6 июля
Она все ещё ходит за своей умирающей приятельницей и
по-прежнему верна себе: то же прелестное, заботливое создание, которое одним
взглядом смягчает муки и дарит счастье. Вчера вечером она отправилась погулять с
Марианной и крошкой Мальхен; я знал об этом, встретил ее, и мы пошли вместе.
Погуляв часа полтора, мы возвратились в город и остановились у источника,
который давно уже мил мне, а теперь стал в тысячу раз милее. Лотта села на
каменную ограду, а мы стояли рядом. Я огляделся по сторонам, и ах! как живо
вспомнилось мне время, когда сердце мое было так одиноко. «Милый источник,
сказал я, — с тех пор я ни разу не наслаждался твоей прохладой и даже
мимоходом не бросал на тебя беглого взгляда». Я посмотрел вниз и увидел, что
Мальхен бережно несет стакан воды. Я взглянул на Лотту и почувствовал, что она
для Меня значит. Тем временем подошла Мальхен. Марианна хотела взять у нее
стакан. «Нет, нет! — воскликнула крошка и ласково добавила: — Отпей ты
первая, Лотхен!» Я был до того умилен искренней нежностью ее слов, что не мог
сдержать свои чувства, поднял малютку с земли и крепко поцеловал, а она
расплакалась и раскричалась. «Вы нехорошо поступили», — заметила Лотта. Я
был посрамлен. «Пойдем, Мальхен, — продолжала Лотта, взяла ребенка за руку
и свела вниз по ступенькам. — Скорей, скорей, помойся свежей водицей,
ничего и не будет!» А я стоял и смотрел, с каким усердием малютка терла себе
щеки мокрыми ручонками, с какой верой в то, что чудотворный источник смоет нечистое
прикосновение и спасет ее от угрозы обрасти бородой; Лотта говорила: «Довольно
уже!» — а девочка все мылась, верно, считая: чем больше, тем лучше. Уверяю
тебя, Вильгельм, зрелище крестин никогда не внушало мне подобного благоговения.
Когда же Лотта поднялась наверх, мне хотелось пасть ниц перед ней, как перед
пророком, омывшим грехи целого народа.
Вечером я не удержался и от полноты сердца рассказал
этот случай одному человеку, которого считал чутким, потому что он неглуп. И
попало же мне! Он заявил, что Лотта поступила очень нехорошо, что детей нельзя
обманывать; подобные басни дают повод к бесконечным заблуждениям и суевериям,
от коих надо заблаговременно оберегать детей. Я вспомнил, что у него в семье
неделю назад были крестины, и поэтому промолчал, но в душе остался верен той
истине, что мы должны поступать с детьми, как господь поступает с нами,
позволяя нам блуждать в блаженных грезах и тем даруя нам наивысшее счастье.
8 июля
Какие мы дети! Как много для нас значит один взгляд!
Какие же мы дети!
Мы отправились в Вальхейм. Дамы поехали в экипаже, и во
время прогулки мне показалось, что в черных глазах Лотты… Я глупец, не сердись
на меня, но если бы ты видел эти глаза! Буду краток, потому что у меня глаза
слипаются. Ну, словом, дамы уселись в карету, а мы: молодой В., Зельштадт,
Одран и я стояли у подножки экипажа. Беспечная молодежь весело болтала с
дамами. Я ловил взгляд Лотты. Увы, он скользил от одного к другому! Но меня,
меня, смиренно стоявшего в стороне, он миновал! Сердце мое шептало ей
тысячекратное «прости». А она и не взглянула на меня! Карета тронулась, на
глаза мне навернулись слезы. Я смотрел ей вслед и видел, как из окошка
высунулась знакомая шляпка, Лотта оглянулась. Ах! На меня ли?
Друг мой, в этой неизвестности я пребываю до сих пор.
Единственное мое утешение: может быть, она оглянулась на меня? Может быть!
Покойной ночи! Какое же я дитя!
10 июля
Посмотрел бы ты, до чего у меня глупый вид, когда в
обществе говорят о ней. А ещё когда меня спрашивают, нравится ли мне она!
Нравится — терпеть не могу это слово. Кем надо быть, чтобы Лотта нравилась, а
не заполняла все чувства, все помыслы! Нравится! Один тут недавно спрашивал
меня, нравится ли мне Оссиан[19]!
|
