Увеличить |
Новелла вторая
Ринальдо
д’Асти, будучи ограблен, является в Кастель Гвильельмо, где находит приют у
одной вдовы и, вознагражденный за свои протори, возвращается домой здрав и
невредим.
Дамы без
удержа смеялись над приключениями Мартеллино, о которых рассказала Неифила, а
из юношей особенно смеялся Филострато, которому, как раз сидевшему рядом с
Неифилой, королева и приказала продолжать сказывать. Нимало не медля, он так
начал: – Прекрасные дамы, мне напрашивается на рассказ новелла о вещах святых,
смешанных отчасти с бедственными и любовными, – новелла, которую, быть
может, будет небесполезно выслушать, особенно тем, которые странствуют по
небезопасным юдолям любви, где часто случается, что кто не прочел молитвы св.
Юлиану, находит плохой приют и при удобной постели.
Итак, во
времена маркиза Аццо Феррарского один купец, по имени Ринальдо д’Асти, прибыл
по своим делам в Болонью Случилось, что, когда, устроив их и на пути домой, он
выехал из Феррары, направляясь в Верону, он встретился с какими-то людьми,
которые походили на купцов, а были разбойники и негодяи; он неосмотрительно
вступил с ними в разговор и присоседился к ним. Те, увидев, что он купец, и
полагая, что при нем деньги, решились его ограбить, лишь только представится
время, а дабы у него не явилось подозрение, они, точно скромные и порядочные люди,
беседовали с ним о вещах приличных и честных, показывая себя по отношению к
нему, насколько могли и умели, обходительными и покорными, так что он счел
большой удачей, что встретил их, потому что был один с своим верховым слугой.
Так
путешествуя, переходя, как часто бывает в разговорах, от одного к другому, они
напали на вопрос о молитвах, с которыми люди обращаются к богу; один из
разбойников, – а их было трое, – и говорит Ринальдо: «А ты, почтенный
человек, какую молитву привык творить в пути?» Ринальдо отвечал: «По правде, в
такого рода делах я простоват и груб, мало знаю молитв, живу по старине и
считаю два сольда за двадцать четыре динара, тем не менее у меня было всегда
обыкновение сказывать во время путешествия по утрам, выезжая из гостиницы,
„отче наш“ и „богородицу“ за упокой отца и матери св. Юлиана, а затем уже
молить бога и святого, чтобы на следующую ночь они доставили мне хороший
ночлег. Часто в моей жизни бывал я, путешествуя, в больших опасностях, избежав которые
я все же попадал на ночь в хорошее место и на добрый ночлег; потому я твердо
убежден, что св. Юлиан, в честь которого я творю эти молитвы, выпросил мне эту
милость у бога; и мне кажется, что и путь будет неудачен и на ночь я неудачно
пристану, если эту молитву не скажу утром». – «А сегодня утром сказывал ты
ее?» – спросил его тот, кто обратился к нему. Ринальдо отвечал: «Разумеется».
Тогда тот, уже знавший, как может повернуться дело, сказал про себя: «Тебе она
еще понадобится, потому что, если только у нас не будет неудачи, ты, сдается
мне, попадешь на дурной ночлег». После того он сказал ему: «Я также много
странствовал и никогда не сказывал той молитвы, хотя многие, слышал я, очень
одобряли ее, и никогда еще не случалось, чтобы я, несмотря на то, попадал на
дурной ночлег, а сегодня вечером ты, может быть, сам убедишься, кто из нас
лучше приютится: ты ли, прочтя молитву, или я, ее не сказавши. Правда, я
употребляю вместо нее другие: „Dirupisti, или „Intemerata“, либо „De
profundis“, молитвы, оказывающие большую помощь, как говаривала моя бабушка“.
