Увеличить |
Новелла шестая
Двое
молодых людей заночевали в гостинице; один из них идет спать с дочерью хозяина,
жена которого по ошибке улеглась с другим. Тот, что был с дочерью, ложится
затем с ее отцом и, приняв его за своего товарища, рассказывает ему обо всем.
Между ними начинается ссора. Жена, спохватившись, идет в постель к дочери и
затем улаживает все несколькими словами.
Каландрино,
уже много раз смешивший всю компанию, рассмешил и на этот раз, и когда, обсудив
его деяния, дамы умолкли, королева поручила сказывать Памфило. Тот начал так: –
Достохвальные дамы, имя Никколозы, любимой Каландрино, вызвало в моей памяти
другую Никколозу, о которой мне хочется рассказать вам новеллу, потому что из
нее вы увидите, как быстрая предусмотрительность доброй женщины устранила
великий скандал. В долине Муньоне жил немного времени тому назад некий человек,
который за деньги кормил и поил проезжавших; хотя он был беден и дом у него был
не просторный, он, в случае большой нужды, пускал к себе на ночлег, если не
всех, то знакомых людей. У него была жена, очень красивая женщина, с которой он
прижил двух детей: одну девушку, красивую и милую, пятнадцати или шестнадцати
лет, еще не выданную замуж, и маленького сына, которому не было еще и года и
которого мать кормила сама. Молодая девушка обратила на себя взоры одного
молодого человека, миловидного и приятного, из родовитых людей нашего города,
который, часто бывая там, полюбил ее горячо, а она, очень гордясь любовью
такого юноши и изо всех сил стараясь приковать его приветливым обхождением,
также влюбилась в него, и много раз, при обоюдном их желании, их любовь
увенчалась бы успехом, если бы Пинуччьо, так звали юношу, не желал избегнуть
бесчестья девушки и своего. Между тем страсть их росла со дня на день, и у
Пинуччьо явилось желание сойтись с нею как бы то ни было, и он стал придумывать
повод, чтобы заночевать у ее отца, рассчитав как человек, знакомый с внутренним
расположением дома девушки, что, если это удастся, он пробудет у нее, никем не
замеченный; лишь только эта мысль ему запала, он немедля приступил к действию.
Однажды вечером в довольно поздний час он вместе с своим верным товарищем, по
имени Адриано, знавшим о его любви, взяли наемных лошадей, привязали к ним два
чемодана, может быть набитых соломой, выехали из Флоренции и, сделав объезд,
прибыли верхом в долину Муньоне уже к ночи; здесь, повернув коней, как будто
они возвращались из Романьи, они подъехали к дому и начали стучаться; хозяин,
хорошо знавший обоих, тотчас же отворил им дверь. Пинуччьо сказал ему: «Знаешь
ли что, тебе придется приютить нас на ночь, мы думали, что успеем добраться до
Флоренции, и так мешкали, что приехали сюда, видишь, с какой поздний час». На
это хозяин ответил ему: «Ты хорошо знаешь, Пинуччьо, что я не в состоянии
давать ночлег таким господам, как вы, но так как поздний час застал вас здесь и
нет времени ехать в другое место, я охотно устрою вас, как могу». Сойдя с
лошадей и направившись в гостиницу, молодые люди прежде всего поставили своих
коней, затем, захватив с собою хороший ужин, поели вместе с хозяином.
Была у
хозяина всего одна очень маленькая комнатка, где он, как сумел лучше, поставил
три кровати; свободного места оставалось мало, ибо две постели помещались вдоль
одной стены комнаты, третья напротив их по другой, так что пройти там можно
было лишь с трудом. Из этих трех постелей хозяин велел приготовить ту, что
получше, для обоих товарищей и уложил их. Затем немного спустя, когда никто из
них еще не заснул, хотя они и притворились спящими, хозяин велел в одну из
оставшихся постелей лечь дочке, а в другую лег сам с женой. Та поставила рядом
с постелью, где спала, люльку, в которой держала своего малолетнего сына. Когда
все так устроилось, Пинуччьо, видевший все это, полагая, что все заснули, по
некотором времени тихо встал и, подойдя к постели, где лежала любимая им девушка,
прилег к ней, принявшей его радостно, хотя делала она это и не без страха; с
ней он и остался, предаваясь тем утехам, которых они наиболее желали.
