II. ОТЕЦ И СЫН
Пока Данглар, вдохновляемый ненавистью, старается Чернить своего товарища в
глазах арматора, последуем за Дантесом, который, пройдя всю улицу
Каннебьер, миновал улицу Ноайль, вошел в небольшой дом по левой стороне
Мельянских аллей, быстро поднялся по темной лестнице на пятый этаж и,
держась одной рукой за перила, а Другую прижимая к сильно бьющемуся сердцу,
остановился перед полуотворенной дверью, через которую можно было видеть всю
каморку.
В этой каморке жил его отец.
Известие о прибытии "Фараона" не дошло еще до старика, который,
взобравшись на стул, дрожащей рукой поправлял настурции и ломоносы, обвивавшие
его окошко. Вдруг кто-то обхватил его сзади, и он услышал знакомый голос:
- Отец!
Старик вскрикнул и обернулся. Увидав сына, он бросился в его объятия, весь бледный
и дрожащий.
- Что с тобой, отец? - спросил юноша с беспокойством. - Ты болен?
- Нет, нет, милый Эдмон, сын мой, дитя мое, нет! Но я не ждал тебя... Ты застал
меня врасплох... это от радости. Боже мой! Мне кажется, что я умру?
- Успокойся, отец, это же я. Все говорят, что радость не может повредить, вот
почему я так прямо и вошел к тебе. Улыбнись, не смотри на меня безумными
глазами. Я вернулся домой, и все будет хорошо.
- Тем лучше, дитя мое, - отвечал старик, - но как же все будет хорошо? Разве
мы больше не расстанемся? Расскажи же мне о твоем счастье!
- Да простит мне господь, что я радуюсь счастью, построенному на горе целой
семьи, но, видит бог, я не желал этого счастья. Оно пришло само собой, и у
меня нет сил печалиться. Капитан Леклер скончался, и весьма вероятно, что
благодаря покровительству Морреля я получу его место. Понимаете, отец? В
двадцать лет я буду капитаном! Сто луидоров жалованья и доля в прибылях! Разве
мог я, бедный матрос, ожидать этого?
- Да, сын мой, ты прав, - сказал старик, - это большое счастье.
- И я хочу, чтобы на первые же деньги вы завели себе домик с садом для ваших
ломоносов, настурций и жимолости... Но что с тобой, отец? Тебе дурно?
- Ничего, ничего... сейчас пройдет!
Силы изменили старику, и он откинулся назад.
- Сейчас, отец! Выпей стакан вина, это тебя подкрепит. Где у тебя вино?
- Нет, спасибо, не ищи, не надо, - сказал старик, стараясь удержать сына.
- Как не надо!.. Скажите, где вино?
Он начал шарить в шкафу.
- Не ищи... - сказал старик. - Вина нет...
- Как нет? - вскричал Дантес. Он с испугом глядел то на впалые бледные щеки
старика, то на пустые полки. - Как нет вина? Вам не хватило денег, отец?
- У меня всего вдоволь, раз ты со мною, - отвечал старик.
- Однако же, - прошептал Дантес, отирая пот с лица, - я вам оставил двести
франков назад тому три месяца, когда уезжал.
- Да, да, Эдмон, но ты, уезжая, забыл вернуть должок соседу Кадруссу; он мне об
этом напомнил и сказал, что если я не заплачу за тебя, то он пойдет к
господину Моррелю. Я боялся, что это повредит тебе...
- И что же?
- Я и заплатил.
- Но ведь я был должен Кадруссу сто сорок франков! - вскричал Дантес.
- Да, - пролепетал старик.
- И вы их заплатили из двухсот франков, которые я вам оставил?
Старик кивнул головой.
- И жили целых три месяца на шестьдесят франков?
- Много ли мне надо, - отвечал старик.
- Господи! - простонал Эдмон, бросаясь на колени перед отцом.
- Что с тобой?
- Никогда себе этого не прощу.
- Брось, - сказал старик с улыбкой, - ты вернулся, и все забыто. Ведь теперь
все хорошо.
- Да, я вернулся, - сказал юноша, - вернулся с наилучшими надеждами и с
кое-какими деньгами... Вот, отец, берите, берите и сейчас же пошлите купить
что-нибудь.
И он высыпал на стол дюжину золотых, пять или шесть пятифранковых монет и
мелочь.
Лицо старого Дантеса просияло.
- Чье это? - спросил он.
- Да мое... твое наше! Бери, накупи провизии, не жалей денег, завтра я еще
принесу.
- Постой, постой, - сказал старик улыбаясь. - С твоего позволения я буду
тратить деньги потихоньку; если я сразу много накуплю, то еще, пожалуй, люди
подумают, что мне пришлось для этого ждать твоего возвращения.
