|
Дагни Кристепсен
Из рода королей
Да, тебя я знаю, знаю.
Ты из рода королей.
Ты из расы гордых скальдов
древней родины твоей.
Ты не чувствуешь, не
знаешь многих звуков, многих слов,
Оттого что в них не слышно
дуновения веков.
Ты не видишь и не знаешь
многих красок и картин,
Оттого что в них не светит
мощь родных морских глубин.
Но едва перед тобою
молвишь беглый вещий звук,
Тотчас мы с тобою вместе, мы
в один замкнуты круг.
И когда во взоре
можешь силу Моря отразить,
Между мною и тобою тотчас
ласковая нить.
Нить признанья,
ожиданья, бесконечности мечты,
Долгих песен без названья,
откровений красоты.
Между мною и тобою
веет возглас «Навсегда».
«Ты забудешь?» —
«Невозможно». — «Ты ко мне вернешься?» — «Да».
Да, тебя я знаю,
счастье Ты — рожденная волной
Вот, я связан царским словом.
Помни. Помни! Будь со мной!
В моем саду
В моем саду мерцают
розы белые,
Мерцают розы белые и красные,
В моей душе дрожат мечты
несмелые,
Стыдливые, но страстные.
Тебя я видел только
раз, любимая,
Но только раз мечта с мечтой
встречается,
В моей душе любовь
непобедимая
Горит и не кончается.
Лицо твое я вижу
побледневшее,
Волну волос, как пряди снов
согласные,
В глазах твоих признанье
потемневшее,
И губы, губы красные.
С тобой познал я
только раз, любимая,
То яркое, что счастьем
называется,
О, тень моя, бесплотная, но
зримая,
Любовь не забывается.
Моя любовь — пьяна, как
гроздья спелые,
В моей душе — звучат призывы
страстные,
В моем саду — сверкают розы
белые
И ярко, ярко — красные.
Солнце удалилось
Солнце удалилось. Я
опять один.
Солнце удалилось от земных
долин.
Снежные вершины свет его
хранят.
Солнце посылает свой
последний взгляд.
Воздух цепенеет,
властно скован мглой.
Кто-то, наклоняясь, дышит над
землей.
Тайно стынут волны меркнущих
морей.
— Уходи от ночи, уходи
скорей. —
— Где ж твой
тихий угол? — Нет его нигде.
Он лишь там, где взор твой
устремлен к звезде.
Он лишь там, где светит луч
твоей мечты.
Только там, где Солнце.
Только там, где ты.
«Нет дня, чтоб я не думал о тебе…»
Нет дня, чтоб я не думал
о тебе,
Нет часа, чтоб тебя я не
желал.
Проклятие невидящей Судьбе,
Мудрец сказал, что мир
постыдно мал.
Постыдно мал и тесен для
мечты,
И все же ты далеко от меня.
О, боль моя! Желанна мне лишь
ты,
Я жажду новой боли и огня!
Люблю тебя капризною
мечтой,
Люблю тебя всей силою души,
Люблю тебя всей кровью
молодой,
Люблю тебя, люблю тебя, спеши!
«Я заснул на распутьи глухом…»
Я заснул на распутьи
глухом.
В высоте, на небесные кручи,
Поднимались тяжелые тучи.
Это было не ночью, а днем.
Я лежал на избитом пути,
На краю много знавшей дороги.
Здесь и люди и звери и боги
Проходили, чтоб что-то найти.
Я дремал как живой, но
мертвец,
Как умерший, но чающий жизни.
И, отдавшись душой укоризне,
Задремал я как труп наконец.
И тогда мне явилась она,
Та, кого я и прежде, неясно,
Так любил, безнадежно,
безгласно,
Как любить нам велела — Луна.
Надо мною бесплотная
тень,
Наклоняя воздушное тело,
Ближе быть, дальше быть, не
хотела.
И погас утомительный день.
Все смешалось в
сомкнувшейся мгле.