Покуда
Пинуччьо был с девушкой, случилось, что кошка что-то уронила, и это услышала,
проснувшись, хозяйка; боясь, что шум от чего-либо другого, она, поднявшись
впотьмах, как была, пошла туда, откуда ей послышался шум. Андриано, не
обративший на это внимания, случайно встал за естественною нуждою; идя за этим
делом, он наткнулся на люльку, поставленную хозяйкой, а так как, не убрав ее,
не было возможности пройти, он снял ее с места, где она стояла, и поместил
рядом с постелью, где сам спал; совершив все, зачем поднялся, и возвращаясь,
он, не заботясь о люльке, лег в постель. Хозяйка, поискав и убедившись, что
упало не то, что она воображала, не захотела достать огня, чтобы посмотреть,
что такое было, и, покричав на кошку, вернулась в комнатку и ощупью направилась
прямо к кровати, где спал муж. Не найдя люльки, она сказала себе: «Ох, какая же
я дура, поди-ка, чего было не наделала! Ведь я, ей-богу, угодила бы прямо в постель
моих гостей!» Пройдя немного далее и натолкнувшись на люльку, она вошла в ту
постель, что была с ней рядом, и улеглась с Адриано, полагая, что лежит с
мужем. Адриано, еще не успевший уснуть, почувствовав это, встретил ее хорошо и
приветливо и, не говоря ни слова, пошел на парусах, к великому удовольствию
хозяйки.
Так было
дело, когда Пинуччьо, убоявшись, чтобы сон не застал его с его милой, получив
от нее все то удовольствие, какого желал, поднялся от нее, чтоб вернуться в
свою постель, и встретив на пути люльку, вообразил, что то постель хозяина;
поэтому, подойдя к ней поближе, он лег рядом с хозяином. Тот проснулся от
прихода Пинуччьо Пинуччьо, вообразив, что рядом с ним Адриано, сказал: «Говорю
тебе, не бывало ничего слаще Никколозы, клянусь богом, я насладился более, чем
когда-либо мужчина с женщиной, и уверяю тебя, что раз шесть и более ходил на
приступ с тех пор, как ушел отсюда». Когда хозяин прослышал эти вести, больно
ему не понравившиеся, он прежде всего подумал про себя: «Какого черта он здесь
делает?» Затем, более под влиянием гнева, чем благоразумия, сказал: «Пинуччьо,
ты сделал великую мерзость, и я не понимаю, зачем ты мне ее учинил; но клянусь
богом, ты мне за это поплатишься!» Пинуччьо, как молодой человек не из особенно
рассудительных, заметив свой промах, не поспешил загладить его, как бы лучше
сумел, а говорит: «Чем это ты мне отплатишь? Что можешь мне сделать?» Жена
хозяина, полагая, что она с мужем, сказала Адриано: «Ахти мне! Слышишь ли, наши
гости о чем-то бранятся». Адриано ответил, смеясь: «Пусть их, да пошлет им
господь всего худого, вчера они выпили лишнее». Жена, которой послышалось, что
бранится муж, услышав теперь голос Адриано, тотчас же поняла, где она и с кем; вследствие
этого, как женщина находчивая, она, не говоря ни слова, тотчас же встала и,
схватив люльку с сынком, хотя в комнате и не было света, наугад пронесла ее к
постели, где спала дочка, и с ней улеглась; затем, будто проснувшись от крика
мужа, окликнула его и спросила, что у него за спор с Пинуччьо. Муж отвечал:
«Разве ты не слышишь, что он говорит, какое у него ночью было дело с
Никколоэой?» Жена сказала: «Он отъявленно врет. С Никколозой он не спал, я
легла с нею и с тех пор никак не могла заснуть, а ты – дурак, что ему веришь.
Вы так напиваетесь по вечерам, что ночью вам снится, и вы бродите туда и сюда,
ничего не понимая, и вам кажется, вы бог знает что творите. Очень жаль, что вы
не сломите себе шею, но что ж делает там Пинуччьо, почему он не в своей
постели?» С другой стороны, Адриано, видя, как умно покрывает хозяйка свои стыд
и стыд дочки, говорил: «Сто раз говорил я тебе, Пинуччьо, не броди, у тебя
дурной обычай вставать во сне, выдавать небылицы, которые тебе видятся, за
быль; сыграют с тобой когда-нибудь злую шутку. Ступай сюда, да пошлет тебе
господь лихую ночь!»
Услышав,
что говорит жена и что Адриано, хозяин стал приходить к полному убеждению, что
Пинуччьо снится, потому, схватив его за плечи, он стал его трясти и окликать,
говоря: «Пинуччьо, проснись же, вернись к себе в постель». Поняв, о чем
говорилось, Пинуччьо принялся, словно сонный, нести и другую околесицу, что
страшно смешило хозяина. Наконец, чувствуя, что его трясут, он сделал вид, что
проснулся, и, окликнув Адриано, спросил: «Разве уже рассвело, что ты зовешь
меня?» – «Да поди сюда», – ответил Адрйано. Тот, притворяясь и
представляясь совсем сонным, поднялся, наконец, от хозяина и вернулся в постель
Адриано.
Когда
наступил день и все встали, хозяин начал смеяться и издеваться над ним и его
снами. Так, среди шуток, молодые люди снарядили своих лошадей, взвалили
чемоданы и, выпив с хозяином, верхом поехали во Флоренцию, не менее довольные
тем, что произошло, чем исходом самого дела. Впоследствии, изыскав другие меры,
Пинуччьо виделся с Никколозой, продолжавшей утверждать матери, что ему в самом
деле приснилось, почему хозяйка, памятовавшая объятия Адриано, была убеждена,
что она одна лишь бодрствовала.
|