Когда, беседуя таким образом о разных вещах, они продолжали путь, а те выжидали
время и место для исполнения своего злого умысла, случилось, уже поздно, что по
ту сторону Кастель Гвильельмо, при переправе через одну реку, те трое,
рассчитав, что час не ранний и место уединенное и закрытое, напали на него, ограбили
и, оставив его пешим и в одной сорочке, удаляясь, сказали: „Ступай и погляди,
доставит ли тебе твой св. Юлиан хороший приют в эту ночь, а наш доставит его
нам наверно“. Переправившись за реку, они удалились. Служитель Ринальдо,
увидев, что на него напали, будучи трусом, ничего не сделал, чтобы помочь ему,
а повернув своего коня, погнал его, пока не прибыл в Кастель Гвильельмо, куда
приехал вечером, и заночевал, не заботясь об остальном. Ринальдо, оставшись в
одной рубашке и босым, при сильном холоде и не прекращавшемся снеге, не знал,
что ему делать; заметя, что уже наступила ночь, он, дрожа и стуча зубами, начал
озираться, не увидит ли какого-нибудь пристанища, где бы он мог провести ночь,
не умерев от стужи. Не видя ничего (ибо во время воины, незадолго перед тем
бывшей в том крае, все было выжжено), побуждаемый холодом, он бегом направился
в Кастель Гвильельмо, не зная, однакож, туда или в другое место убежал его
слуга, и полагая, что, если он туда доберется, господь пошлет ему какую-нибудь
помощь. Но темная ночь застигла его почти в одной миле от замка, потому он
прибыл туда так поздно, что ворота уже были заперты, мосты подняты, и ему
нельзя было войти. Печальный и неутешный, он со слезами озирался, где бы
приютиться, чтобы на него по крайней мере не падал снег; случайно он увидел
дом, несколько выступавший вперед за стену местечка, и решил пойти под этот
уступ и пробыть там до рассвета. Отправившись туда, он нашел под выступом
дверь, хотя и запертую, внизу которой, унылый и грустный, он и расположился на
соломе, подобранной по соседству, беспрестанно сетуя на св. Юлиана и говоря,
что не того он заслужил своей в него верой. Но св. Юлиан имел о нем попечение
и, недолго медля, приготовил ему хороший приют. Жила в том замке вдова,
красавица собою, каких немного, которую маркиз Аццо любил пуще жизни и держал
здесь для своей надобности; жила вышереченная дама в том самом доме, под выступ
которого пошел укрыться Ринальдо. Случилось, что за день перед тем приехал
маркиз, чтобы провести ночь с вдовою, тайно распорядился приготовить себе в ее
доме ванну и хороший ужин, но когда все было готово и вдова ожидала лишь
прихода маркиза, явился к воротам замка служитель и принес маркизу известия,
вследствие которых ему пришлось внезапно уехать. Поэтому, послав сказать даме,
чтобы она не ждала его, он тотчас же отправился в путь; она, немного
расстроенная, не зная, что делать, решила сама принять ванну, приготовленную для
маркиза, а затем поужинать и лечь спать. Так она и села в ванну; а ванна была
по соседству с дверью, у которой приютился с внешней стороны местечка бедный
Ринальдо; потому, сидя в ванне, дама слышала, как он плакал и щелкал зубами,
точно цапля; позвав свою прислужницу, она сказала ей: „Пойди наверх и посмотри,
кто там за стеною у порога двери, кто он такой и что делает“. Прислужница
отправилась и, так как воздух был прозрачен, увидела Ринальдо, сидевшего, как
сказано, в одной рубашке и без обуви и сильно дрожавшего. Она спросила его, кто
он такой. Ринальдо, едва связывая слова от сильной дрожи, сказал ей, насколько
мог кратко, кто он и как и почему он здесь, а затем принялся жалобно просить
ее, чтобы она, по возможности, не дала ему умереть здесь ночью от холода.
Растроганная этим, служанка вернулась к своей госпоже и все ей рассказала. Та,
одинаково ощутив к нему жалость, вспомнила, что у ней есть ключ от той двери,
иногда служившей для тайных посещений маркиза, и сказала: „Пойди и потихоньку
отопри ему; вот и ужин, которого и есть некому, а приютить его места довольно“.
Много похвалив госпожу за такое человеколюбие, служанка пошла, отворила
Ринальдо, и, когда впустила его, дама, увидев его почти окоченевшим, сказала:
„Полезай-ка, друг, в эту ванну, она еще не остыла“. Не ожидая дальнейших
приглашений, он охотно это сделал, и когда тепло подкрепило его, ему
показалось, будто он снова от смерти вернулся к жизни. Дама велела приготовить
ему платье, бывшее ее мужа, незадолго перед тем умершего, и когда он надел его,
оно оказалось будто сшитым по нем; в ожидании распоряжений хозяйки он принялся
благодарить бога и св. Юлиана, избавивших его от недоброй ночи, которую он себе
чаял, и приведших его к хорошему, как ему мнилось, пристанищу.