- Делай, как тебе угодно, но прежде всего найми служанку. Я не хочу, чтобы ты
жил один. У меня в трюме припрятан контрабандный кофе и чудесный табак; завтра
же ты их получишь. Тише! Кто-то идет.
- Это, должно быть, Кадрусс. Узнал о твоем приезде и идет поздравить тебя с
счастливым возвращением.
-
Вот еще уста, которые говорят одно, между тем как сердце думает другое, -
прошептал Эдмон. - Но все равно, он наш сосед и оказал нам когда-то услугу!
Примем его ласково.
Не успел Эдмон договорить, как в дверях показалась черная бородатая голова
Кадрусса. Это был человек лет двадцати пяти-шести; в руках он держал кусок
сукна, который он согласно своему ремеслу портного намеревался превратить в
одежду.
- А! Приехал, Эдмон! - сказал он с сильным марсельским акцентом, широко
улыбаясь, так что видны были все его зубы, белые, как слоновая кость.
- Как видите, сосед Кадрусс, я к вашим услугам, если вам угодно, отвечал
Дантес, с трудом скрывая холодность под любезным тоном.
- Покорно благодарю. К счастью, мне ничего не нужно, и даже иной раз другие во
мне нуждаются. (Дантес вздрогнул.) Я не про тебя говорю, Эдмон. Я дал тебе
денег взаймы, ты мне их отдал; так водится между добрыми соседями, и мы в
расчете.
- Никогда не бываешь в расчете с теми, кто нам помог, - сказал Дантес. -
Когда денежный долг возвращен, остается долг благодарности.
- К чему говорить об этом? Что было, то прошло. Поговорим лучше о твоем
счастливом возвращении. Я пошел в порт поискать коричневого сукна и встретил
своего приятеля Данглара.
"Как, ты в Марселе?" - говорю ему.
"Да, как видишь".
"А я думал, ты в Смирне".
"Мог бы быть и там, потому что прямо оттуда".
"А где же наш Эдмон?"
"Да, верно, у отца", - отвечал мне Данглар. Вот я к пришел, -
продолжал Кадрусс, - чтобы приветствовать Друга.
- Славный Кадрусс, как он нас любит! - сказал старик.
- Разумеется, люблю и притом еще уважаю, потому что честные люди редки... Но ты
никак разбогател, приятель? - продолжал портной, искоса взглянув на кучку
золота и серебра, выложенную на стол Дантесом.
Юноша заметил искру жадности, блеснувшую в черных глазах соседа.
- Это не мои деньги, - отвечал он небрежно - Я сказал отцу, что боялся найти
его в нужде, а он, чтобы успокоить меня, высыпал на стол все, что было у него
в кошельке. Спрячьте деньги, отец, если только соседу они не нужны.
- Нет, друг мой, - сказал Кадрусс, - мне ничего не нужно; слава богу, ремесло
мастера кормит. Береги денежки, лишних никогда не бывает. При всем том я
тебе благодарен за твое предложение не меньше, чем если бы я им
воспользовался.
- Я предложил от сердца, - сказал Дантес.
- Не сомневаюсь. Итак, ты в большой дружбе с Моррелем, хитрец ты этакий?
- Господин Моррель всегда был очень добр ко мне, - отвечал Дантес.
- В таком случае ты напрасно отказался от обеда.
- Как отказался от обеда? - спросил старый Дантес. - Разве он звал тебя
обедать?
- Да, отец, - отвечал Дантес и улыбнулся, заметив, как поразила старика
необычайная честь, оказанная его сыну.
- А почему же ты отказался, сын? - спросил старик.
- Чтобы пораньше прийти к вам, отец, - ответил молодой человек. - Мне не
терпелось увидеться с вами.
- Моррель, должно быть, обиделся, - продолжал Кадрусс, - а когда метишь в
капитаны, не следует перечить арматору.
- Я объяснил ему причину отказа, и он понял меня, надеюсь.
- Чтобы стать капитаном, надобно немножко подольститься к хозяевам.
- Я надеюсь быть капитаном и без этого, - отвечал Дантес.
- Тем лучше, тем лучше! Это порадует всех старых твоих друзей. А там, за фортом
святого Николая, я знаю кое-кого, кто будет особенно доволен.
- Мерседес? - спросил старик.
- Да, отец, - сказал Дантес. - И теперь, когда я вас повидал, когда я знаю, что
вы здоровы и что у вас есть все, что вам нужно, я попрошу у вас позволения
отправиться в Каталаны.
