* III *
1
Все уже
было готово для переезда через море и для войны против сэра Ланселота и против
его земель. И вот в Кардиффе погрузились они на корабли.
А король
Артур назначил сэра Мордреда главным управителем над всей Английской землей и
под его началом оставил также королеву: оттого что был сэр Мордред сыном королю
Артуру, король на время своего отсутствия поручил ему в управление свою страну
и свою королеву.
Переехал
король через море, высадился на земле сэра Ланселота и стал предавать страну
грабежам и пожарам – ради мести сэра Гавейна. Когда же достигла сэра Ланселота
весть о том, что король Артур с сэром Гавейном высадились на его землю и все
разоряют и губят, то сказал ему сэр Борс:
– Мой
господин сэр Ланселот, позор нам, что мы вот так допускаем их хозяйничать на
наших землях. Ведь знайте, как бы вы ни попускали, они вам за то не сделают
снисхождения, если вы попадете к ним в руки.
Потом
заговорил сэр Лионель, рыцарь разумный и осмотрительный, и сказал ему так:
– Мой
господин сэр Ланселот, вот какой я дам вам совет: отсидимся за крепкими стенами
в городах наших, покуда противники наши не начнут испытывать голод и холод и не
будут дуть себе на пальцы, а тогда нападем на них со свежими силами и порежем
их, как овец в загоне, чтобы навсегда запомнили чужестранцы, на них глядя, как
высаживаться на наших землях!
Потом
заговорил король Багдемагус и сказал сэру Ланселоту так:
– Сэр,
ваша учтивость погубит нас всех, ваша учтивость породила и все эти бедствия, но
ведь если они так будут хозяйничать на наших землях, то постепенно они и нас
самих уничтожат, если мы вот так попрячемся по норам.
Затем
сказал сэру Ланселоту сэр Галихуд:
– Сэр,
среди нас немало рыцарей королевской крови, и долго они не согласятся сидеть и
бездействовать в этих стенах. И потому позвольте нам, как должно рыцарям,
встретить врага в поле, и мы так разделаемся с ними, что они проклянут тот час,
когда ступили на нашу землю.
Затем
заговорили семеро братьев из Северного Уэльса; то были семь благороднейших рыцарей, –
семь королевств можно было обыскать и все же не найти других таких семерых
рыцарей. И сказали они все семеро в один голос так:
– Сэр
Ланселот, ради Христа, позвольте нам с сэром Галихудом выехать за стены, ибо мы
не приучены прятаться по замкам и крепким городам.
И тогда
заговорил сэр Ланселот, который всем им был глава и господин, и сказал так:
– Любезные
лорды, знайте, я никак не хотел бы выезжать из стен замка ради пролития христианской
крови. Но я вижу, что мои земли окажутся вовсе разорены, если на них еще долго
будут кормиться большие армии, занятые великой войной, какую еще во время оно
вел на них король Клаудас против здешних людей, а также против отца моего
короля Бана и моего дяди короля Борса. Но все же пока еще мы останемся за этими
крепкими стенами. Я же пошлю посольство к господину моему королю Артуру для
примирения, ибо мир лучше, нежели постоянные войны.
И послал
сэр Ланселот девицу и с нею карлика, дабы просили они короля Артура не воевать
более его земли. Пустилась она в путь на лошади, ее карлик бежал сбоку, и когда
она подъехала к шатру короля Артура, то спешилась. И встретил ее учтивый рыцарь
сэр Лукан-Дворецкий и сказал:
– Прекрасная
девица, вы прибыли от сэра Ланселота Озерного?
– Да,
сэр, – она отвечала, – для того я прибыла сюда, чтобы говорить с
королем Артуром.
– Увы, –
сказал сэр Лукан, – господин мой Артур рад был бы примириться с сэром
Ланселотом, но сэр Гавейн до того не допустит. – И еще он сказал: – Молю
Бога, девица, чтобы вам преуспеть, ибо все мы, состоящие при короле, почитаем
сэра Ланселота за лучшего среди всех рыцарей на свете.
И с тем
сэр Лукан отвел девицу к королю, где он сидел с сэром Гавейном, чтобы они могли
выслушать ее посольство. И когда она кончила говорить, побежала влага из
королевских глаз. И все лорды с превеликой радостью стали советовать королю
примириться с сэром Ланселотом, кроме лишь одного сэра Гавейна. А он сказал
так:
– Господин
мой и родной дядя, как намерены вы теперь поступить? Неужели решитесь вы
повернуть назад, когда уже так далеко зашли? Весь мир будет говорить о вас со
смехом и презрением.
– Знайте,
сэр Гавейн, – отвечал король, – что я поступлю по вашему совету.