Я мечтал — да, как все — о
святыне.
И как труп я покоюсь доныне
На избитой шагами земле.
«Мы прячем, душим тонкой сетью лжи…»
Мы прячем, душим тонкой
сетью лжи
Свою любовь.
Мы шепчем: «Да? Ты мой? —
Моя? — Скажи! —
— Скорей! Одежды брачные
готовь!»
Но я люблю, как любит
петь ручей,
Как светит луч.
Последний я, иль первый, меж
лучей,
Навек, на миг, — мне все
равно, — я жгуч
Но я люблю, как любит льнуть к
волне
Воздушность ив.
Мне все равно, что скрыто там
на дне, —
Я в зеркале поверхности
красив.
Поверхность отражает
выси гор,
Измены дня.
Мой милый друг, лелей в себе
мой взор,
Как тень, как сон, люби, люби
меня!
Тончайшие краски
Тончайшие краски
Не в ярких созвучьях,
А в еле заметных
Дрожаниях струн, —
В них зримы сиянья
Планет запредельных,
Непознанных светов,
Невидимых лун.
И если в минуты
Глубокого чувства,
Мы смотрим безгласно
И любим без слов,
Мы видим, мы слышим,
Как светят нам солнца,
Как дышат нам блески
Нездешних миров.
На разных языках
Мы говорим на разных
языках.
Я свет весны, а ты усталый
холод.
Я златоцвет, который вечно
молод,
А ты песок на мертвых берегах.
Прекрасна даль
вскипающего моря,
Его простор играющий широк.
Но берег мертв. Измыт волной
песок.
Свистит, хрустит, с гремучей
влагой споря.
А я живу. Как в
сказочных веках,
Воздушный сад исполнен
аромата.
Поет пчела. Моя душа богата.
Мы говорим на разных языках.
Поздно
Было поздно в наших
думах.
Пела полночь с дальних башен.
Темный сон домов угрюмых
Был таинственен и страшен.
Было тягостно-обидно.
Даль небес была беззвездна.
Было слишком очевидно,
Что любить, любить нам —
поздно.
Мы не поняли начала
Наших снов и песнопений.
И созвучье отзвучало
Без блаженных исступлении.
И на улицах угрюмых
Было скучно и морозно.
Било полночь в наших думах.
Было поздно, поздно, поздно.
Млечный путь
(сонет)
В те дни, когда везде
был Млечный Путь,
Я полюбил несдержанность
мечтанья,
И верю, звездный хаос
мирозданья
В моих словах блеснет
когда-нибудь.
Теперь! Сейчас! Вольнее
дышит грудь.
Я полон сладкой дрожью
ожиданья,
Они встают, забытые преданья,
Погасшие, хотят опять
блеснуть.
Я вижу первозданную
планету,
Воздушную, как остров голубой,
Там в первый раз я счастлив
был с тобой.
В начальной тьме оставил
я примету,
Сказав тебе: «Прощай,
когда-нибудь
Мы вновь с тобой полюбим —
Млечный Путь».
Обыкновенная история
Она так шумно-весела,
И так светла, —
Как между скал певучий ключ,
Как яркий луч.
В ней все любовь, в ней
все мечта,
И красота,
Как все в лесу, в лучах весны,
Любовь и сны.
Зачем же радостный
расцвет
Веселых лет, —
Как летний блеск сменен зимой,
—
Окончен тьмой?
Теперь навек с одним
она,
Прошла весна.
Как дым вкруг пурпура огней,
Он всюду с ней.
Цветок роскошный
отблистал,
И мертвый стал.
И как в гербарии он сжат,
Бесцветен взгляд.
В ней ключ застывший
усыплен,
В ней смутный сон,
Как тусклый мертвенный налет
Стоячих вод.
Соединенные
Сожженный край
томительной равнины,
На ней забытый раненый солдат.
Вдали синеют горы-исполины.
— «Ты не придешь, ты не
придешь назад!»