- Ступай, дитя мое, ступай, - отвечал старый Дантес, - и да благословит тебя
господь женой, как благословил меня сыном.
- Женой! - сказал Кадрусс. - Как вы, однако, спешите; она еще не жена ему как
будто!
- Нет еще, но, по всем вероятием, скоро будет, - отвечал Эдмон.
- Как бы то ни было, - сказал Кадрусс, - ты хорошо сделал, что поспешил с
приездом.
- Почему?
- Потому что Мерседес - красавица, а у красавиц нет недостатка в поклонниках; у
этой - особенно: они дюжинами ходят за ней.
- В самом деле? - сказал Дантес с улыбкой, в которой заметна была легкая
тень беспокойства.
- Да, да, - продолжал Кадрусс, - и притом завидные женихи; но, сам
понимаешь, ты скоро будешь капитаном, и тебе едва ли откажут.
- Это значит, - подхватил Дантес с улыбкой, которая едва прикрывала его
беспокойство, - это значит, что если бы я не стал капитаном...
- Гм! Гм! - пробормотал Кадрусс.
- Ну, - сказал молодой человек, - я лучшего мнения, чем вы, о женщинах вообще
и о Мерседес в особенности, и я убежден, что, буду я капитаном или нет, она
останется мне верна.
- Тем лучше, - сказал Кадрусс, - тем лучше! Когда женишься, нужно уметь
верить; но все равно, приятель, я тебе говорю; не теряй времени, ступай,
объяви ей о своем приезде и поделись своими надеждами.
- Иду, - отвечал Эдмон.
Он поцеловал отца, кивнул Кадруссу и вышел.
Кадрусс посидел у старика еще немного, потом, простившись с ним, тоже вышел и
вернулся к Данглару, который ждал его на углу улицы Сенак.
- Ну, что? - спросил Данглар. - Ты его видел?
- Видел, - ответил Кадрусс.
- И он говорил тебе о своих надеждах на капитанство?
- Он говорит об этом так, как будто он уже капитан.
АР.
- Вот как! - сказал Данглар. - Уж больно он торопится!
- Но Моррель ему, как видно, обещал...
- Так он очень весел?
- Даже до дерзости; он уже предлагал мне свои услуги, как какая-нибудь важная
особа; предлагал мне денег, как банкир.
- И ты отказался?
- Отказался. А мог бы взять у него взаймы, потому что не кто другой, как я,
одолжил ему первые деньги, которые он видел в своей жизни. Но теперь господин
Дантес ни в ком не нуждается: он скоро будет капитаном!
- Ну, он еще не капитан!
- Правду сказать, хорошо было бы, если бы он им и не стал, - продолжал
Кадрусс, - а то с ним и говорить нельзя будет.
- Если мы захотим, - сказал Данглар, - он будет тем же, что и теперь, а может
быть, и того меньше.
- Что ты говоришь?
- Ничего, я говорю сам с собою. И он все еще влюблен в прекрасную каталанку?
- До безумия; уже побежал туда. Но или я очень ошибаюсь, или с этой стороны
его ждут неприятности.
- Скажи яснее.
- Зачем?
- Это гораздо важнее, чем ты думаешь. Ведь ты не любишь Дантеса?
- Я не люблю гордецов.
- Так скажи мне все, что знаешь о каталанке.
- Я не знаю ничего наверное, но видел такие вещи, что думаю, как бы у будущего
капитана не вышло неприятностей на дороге у Старой Больницы.
- Что же ты видел? Ну, говори.
- Я видел, что каждый раз, как Мерседес приходит в город, ее провожает рослый
детина, каталанец, с черными глазами, краснолицый, черноволосый, сердитый. Она
называет его двоюродным братом.
- В самом деле!.. И ты думаешь, что этот братец за нею волочится?
- Предполагаю, - как же может быть иначе между двадцатилетним детиной и
семнадцатилетней красавицей?
- И ты говоришь, что Дантес пошел в Каталаны?
- Пошел при мне.
- Если мы пойдем туда же, мы можем остановиться в "Резерве" и за
стаканом мальгского вина подождать новостей.
- А кто нам их сообщит?
- Мы будем на его пути и по лицу Дантеса увидим, что произошло.
- Идем, - сказал Кадру ее, - но только платишь ты.
- Разумеется, - отвечал Данглар.
И оба быстрым шагом направились к назначенному месту. Придя в трактир, они
велели подать бутылку вина и два стакана.
От старика Памфила они узнали, что минут десять тому назад Дантес прошел
мимо трактира.
Удостоверившись, что Дантес в Каталанах, они сели под молодой листвой платанов
и сикомор, в ветвях которых веселая стая птиц воспевала один из первых ясных
дней весны.
|
