Иван Вазов «Под игом»

XXIV. Два провидения

Было утро праздничного дня. Игумен Натанаил стоял у аналоя в боковом приделе монастырской церкви, заканчивая пение тропаря. Кто‑то дернул его за рукав.

Игумен оглянулся. Перед ним стоял Мунчо.

– Чего тебе надо, Мунчо? – спросил игумен, строго посмотрев на него. – Иди себе, иди, – приказал он дурачку и снова принялся за тропарь.

Но Мунчо крепко сжал его руку у локтя и не отпускал. Рассерженный игумен опять обернулся и только тогда заметил, что Мунчо очень возбужден, дрожит всем телом и тяжело дышит, а в его лихорадочно блестящих глазах застыл ужас.

– Что случилось, Мунчо? – спросил игумен строго. Мунчо пуще прежнего выпучил глаза, затряс головой и с величайшим напряжением проговорил:

– Рус‑си‑ан… у у мелли‑н‑ницы… Турр‑ки! – И, не выдавив из себя больше ни слова, стал показывать руками, как копают землю.

Игумен пристально посмотрел на него, и вдруг его осенила страшная догадка. Мунчо, должно быть, знает, кого закопали у мельницы, а так как он упомянул и «Руссиана», значит, он, возможно, открыл всю тайну. Но каким образом? Неизвестно… Ясно одно: тайну уже узнали власти!

– Пропал Бойчо! – прошептал Натанаил в отчаянии, позабыв про все тропари на свете и не видя отца Гедеона, который стоял у аналоя напротив, отчаянно махал рукой и подмигивал, стараясь напомнить игумену, что теперь снова настала его очередь петь. Натанаил бросил взгляд на алтарь, где дьякон Викентий служил литургию, и, оставив отца Гедеона одного управляться с тропарями, вышел из церкви. Спустя минуту он вбежал в конюшню, и не прошло другой, как он уже стрелой мчался в город.

Утро было морозное, началась метель. Ночью выпал снег, трава и деревья побелели. Игумен немилосердно пришпоривал своего вороного коня. Тот летел галопом, и из его ноздрей вырывались клубы пара. Натанаил знал, что слух, который он сам же распустил, чтобы объяснить исчезновение охотников, упал на благоприятную почву, и все подозрения рассеялись. Кто же мог теперь вновь возбудить бдительность бездеятельного начальника полиции? Ясно, что кто‑то предал Огнянова. Но кто именно? Трудно сказать. Только не Мунчо, даже если он и в самом деле знает все. Игумену было известно, как юродивый обожает Огнянова. Но, может быть, Мунчо нечаянно выдал его? Так или иначе, совершено предательство, и оно повлечет за собой тяжкие последствия для Огнянова.

Обычно игумен добирался до города за четверть часа, но на этот раз доскакал в четыре минуты. Конь был весь в мыле. Игумен оставил его у брата и пешком направился к дому, где жил Огнянов.

– Бойчо здесь? – спросил он тревожно.

– Вышел, – ответил хозяин, видимо чем‑то рассерженный. – Только что перед вами приходила полиция и весь дом перевернула, искала его. Чего им от него надо, проклятым? Можно подумать, он человека убил!

– Куда он пошел?

– Не знаю. «Плохо, но еще есть надежда», – сказал себе игумен и бегом направился к доктору Соколову. Он знал, что Огнянов не очень набожен, и даже не подумал искать его в церкви. Натанаил заглянул и в кофейню Ганко, мимо которой проходил, но Огнянова там не было. «Если Бойчо еще не в тюрьме, я узнаю от Соколова, где он», – подумал Натанаил, вбегая во двор к доктору.

– Есть дома кто‑нибудь, бабка? – спросил он хозяйку.

– Нет никого, ваше преподобие, – ответила старуха, бросив метлу, чтобы отвесить поклон духовному лицу и приложиться к его руке.

– Где доктор? – в сердцах крикнул Натанаил.

– Не знаю, отче духовник, – ответила женщина, запинаясь и смущенно глядя в землю.

– Беда! – вздохнул игумен и направился к воротам. Старуха засеменила вдогонку.