Там, где-то, край
обиженный и бедный.
В глухой избе, за пряжей, у
окна,
Какая-то одна, с улыбкой
бледной,
Вдали от мужа — мужняя жена.
Меняет Солнце область
созерцанья,
Роняет тень одним и жжет
других.
Все ближе ночь. Все тише
восклицанья.
В такую ночь пришел он как
жених.
Равнины спят. Пред
счастьем пробужденья
Меняет Солнце пышный свой
наряд.
К одной стране восходят все
виденья.
— Да, он придет, придет к
тебе назад!
Придорожные травы
Спите, полумертвые
увядшие цветы,
Так и не узнавшие расцвета
красоты,
Близ путей заезженных
взрощенные. Творцом,
Смятые невидевшим тяжелым
колесом.
В час, когда все
празднуют рождение весны,
В час, когда сбываются
несбыточные сны,
Всем дано безумствовать, лишь
вам одним нельзя,
Возле вас раскинулась заклятая
стезя.
Вот, полуизломаны,
лежите вы в пыли,
Вы, что в небо дальнее светло
глядеть могли,
Вы, что встретить счастие
могли бы, как и все,
В женственной, в нетронутой, в
девической красе.
Спите же, взглянувшие на
страшный пыльный путь,
Вашим равным — царствовать, а
вам — навек уснуть,
Богом обделенные на празднике
мечты,
Спите, не видавшие расцвета
красоты.
Влюбленные
Храня влюбленную истому,
Я цепенею и гляжу.
От одного цветка к другому
В саду перехожу.
Воздушно ландыши белеют,
В себя влюбляется нарцисс,
И гроздья красных лилий млеют,
Раскрылись и зажглись.
И счастью преданы
немому,
Уста раскрывшихся цветов,
От одного цветка к другому
Струят блаженство снов.
Я вижу, как они меняют
Свой легкий праздничный наряд,
Друг друга пылью соблазняют,
Влюбляют и пьянят.
Душистой пылью
опьяненный,
Цветок целуется с цветком.
А я, безумный, я, влюбленный,
С блаженством не знаком.
Но я храню свою истому,
Тобой живу, тобой дрожу.
И от цветка идя к другому,
Всем — сердце расскажу.
«Я знаю людей с голубыми глазами…»
Я знаю людей с голубыми
глазами,
Я знаю, что принято думать о
них.
Но это молчание Неба над нами
Не есть ли горящий безмолвием
стих?
Не стих, а поэма, о том,
что лазурность
Все видит, все знает, всегда
глубина,
И молча твердит нам:
«Безбурность. Безбурность.
Я лучше, чем буря. Я счастие
сна».
Вечерняя тишь
Темнеет вечер голубой,
Мерцают розовые тени.
Мой друг, скорей, пойдем с
тобой
На те заветные ступени.
Над нами будет желтый
крест,
Цветные окна церкви темной.
Зажжется небо, и окрест
Повсюду будет блеск заемный.
Багряно-огненный закат
Во мгле осветит лица наши.
С могил к нам розы обратят
Свои раскрывшиеся чаши.
Для нас надгробные
кресты,
В лучах последнего сиянья,
Воспримут чары красоты,
Как знак немого обещанья.
И все тона, и все цвета,
Какие только в небе слиты,
Как в рай забытые врата,
Нам будут в этот миг открыты.
И смолкнут наши голоса,
И мы, друг в друге пропадая,
Погаснем, как в цветке роса,
Как в тучке искра золотая.
Волны
Волна бежит. Волна с
волною слита.
Волна с волною слита в одной
мечте.
Прильнув к скалам, они гремят
сердито.
Они гремят сердито: «Не те! Не
те!»
И в горьком сне волна
волне шепнула.
Волна волне шепнула: «В тебе —
мечта».
И плещут вновь: «Меня ты
обманула!»
«Меня ты обманула. И ты — не
та!»