Однако сдается мне, – сказал король Артур, – что не следовало бы
отвергать его справедливых предложений. Но раз уж я зашел так далеко, дать
ответ этой девице я поручаю вам, ибо сам я не в силах от жалости говорить с
нею, ведь ее предложения столь благородны.
2
И тогда
сказал сэр Гавейн девице так:
– Передайте
вы сэру Ланселоту, что посылать посольства к моему дяде для него – напрасный
труд. Ибо, скажите ему, если он в самом деле желает приложить старания для
мира, надо было сделать это ранее, ибо теперь уже поздно. И скажите ему, что я,
сэр Гавейн, просил ему передать, что я клянусь верностью моему Господу и
рыцарству преследовать его неотступно до тех пор, пока он меня не убьет либо же
я его!
Заплакала
тут девица и удалилась, но и там осталось немало плачущих глаз. Сэр Лукан отвел
ее туда, где стояла ее лошадь, и она возвратилась к сэру Ланселоту. А он был со
своими рыцарями, и когда сэр Ланселот услышал ответ короля, то слезы сбежали по
щекам его. А благородные рыцари обступили его и сказали:
– Сэр
Ланселот, почему вы так невеселы? Вспомните, кто вы такой, вспомните, кто мы такие,
и давайте, благородные рыцари, померимся с ними силами на поле брани.
– Это-то
легче легкого, – отвечал сэр Ланселот, – но никогда еще не был я
менее склонен к сраженью. И потому прошу вас, сэры, если вы меня любите, то
послушайтесь вы меня и поступите по-моему. Ибо я буду всегда избегать боя с
благородным королем, когда-то посвятившим меня в рыцари. Перед ним я буду
обращаться в бегство, а если уж некуда мне будет дальше бежать, только тогда
стану обороняться. И оттого будет мне и всем нам больше чести, чем если бы
стали мы биться против благородного короля, которому прежде мы все служили.
На том
прекратили они свои речи, и в ту ночь все расположились на отдых.
А рано
поутру, когда еще только светало, выглянули рыцари и увидели, что осада со всех
сторон подступает к городу Бенвику и уже лестницы наставлены. А из города их
отбивают и сбрасывают со стен.
И выехал
вперед сэр Гавейн, во всеоружии, на могучем скакуне, остановился перед главными
воротами с копьем в руке и крикнул:
– Где
ты, сэр Ланселот? Или меж вами, гордыми рыцарями, ни один не осмелится поломать
копья со мною?
Тут
изготовился сэр Борс и выехал за стены города. И встретился сэр Гавейн с сэром
Борсом и сшиб его с коня и самого его едва не убил. Подобрали сэра Борса и
унесли обратно в город.
Тогда
выехал сэр Лионель, желая отомстить за сэра Борса. Вот оба они наставили копья,
ринулись друг против друга и сшиблись жестоко, но сэру Гавейну была в тот день
такая удача, что он сшиб наземь сэра Лионеля и нанес ему глубокую рану.
Подобрали тогда сэра Лионеля и внесли за ворота в город.
И так
сэр Гавейн приезжал каждый день, и не было случая, когда он не сокрушил бы
кого-либо из рыцарей сэра Ланселота. Так продолжалось целых полгода, и немало
народу было побито с обеих сторон.
Но вот
случилось однажды сэру Гавейну подъехать к воротам города, как всегда, в полном
вооружении и верхом на отличном скакуне и с тяжелым копьем в руке, и крикнуть
громким голосом так:
– Где
же ты, коварный изменник сэр Ланселот? Почему прячешься, как трус, за стенами и
укрытиями? Выгляни только, коварный рыцарь-предатель, и я отомщу тебе за смерть
моих трех братьев!
Все эти
речи слышал сэр Ланселот от начала до конца. И тут обступили его со всех сторон
родичи его и его рыцари, и так сказали они сэру Ланселоту все враз:
– Сэр,
теперь должно вам непременно защитить себя, как подобает рыцарю, либо же быть
опозоренным навеки, ибо когда вас открыто обвиняют в измене, тогда настает
время действовать! И так слишком долго вы спали и слишком много терпели.
– Да
поможет мне Бог, – отвечал сэр Ланселот, – меня жестоко печалят слова
сэра Гавейна, ибо ныне он бросает мне тяжкое обвинение. И потому знаю я, как и
вы, что мне должно теперь непременно защищаться либо же оказаться трусом.