– Подожди, подожди, отче духовник!

– Что такое? – спросил игумен нетерпеливо. Она сделала таинственное лицо и сказала тихо:

– Здесь он, только прячется, – давеча его искали проклятые турки… прости, отче!

– Не от меня же он прячется, что ж ты мне сразу‑то не сказала? – пробормотал игумен и, перебежав двор, постучался.

Доктор тотчас открыл ему дверь.

– Где Бойчо? – спросил игумен.

– У Рады. А что случилось?

Чувствуя, что надвигается беда, Соколов побледнел.

– Сейчас копают у мельницы… Предали…

– Не может быть! Пропал Огнянов! – в отчаяниикрикнулСоколов. – Надо его предупредить скорей.

– За ним уже приходили домой, да не нашли, – продолжал взволнованный игумен. – Я скакал сюда во весь дух, чтобы не опоздать… Боже мой, что с ним будет? Сохрани его господь!

Соколов распахнул дверь.

– Куда ты? – спросил удивленный игумен.

– Побегу к Бойчо… Надо его спасать, пока не поздно, –ответилдоктор.

Игумен бросил на него еще более удивленный взгляд.

– Но ведь тебя тоже ищут! Лучше я пойду… Доктор махнул рукой.

– Нельзя, – сказал он. – Если ты в такое времяпридешьк Раде, все это заметят, будет скандал…

– Но ты же попадешь им прямо в лапы!

– Пускай; я должен предупредить его во что бы то ни стало… Бойчо в опасности. Я проберусь туда переулками…

Игумен со слезами на глазах благословил Соколова, и тот умчался.

Доктор знал, что утром Огнянов собирался пойти в женскую школу, где в этот день не было занятий и где он назначил свидание человеку, привезшему письмо от П‑ского комитета. Вскоре Соколов добежал до церковного двора, никем из полиции не замеченный, и поднялся по лестнице в женскую школу, где жила Рада. В ее комнату он ворвался как ураган. Неожиданное появление Соколова, да еще такое бесцеремонное, поразило девушку.

– Бойчо приходил сюда? – спросил Соколов, еле переводя дух и даже не поздоровавшись с Радой.

– Только что ушел, – ответила Рада. – Почему ты такой бледный?

– Куда он пошел?

– В церковь… А что случилось?

– В церковь? – вскрикнул Соколов и, ничего не объясняя, бросился к двери, но, пораженный, отпрянул назад. Он увидел, что онбаши ставит стражу у всех выходов из церкви.

– Что с тобой, доктор? – крикнула бедная учительница, предчувствуя недоброе.

Соколов подвел ее к окну и показал ей на полицейских.

– Видишь? Это караулят Бойчо. Его предали, Рада! И меня ищут… Ах ты, горе горькое! – проговорил он, схватившись за голову.

Рада, как подкошенная, упала на лавку. Ее круглое личико, побелевшее от страха, казалось мраморным.

Соколов пристально смотрел в окно. Он не мог показаться на глаза полиции и, думая о том, как велика опасность, искал глазами верного человека, чтобы попросить его предупредить Огнянова. Вдруг он увидел господина Фратю, который проходил под окном, направляясь в церковь.

– Фратю, Фратю, – позвал он негромко, – подойди! Фратю остановился у самого окна.

– Фратю, ты идешь в мужскую церковь?

– Да, как всегда. – ответил господин Фратю.

– Прошу тебя, передай Бойчо, – он тоже там, – что полицейские караулят его у входа. Пусть попытается что‑нибудь придумать.

Господин Фратю метнул встревоженный взгляд на церковь и увидел, что все три выхода из нее. действительно охраняются полицией Лицо его застыло от ужаса.

– Скажешь? – нетерпеливо спросил доктор.

– Я?.. Хорошо, передам, – ответил, явно колеблясь, благоразумный Фратю. И добавил подозрительным тоном: – А ты сам, доктор, почему не идешь?

– Меня тоже ищут, – прошептал доктор.

Фратю переменился в лице. Торопясь отделаться от опасного собеседника, он пошел прочь.