Нарцисс и эхо
Цветок и воздух,
смущенный эхом,
То полный плачем, то полный
смехом.
Цветок нарцисса, и звук
заветный,
Ответом вставший, но
безответный.
Над глубью водной,
мертво-зеркальной,
Бесплодно стынет цветок
печальный,
Своим обманут прекрасным
ликом,
Не внемля внешним мольбам и
крикам.
А звук заветный, хотя и
внешний,
Навек пронизан тоской
нездешней,
Ревнует, молит, грозит,
пророчит,
И вот рыдает, и вот хохочет.
Но нет слиянья для двух
прекрасных,
Мы розно стынем в терзаньях
страстных.
И гаснут звуки, и ясны воды
В бездушном царстве глухой
Природы.
Мудрость сердца
Ты видал ли, как
вздыхает вешний ветер меж цветов,
Их целует, и качает, ими прян
и сладко-нов.
Ты видал ли, как лелеют
волны лотос голубой,
Как они цветок ласкают,
окружив его собой.
Ты видал ли, как
воздушно светит в сумерках звезда,
Как пред нею, вместе с нею,
дышит вечером вода.
В этом мудрость, в этом
счастье — увлекаясь, увлекать,
Зажигать и в то же время
самому светло сверкать.
Увлекая, увлекаться —
мудрость сердца моего,
Этим я могу достигнуть —
слишком многого — всего!
Утренний цветок
Я нашел в лесу цветок,
Он такой был легкий, нежный,
И рукой моей небрежной
Сломан тонкий стебелек.
Много я сорвал цветов,
И ликующих и бледных,
В этих чащах заповедных,
Далеко от городов.
Но упрямая душа
Говорит, что лишь вначале,
В утро, чуждое печали,
Радость счастья хороша.
И воздушный тот цветок
Я во всех своих скитаньях,
В наслажденьях, и в
страданьях,
Позабыть никак не мог.
«Я не знаю, как же быть…»
Я не знаю, как же быть?
Продолжать или забыть?
Через улицу, давно,
Из окна смотрю в окно.
И давно ко мне приник,
Сквозь окно, далекий лик.
За воздушною средой,
Манит, нежный, молодой.
Этот лик глядит давно
Сквозь прозрачное окно.
Ближе быть нельзя никак:
Будет как-то все не так.
Нет, не так слились бы
мы
В сладкой связи близкой тьмы,
Как мы слиты силой снов,
Без любви, и без оков.
Я не знаю, как же быть?
Как любить — и не любить?
Дух далекий, дух родной,
Вечно ль будешь ты со мной?
Шиповник
Шиповник алый,
Шиповник белый.
Один — усталый,
И онемелый,
Другой — влюбленный,
Лениво-страстный,
Душистый, сонный,
И красный, красный.
Едва вздыхая,
И цепенея,
В дыханьи мая
Влюбляясь, млея,
Они мечтают
О невозможном,
И доцветают
Во сне тревожном.
И близко, близко
Один к другому,
В корнях, так низко,
Хранят истому,
В листах, в вершинах,
В цветах, повсюду,
И в снах единых
Открылись чуду.
О, чудо мая
Неотвратимо!
Но время, тая,
Проходит мимо,
Но май устанет,
И онемеет,
И ветер встанет,
Цветы развеет.
Их рок — быть рядом
И жаждать слиться,
Их рок — лишь взглядом
Соединиться.
О, сон усталый,
О, вздох несмелый!
Шиповник алый,
Шиповник белый!
Сразу
Ты мне понравилась так
сразу оттого,
Что ты так девственно-стыдлива
и прекрасна,
Но за стыдливостью, и
сдержанно, и страстно,
Коснулось что-то сердца
твоего.
В твои глаза взглянув, я
вижу в зыбком взоре,
Что страсть была тебе знакома
и близка.
Ты легкая волна, играющая в
море,
Ты тонкий стебель нежного
цветка.
