Гимн критику*
От страсти извозчика и
разговорчивой прачки
невзрачный детеныш в результате
вытек.
Мальчик — не мусор, не вывезешь
на тачке.
Мать поплакала и назвала его:
критик.
Отец, в разговорах
вспоминая родословные,
любил поспорить о правах
материнства.
Такое воспитание, светское и
салонное,
оберегало мальчика от уклона в
свинство.
Как роется дворником к
кухарке сапа,
щебетала мамаша и кальсоны
мыла;
от мамаши мальчик унаследовал
запах
и способность вникать легко и
без мыла.
Когда он вырос
приблизительно с полено
и веснушки рассыпались, как
рыжики на блюде,
его изящным ударом колена
провели на улицу, чтобы вышел в
люди.
Много ль человеку
нужно? — Клочок —
небольшие штаны и что-нибудь из
хлеба.
Он носом, хорошеньким, как
построчный пятачок,
обнюхал приятное газетное небо.
И какой-то обладатель
какого-то имени
нежнейший в двери услыхал стук.
И скоро критик из имениного
вымени
выдоил и брюки, и булку, и
галстук.
Легко смотреть ему,
обутому и одетому,
молодых искателей изысканные
игры
и думать: хорошо — ну, хотя бы
этому
потрогать зубенками шальные
икры.
Но если просочится в
газетной сети
о том, как велик был Пушкин или
Дант,
кажется, будто разлагается в
газете
громадный и жирный официант.
И когда вы, наконец, в
столетний юбилей
продерете глазки в кадильной
гари,
имя его первое, голубицы белей,
чисто засияет на поднесенном
портсигаре.
Писатели, нас много.
Собирайте миллион.
И богадельню критикам построим
в Ницце.
Вы думаете — легко им наше
белье
ежедневно прополаскивать в
газетной странице!
[1915 ]
|
