Увеличить |
Новелла вторая
Одна
настоятельница поспешно встает впотьмах, чтобы захватить в постели с любовником
монахиню, на которую ей донесли; так как с нею самой был тогда священник она,
полагая, что накинула на голову вдаль, набросила поповские штаны; когда
обвиненная увидела их и указала настоятельнице, ее отпустили, и она спокойно
осталась при своем любовнике.
Уже
Филомена умолкла и все хвалили умение дамы отделаться от тех, к которым не
питала любви, и, наоборот, считали не любовью, а безрассудством безумную
храбрость влюбленных, когда, любезно обратившись к Елизе, королева сказала:
«Продолжай, Елиза». Она тотчас же так начала: – Дорогие дамы, умно сумела
мадонна Франческа отделаться от досаждавших ей, как было рассказано, но и одна
юная монахиня освободилась умной речью и с помощью судьбы от неминуемой
опасности. Как вы знаете, много людей, в сущности глупейших, выступают
учителями и наставниками других; как вы услышите из моей новеллы, судьба иной
раз карает их, и по заслугам; так случилось с настоятельницей, под чьим началом
находилась монахиня, о которой я расскажу.
Итак, вы
должны знать, что в Ломбардии существует знаменитый святостью своего обихода
монастырь, где в числе других монахинь была девушка хорошего рода и
удивительной красоты, по имени Изабетта, которая, выйдя однажды к решетке,
чтобы повидаться с родственником, влюбилась в одного бывшего с ним красивого
юношу. Он, заметив ее красоту и по глазам познав ее желание, также воспылал к
ней, и не без обоюдной тяготы они долгое время питали эту любовь бесплодно. Но
так как оба они к тому стремились, юноша нашел, наконец, способ в величайшей
тайне посещать свою монахиню, а так как она была очень тому рада, он не
однажды, а много раз навещал ее к обоюдному удовольствию.
Так
продолжалось дело, как однажды ночью одна из тамошних монахинь, не замеченная
ни им, ни ею, увидела, как он, простясь с Изабеттой, удалился. Об этом она
сообщила другим и сначала хотела было обвинить ее перед настоятельницей, по
имени мадонной Узимбальдой, доброй и святой женщиной, по мнению монахинь и
всех, ее знавших; затем они задумали, дабы та не могла отпереться, устроить
так, чтобы настоятельница застала ее с молодым человеком. Не говоря никому, они
тайно распределили между собою ночные бдения и стражу, чтобы поймать ее. И вот
случилось, что однажды ночью Изабетта, не остерегавшаяся и ни о чем не знавшая,
велела своему милому прийти, о чем тотчас же проведали следившие за ними. Было
уже поздно ночью, когда они, улучив время, разделились на двое, и одна часть
стала на страже у входа в келью Изабетты, а другие побежали к комнате
настоятельницы и, постучавшись в дверь, сказали, когда та им откликнулась:
«Вставайте скорей, мадонна, мы узнали, что в келье Изабетты молодой человек».
В ту
ночь аббатиса была в обществе священника, которого она часто препровождала к
себе в сундуке. Услыхав это и боясь, как бы монахини от излишней торопливости и
рвения не налегли на дверь и она не отворилась, настоятельница поспешно встала,
оделась, как попало, впотьмах и, полагая, что берет некий вуаль в складках,
который они носят на голове и называют сальтеро, взяла поповские штаны, и
такова была ее поспешность, что, не спохватившись, она набросила их на голову
вместо сальтеро и, выйдя тотчас же, заперла за собой дверь, говоря: «Где эта
проклятая господом?» Вместе с другими монахинями, не замечавшими, вследствие
страстного желания застать Изабетту на месте преступления, что у настоятельницы
на голове, она подошла к двери кельи и при помощи других высадила ее; войдя,
они нашли обоих любовников, обнимавшихся в постели. Ошеломленные тем, что были
накрыты врасплох, и не зная, что предпринять, они не двинулись. Девушку тотчас
же схватили другие монахини и по приказу настоятельницы повели в капитул, а
молодой человек остался и, одевшись, стал поджидать, чем все это кончится,
намереваясь разделаться со всеми, кто попадется ему под руку, если бы с его
милой учинили что-либо необычное, а ее самое увезти с собою.
Воссев в
капитуле, в присутствии всех монахинь, глядевших исключительно на обвиненную,
настоятельница принялась осыпать ее величайшей бранью, которую когда-либо
выслушивала женщина, за то будто бы, что своими недостойными и позорными
поступками она запятнала святость, и честь, и добрую молву монастыря, если бы о
том узнали на стороне; к брани она присоединила и страшные угрозы. Девушка,
пристыженная и сробевшая в сознании вины, не знала, что ответить, и молчала,
вызывая сострадание во всех других; когда настоятельница продолжала бранить ее
еще пуще, она, случайно подняв глаза, увидела, что у нее на голове, а также
завязки от штанов, висевшие по сторонам. Поняв, в чем дело, и совсем
ободрившись, она сказала: «Мадонна, да поможет нам бог, подвяжите ваш чепец, а
там и говорите мне, что вам угодно». Настоятельница, не поняв ее, сказала:
«Какой там чепец, негодная? Ты еще осмеливаешься шутить! Разве такое ты
натворила, что место для шуток?» Тогда девушка сказала вторично: «Мадонна, еще
раз прошу вас, подвяжите ваш чепец, а там и говорите мне, что вам угодно».
Тогда многие из монахинь, подняв глаза на голову настоятельницы, и она сама,
схватившись за нее руками, догадались, что имела в виду Изабетта. Сознавая свой
проступок и увидев, что всем он очевиден и его не скрыть, настоятельница
переменила тон, стала говорить совсем иное, чем вначале, и заключила, что от вожделений
плоти невозможно уберечься, вследствие того она сказала, чтобы каждая
развлекалась, как умеет, но тайно, как то делалось до сего дня. Велев отпустить
девушку, она вернулась спать с своим попом, а Изабетта к своему любовнику,
которого впоследствии не раз призывала к себе назло завидовавшим ей; те же, у
которых не было любовников, тайно пытали своей удачи, как могли лучше.
|