– Фратю, скорее, слышишь? – в последний раз повторил Соколов.

Господин Фратю кивнул в знак согласия и, пройдя немного вперед, свернул к женскому монастырю.

Доктор увидел это и в отчаянии рванул себя за волосы. О себе он не думал; он тревожился за друга, прекрасно понимая, что предупреждать его уже поздно и только чудо могло бы вырвать его из когтей полиции. Итак, оставалась только искорка надежды, но все‑таки это была надежда.

Правы были те, кто предполагал, что Огнянова предали. Стефчов, когда его в прошлую ночь привели в конак, изложил свои подозрения бею и рассказал все, что узнал про Огнянова. И тут же он угадал страшную правду. Он вспомнил о случае с гончей Эмексиза, о котором ему как‑то рассказывал онбаши. В то время ни Стефчову, ни онбаши не пришло в голову спросить себя, отчего гончая с бешеной яростью набрасывалась на Огнянова и рыла землю у мельницы. Теперь эти вопросы возникли сами собой. Почему собака вертелась у мельницы? Почему она кидалась на Огнянова? Может быть, в этом кроется тайна исчезновения охотников‑турок? Ведь они пропали как раз тогда, когда Огнянов появился в Бяла‑Черкве. Ясно, что без Огнянова тут дело не обошлось. В злобном уме Стефчова все эти мысли, сопоставленные одна с другой, молниеносно превратились в страшное подозрение, едва ли не в уверенность.

Стефчов посоветовал бею немедленно произвести раскопки у мельницы деда Стояна. Бей, не возразив ни слова, тотчас же отдал распоряжение. Огнянова он велел на всякий случай арестовать рано утром, чтобы тот не успел убежать или натворить еще чего‑нибудь. Впрочем, утром трупы охотников уже были выкопаны, и участь Огнянова решена. Теперь он был как зверь, обложенный со всех сторон. Онбаши решил подкараулить Огняновау церковных дверей. Забирать его прямо из церкви он считал неудобным, – это могло бы вызвать нежелательные волнения в народе и дать возможность Огнянову отчаянно защищаться. Лучше было застать жертву врасплох.

В то время как доктор сокрушался в одном углу комнаты, а Рада замирала от страха в другим, неожиданно послышались чьи‑то тяжелые шаги, поднимавшиеся по лестнице. Очнувшись, доктор насторожился и стал прислушиваться. В такт постукиванию палки по ступенькам шаги медленно приближались, и, наконец, кто‑то остановился за дверью. Пришелец запел на один из церковных «гласов» знакомый тропарь Колчо:

– Благослови, господи, праведниц твоих: святейшую Серафиму и кроткую Херувиму; черноокую Софию и белолицую Рипсимию; толстую Магдалину и сухопарую Ирину; госпожу Ровоаму, к чертям эту мадаму…

– Колчо! – крикнул доктор, открывая дверь.

Слепой непринужденно вошел в комнату – он всюду был свой человек.

– Ты из церкви, Колчо?

– Из церкви.

– Видел ты Огнянова? – спросил доктор нетерпеливо.

– Очки мои еще не прибыли из Америки, вот почему я его не видел. Но слышал, что он сидит в кресле перед алтарем рядом с Франговым.

– Колчо, перестань шутить, – остановил его доктор. – Огнянова преследует полиция; его подстерегают у церковных дверей! А он ничего не подозревает. Если его не предупредить – он пропал.

– Иду!

– Умоляю тебя, Колчо! – вскрикнула Рада, ожившая от проблеска надежды.

– Я бы сам пошел, но полиция разыскивает и меня. А ты не вызовешь подозрения. Иди, – сказал доктор.

– За Огнянова я готов и жизнь свою несчастную отдать, если понадобится… Что ему сказать? – спросил слепой живо.

– Скажи ему только: «Все открыто; полиция охраняет выходы из церкви; спасайся как можешь!»– ответил доктор, потом добавил мрачно: – Если только к нему не подослали уже кого‑нибудь, чтобы обманом выманить из церкви.

Поняв, что дорого каждое мгновение, Колчо быстро вышел.