|
Но теперь я властитель над целым миром, над этим
малым миром человека. Мои страсти — мои подданные.
Тернер
1
La luna llena… Полная
луна…
Иньес, бледна, целует, как
гитана.
Те ато… ато… Снова тишина…
Но мрачен взор упорный Дон
Жуана.
Слова солгут, — для
мысли нет обмана, —
Любовь людей, — она ему
смешна.
Он видел все, он понял слишком
рано
Значение мечтательного сна.
Переходя от женщины
продажной
К монахине, безгрешной, как
мечта,
Стремясь к тому, в чем дышит
красота,
Ища улыбки глаз
бездонно-влажной,
Он видел сон земли, не сон
небес,
И жар души испытанной исчез.
2
Он будет мстить. С
бесстрашием пирата
Он будет плыть среди бесплодных
вод.
Ни родины, ни матери, ни брата,
Над ним навис враждебный
небосвод.
Земная жизнь — постылый
ряд забот,
Любовь — цветок, лишенный
аромата.
О, лишь бы плыть — куда-нибудь
— вперед, —
К развенчанным святыням нет
возврата.
Он будет мстить. И тысячи
сердец
Поработит дыханием отравы.
Взамен мечты он хочет мрачной
славы.
И женщины сплетут ему
венец,
Теряя все за сладкий миг
обмана,
В проклятьях восхваляя Дон
Жуана.
3
Что ж, Дон Люис? Вопрос —
совсем нетрудный.
Один удар его навек решит.
Мы связаны враждою обоюдной.
Ты честный муж, — не так
ли? Я бандит?
Где блещет шпага, там язык
молчит.
Вперед! Вот так! Прекрасно!
Выпад чудный!
А Дон Люис! Ты падаешь? Убит,
In расе requiescat.
Безрассудный!
Забыл, что Дон Жуан
неуязвим!
Быть может, самым Адом я
храним,
Чтоб стать для всех примером
лютой казни?
Готов служить. Не этим,
так другим.
И мне ли быть доступным для
боязни,
Когда я жаждой мести одержим!
4
Сгущался вечер. Запад
угасал.
Взошла луна за темным океаном.
Опять кругом гремел стозвучный
вал,
Как шум грозы, летящей по
курганам.
Я вспомнил степь. Я вижу
за туманом
Усадьбу, сад, нарядный бальный
зал,
Где тем же сладко-чувственным
обманом
Я взоры Русских женщин зажигал.
На зов любви к
красавице-княгине
Вошел я тихо-тихо, точно вор.
Она ждала. И ждет меня доныне.
Но ночь еще хранила свой
убор,
А я летел, как мчится смерч в
пустыне,
Сквозь степь я гнал коня во
весь опор.
5
Промчались дни желанья
светлой славы,
Желанья быть среди полубогов.
Я полюбил жестокие забавы,
Полеты акробатов, бой быков,
Зверинцы, где свиваются удавы,
И девственность, вводимую в
альков —
На путь неописуемых видений,
Блаженно-извращенных
наслаждений.
Я полюбил пленяющий
разврат
С его неутоляющей усладой,
С его пренебреженьем всех
преград,
С его — ему лишь свойственной —
отрадой.
Со всех цветов сбирая аромат,
Люблю я жгучий зной сменить
прохладой,
И, взяв свое в любви с чужой
женой,
Встречать ее улыбкой ледяной.
И вдруг опять в моей душе
проглянет
Какой-то сон, какой-то свет
иной,
И образ мой пред женщиной предстанет
Окутанным печалью неземной.
И вновь ее он как-то сладко
ранит,
И, вновь — раба, она пойдет за
мной.
И поспешит отдаться наслажденью
Восторженной и гаснущею тенью.
Любовь и смерть,
блаженство и печаль
Во мне живут красивым
сочетаньем,
Я всех маню, как тонущая даль,
Уклончивым и тонким очертаньем,
Блистательно убийственным, как
сталь,
С ее немым змеиным трепетаньем.
Я весь — огонь, и холод, и
обман,
Я — радугой пронизанный туман.
|