Дыханьем ветерка, в
заветное мгновенье,
Нарушена была твоя немая тишь,
Но было так легко его
прикосновенье,
Что ты его едва-едва таишь.
Мне все же чудится, что
ласки поцелуя
Ты ясно слышала, и знаешь
сладость их,
И я, увидя зыбь глубоких глаз
твоих,
Тебя люблю, желая и ревнуя.
Белый цветок
В твои глаза взглянувши,
я понял в тот же миг,
Что ты цветок воздушный и
сладостный родник.
В твоей душе так много
прозрачных светлых вод,
И над водой зеркальной
цветок-мечта живет.
Весь белый, белый, он
лишь в себя влюблен.
Его восторг воздушный ни с кем
не разделен.
Но я люблю воздушность и
белые цветы.
Прекрасная! Запомни, что мне
желанна ты!
Ты здесь
Ты здесь, со мною, так
близко-близко.
Я полон счастья. В душе гроза.
Ты цепенеешь — как одалиска,
Полузакрывши свои глаза.
Кого ты любишь? Чего ты
хочешь?
Теперь томишься? Иль с давних
пор?
О чем поешь ты, о чем
пророчишь,
О, затененный, но яркий взор?
Мое блаженство, побудь
со мною,
Я весь желанье, я весь гроза
Я весь исполнен тобой одною
Открой мне счастье! Закрой
глаза!
Черемуха
Черемухой душистой с
тобой опьянены,
Мы вдруг забыли утро, и вдруг
вступили в сны.
И утро превратилось в
моря без берегов,
Моря плавучих тучек, ветвей,
кустов, цветов
Цветы, деревья, травы, и
травы, и цветы,
Моря цветов и красок, любовь,
и я, и ты.
Лицо к лицу склонивши и
руку в руку взяв,
Мы вдруг прониклись счастьем
легко дрожащих трав.
Безмерным светом Солнце
светило с высоты,
И было изумленье, восторг, и
я, и ты.
В нас царствовала
Вечность, в нас был короткий час,
И утро вырастало для нас, для
нас, для нас.
Мы были два сиянья, два
призрака весны,
Черемухой душистой
подсказанные сны.
Прозрачность
Воздух стал прозрачней и
печальней,
Умер день, а ночь не родилась.
Из окна, в своей опочивальне,
Лишь одна звезда, блеснув, зажглась.
Облачком окутанная
белым,
Ласково глядела с высоты,
Призраком воздушно-онемелым,
Образом нетленной чистоты.
И с тобой, по берегу
морскому,
Я вперед безгласно уходил,
К новому, к нежданному, к
другому,
К воздуху без туч и без
светил.
«Ты вся мне кажешься какой-то тайной сладкой…»
Ты вся мне кажешься
какой-то тайной сладкой,
Когда вот здесь, вот тут,
молчишь, едва дыша,
И для меня навек останется
загадкой
Твоя безмолвная душа.
Всем видом сказочным,
немножко старосветским,
Напоминающим прадедовские дни,
И этим голосом, задержанным и
детским,
Ты точно говоришь: «Усни».
Когда же ты поешь так
сладостно и ровно,
Ты вся мне кажешься нетронутым
цветком,
Едва лелеемым, стыдливо и
любовно,
Полувлюбленным ветерком.
Шестнадцати лет
Счастливая девушка
Шестнадцати лет!
О, возраст влюбленности
И быстрых побед!
О, миг пробуждения,
Румяный расцвет!
Весь мир вам — как
житница,
Он нам только пуст.
Он вам улыбается,
Как розовый куст,
Как нежность подвижная
Смеющихся уст.
К вам жизнь
приближается,
Ласкает, зовет
Под солнцем на озере
Вскрывается лед
На пчельнике топится
И копится мед.
Во всем обещания
И ласковый свет
Вы спросите, взглянете,
Вам будет ответ.
О, милая девушка
Шестнадцати лет!
Замарашка
|
