чтобы посмотреть в окно. Но шаги были уже у самой
двери.
–Это Колчо! – сказал Недкович.
–Ты ошибся, – возразил Мичо, – разве может слепой
бежать так быстро?
–Что‑то случилось, – заметил поп Димчо.
Все невольно вздрогнули. Дверь хлопнула, вернее, чуть не
слетела с петель.
Колчо вихрем ворвался в комнату. Он задыхался. Никто не
шелохнулся, все ждали, что будет.
–Здесь все свои? – прерывающимся голосом спросил Колчо.
–Свои. А что случилось, Колчо? – спросил Мичо.
–Ура! Живем! Радость и слава! Радуйтесь, братья! Сходите с
ума, и я вместе с вами! – как безумный закричал Колчо и, высоко подбросив
свой фес, захлопал в ладоши, подпрыгивая на аршин от пола.
Наткнувшись на дядюшку Мичо, слепой принялся целовать его в
губы, щеки, уши, плечо и, обхватив руками, чуть не задушил. Мичо совсем
растерялся и едва вырвался из его объятий. Этот неестественный, истерический
припадок радости поразил всех. Товарищи подумали, что бедный слепой сошел с
ума.
–Что с тобой, Колчо? – сострадательно спросил доктор,
ища в лице слепого симптомы помешательства.
–Неужто не догадываетесь? Он жив! – закричал Колчо,
кинувшись теперь к доктору. – Ура! Мой Граф жив!
–Как? Бойчо?
Этот вопрос вырвался из десятка уст одновременно.
–Он жив!
–Колчо, ты дурачишься, или тебя кто‑нибудь обманул? –
строго спросил его дядюшка Мичо.
–Жив, жив, дядя Мичо! Я сам пожимал ему руку, гладил его по
щекам, слушал его голос, почти видел его! Неужели еще не верите?
Слова Колчо звучали убедительно. Члены комитета удивленно
переглянулись.
–Где он?
–Стоит у ворот, а меня послал вас предупредить… Он схватил
меня за руку как раз в ту минуту, когда я открывал калитку. Я сразу же узнал
его – по рукам…
II вот все увидели, как ворота открылись и во двор вошел
крестьянин в потрепанной шапке и широком крестьянском плаще из козьей шерсти. В
руках он держал двух цыплят. Один глаз его, очевидно больной, был закрыт
повязкой.
При обычных обстоятельствах никому бы и в голову не пришло,
что этот крестьянин может быть Огняновым. Да и сейчас друзья узнали его скорей
сердцем, чем глазами.
Выскочив за дверь, Мичо постарался как можно спокойнее
окликнуть «крестьянина»:
–Дядюшка Петко, заходи, расскажи, что у вас делается! Но
голос бедного заместителя председателя комитета звучал глухо; казалось, будто
кто‑то сдавил ему горло.
Огнянов медленно пересек двор, утопавший в грязи после
дождя, тяжело ступая, поднялся накрыльцои проговорил басом:
–Как бы царвули мои пол вам не испачкали, дядюшка Мичо; вы
уж извините.
И Огнянов вошел в комнату.
Все бросились обнимать воскресшего из мертвых… Расспросы,
восклицания, излияния, изумление, радость… Сам Огнянов, но крайней мере с виду,
волновался меньше других.
Когда все успокоились, Мичо со слезами на глазах обратился к
Огнянову:
–Председатель, займи свое место: заседание еще не кончилось!
–Согласен, но только на сегодня, – улыбаясь, проговорил
Бойчо и сел в углу.
Теперь все заметили, что и он прослезился. Беззаветная,
горячая любовь друзей и соратников потрясла его до глубины души.
Показав рукой на Кандова, Мичо проговорил:
–Вот и Кандов стал сегодня нашим братом. Огнянов встретился
глазами со студентом.
–Господин Кандов, Болгария заслуживает того, чтобы потрудиться
ради нее.
–И даже – умереть, – сказал Кандов.
А дядюшка Мичо все любовался Огняновым и не мог на него
нарадоваться.
–Ну, теперь так легко мы тебя не отдадим, Бойчо! –
сказал он и, выйдя в сени, крикнул сыну: – Велизарий! Принеси из подвала
двадцать поленьев и сложи их здесь!
Сын принес из тайного хранилища двадцать ружей и сложил их
за дверью.
–Теперь запри ворота и повесь на них замок!
|
