Стихотворения 1832 г
«И дале мы пошли – и страх обнял меня…»
I.
И дале мы пошли – и страх обнял меня.
Бесенок, под себя поджав свое копыто,
Крутил ростовщика у адского огня.
Горячий капал жир в копченое корыто.
И лопал на огне печеный ростовщик.
А я: «Поведай мне: в сей казни что
сокрыто?»
Виргилий мне: "Мой сын, сей
казни смысл велик:
Одно стяжание имев всегда в предмете,
Жир должников своих сосал сей злой
старик
И их безжалостно крутил на вашем
свете."
Тут грешник жареный протяжно возопил:
"О, если б я теперь тонул в
холодной Лете!
О, если б зимний дождь мне кожу
остудил!
Сто на сто я терплю: процент
неимоверный!" —
Тут звучно лопнул он – я взоры
потупил.
Тогда услышал я (о диво!) запах
скверный,
Как будто тухлое разбилось яйцо,
Иль карантинный страж курил жаровней
серной.
Я, нос себе зажав, отворотил лицо.
Но мудрый вождь тащил меня всё дале,
дале —
И, камень приподняв за медное кольцо,
Сошли мы вниз – и я узрел себя в
подвале.
II.
Тогда я демонов увидел черный рой,
Подобный издали ватаге муравьиной —
И бесы тешились проклятою игрой:
До свода адского касалася вершиной
Гора стеклянная, [как Арарат]
остра —
И разлегалася над темною равниной.
И бесы, раскалив как жар чугун ядра,
[Пустили вниз его смердящими] когтями
Ядро запрыгало – и гладкая гора,
Звеня, растрескалась колючими
звездами.
Тогда других чертей нетерпеливый рой
За жертвой кинулся с ужасными
словами.
Схватили под руки жену с ее сестрой,
И заголили их, и вниз пихнули с
криком
И обе сидючи пустились вниз стрелой…
Порыв отчаянья я внял в их вопле
диком;
Стекло их резало, впивалось в тело
им —
А бесы прыгали в веселии великом.
Я издали глядел – смущением томим.
|