Когда
хозяйка немного отдохнула, приказала развести большой огонь в одной горнице и,
пройдя туда, спросила, как тому человеку можется. Служанка на это ответила:
«Мадонна, он оделся, красивый мужчина и, кажется, хороший, благовоспитанный
человек» – «Пойди-ка позови его, – говорит хозяйка, – скажи, чтобы
пришел сюда погреться у огня, он и поужинает, ибо я знаю, что он не ужинал».
Войдя в горницу и увидав даму, которая показалась ему из знатных, он почтительно
приветствовал ее, воздав ей какую мог больше благодарность за оказанное ему благодеяние.
Увидев и выслушав его и убедясь, что он действительно таков, как говорила ей
служанка, дама весело приняла его, запросто посадила с собою у огня и
расспросила о приключении, приведшем его сюда. Ринальдо рассказал ей все по
ряду; дама уже слышала кое-что о том, когда слуга Ринальдо прибыл в замок, и
потому, вполне поверив всему, что он ей рассказал, сообщила ему, что знала о
его служителе и что на следующее утро ему легко будет разыскать его. Когда
накрыли на стол, Ринальдо, по желанию хозяйки, совершив омовение рук, сел с нею
вместе за ужин. Он был высокого роста, с красивым, приятным лицом и хорошими,
изящными манерами, средней молодости; хозяйка, несколько раз окинув его
глазами, очень его одобрила, и он запал ей на ум, так как ожидание маркиза на
ночлег разбудило в ней похотливое чувство. После ужина, когда они встали из-за
стола, она посоветовалась с своей служанкой, одобрит ли она ее, если, будучи
обманутой маркизом, она воспользуется добром, которое судьба послала ей
навстречу. Поняв желание своей госпожи, служанка, как могла и умела, убедила ее
последовать ему; поэтому, вернувшись к камину, где она оставила Ринальдо,
хозяйка стала смотреть на него любовно и сказала. «О чем вы так задумались,
Ринальдо? Не о том ли, что вам не вернуть коня и кое-какого потерянного платья?
Утешьтесь, будьте веселы: вы здесь как дома; скажу вам более: когда я увидела
вас в этой одежде, бывшей моего покойного мужа, и мне показалось, что это – он,
у меня сто раз являлось этим вечером желание обнять и поцеловать вас; и если бы
не боязнь, что это вам не понравится, я наверно так бы и сделала». Услышав
такие речи и видя блеск в глазах хозяйки, Ринальдо, как не дурак, подойдя к ней
с распростертыми объятиями, сказал: «Мадонна, как подумаю я, что лишь благодаря
вам я буду и впредь считать себя в числе живых, и представлю себе, от чего вы
меня избавили, было бы недостойным с моей стороны, если б я не потщился сделать
все, что вам по вкусу; потому, удовлетворите вашему желанию обнять и поцеловать
меня, а я обниму и поцелую вас более, чем охотно». Нужды в словах более не
представилось. Хозяйка, вся горевшая любовным желанием, тотчас же бросилась в
его объятия; когда, страстно прижавшись к нему, она тысячу раз поцеловала и
столько же получила поцелуев, выйдя оттуда, они вместе отправились в покой,
тотчас же легли и, прежде чем наступил день, много раз утолили свою страсть.
Когда же начала заниматься заря, они, по желанию хозяйки, поднялись, а дабы про
это дело кто-нибудь не проведал, она дала Ринальдо кое-какое дрянное платье,
набила деньгами его кошелек и, попросив его держать все в тайне и показав
наперед, каким путем ему можно пойти, чтобы разыскать своего слугу, выпустила
его через ту же калитку, в которую он вошел. Когда рассвело, он, будто придя
издалека, вступил в замок, ворота которого были отворены, и нашел своего
служителя; когда он переоделся в свое платье, бывшее в чемодане, и уже
готовился сесть на коня слуги, случилось каким-то чудом, что три разбойника,
ограбившие его накануне вечером и схваченные вскоре после того за другое
содеянное ими преступление, были приведены в замок; по их сознании ему вернули
его коня, платье и деньги, так что он ничего не потерял, кроме пары подвязок, о
которых грабители не знали, куда их девали. Поэтому, возблагодарив бога и св.
Юлиана, Ринальдо сел на коня и подобру-поздорову вернулся восвояси; а три
разбойника отправились на другой день давать пинка ветру.
|