И
приказал сэр Ланселот седлать своего лучшего коня и нести свои доспехи в
надвратную башню. А сам сэр Ланселот обратился к королю громким голосом и
сказал так:
– Господин
мой Артур, благородный король, когда-то посвятивший меня в рыцари! Знайте,
сокрушается сердце мое за вас, что вы вот так преследуете меня. Я же все от вас
сносил, ведь, будь я мстителен, я бы давно уже встретился с вами на бранном
поле и усмирил бы самых храбрых ваших рыцарей. Вот уже полгода, как я все
терплю и сношу от вас и от сэра Гавейна. Но теперь я уже более терпеть не могу
и непременно должен защититься, раз уж сэр Гавейн обвинил меня в измене. Но это
будет против моей воли, ибо я не хотел биться против рыцарей вашей крови, однако
теперь уже мне нет пути назад, как зверю, загнанному в засаду.
Тогда
сказал сэру Ланселоту сэр Гавейн:
– Если
ты отважился на бой, то оставь пустые речи и выходи на поле, и мы отведем душу!
Тогда
облачился сэр Ланселот в доспехи и сел на коня своего и оба рыцаря взяли в руки
тяжелые копья. Отступило от ворот осаждавшее войско, и вышли из города
благородные рыцари, числом столь многие, что, когда увидел король Артур такое
множество воинов и рыцарей, подивился он и сказал себе:
– Увы
мне, что сэр Ланселот против меня! Ибо теперь я вижу, что он и вправду, до сих
пор меня щадил.
И
заключен был между ними двумя договор, что никто не должен к ним приближаться и
ввязываться в бой, покуда один из них не будет убит или не покорится.
3
И вот
разъехались далеко сэр Ланселот и сэр Гавейн и пустили друг на друга коней во
всю мочь и во весь опор, сшиблись и ударили один другого в середину щита. Но
так могучи были рыцари и так тяжелы их копья, что не выстояли кони под этими
ударами и рухнули наземь. Встали рыцари, бросив узду, перетянули наперед щиты
и, сойдясь, стали рубиться, нанося один другому жестокие удары по всему телу,
так что кровь хлестала у них отовсюду.
А у сэра
Гавейна была такая тайная сила в ладанке, полученной от святого старца, что всякий
день в году с девяти часов утра и до полудня за три часа мощь его возрастала
втрое против обычного. И это помогло сэру Гавейну снискать себе немало славы.
Из-за него-то и издал король Артур такое повеление, чтобы все поединки Божьего
суда, которые должны были происходить пред королем Артуром, назначались как раз
на это время; и все это – ради сэра Гавейна, дабы он, если случится ему
выступить на одной стороне, успел одержать в поединке верх, покуда сила его не
начнет убывать. Но мало кто из рыцарей в то время знал о тайном преимуществе
сэра Гавейна, кроме одного лишь короля Артура.
А сэр
Ланселот продолжал биться с сэром Гавейном, и, чуя, как все возрастает у того
сила, испугался сэр Ланселот, как бы ему не потерпеть поражения, ибо, как
повествует Французская Книга, он подумал, почуяв, как удвоилась сила сэра
Гавейна, что это сам дьявол с ним бьется, а не смертный человек.
И стал
тогда сэр Ланселот наклоняться и уклоняться и щитом загораживаться и так
сберегал свои силы и дыхание в продолжение трех часов. И немало нанес ему за то
время сэр Гавейн могучих ударов, рубя и коля, так что все рыцари, следившие за
сэром Ланселотом, дивились, откуда берутся у него силы все это выстоять, но и
им невдомек было, как трудно приходилось сэру Ланселоту.
Но когда
миновал полдень, пропала волшебная мощь сэра Гавейна, и осталась у него лишь
его собственная сила. Почувствовал сэр Ланселот, как поник сразу же сэр Гавейн,
выпрямился он s во весь рост, подошел к сэру Гавейну и сказал так:
– Ну,
теперь чую я, что могли, вы уже сделали. И теперь, господин мой сэр Гавейн,
наступил мой черед! Ибо за нынешний день я натерпелся от вас немало и принял
жестоких и могучих ваших ударов без счета.
И удвоил
сэр Ланселот свои удары и с такою силой обрушил меч на шлем сэру Гавейну, что
тот рухнул во весь рост на бок. А сэр Ланселот от него отступил.
– Зачем
ты отступаешь от меня? – спросил сэр Гавейн. – Вернись, коварный
рыцарь-предатель, и убей меня насмерть! Ибо, если ты меня так оставишь, знай,
что лишь только я оправлюсь, я буду биться с тобою снова!
– Сэр, –
отвечал сэр Ланселот, – как-нибудь, с Божьей помощью, я выстою против вас!
Но знай, сэр Гавейн, что поверженного рыцаря я разить не стану.
И с тем
сэр Ланселот удалился и вернулся в город. А сэра Гавейна отнесли в шатер короля
Артура, и призваны были к нему тотчас же лучшие лекари, и они осмотрели и промыли
ему раны и смазали утоляющими снадобьями.
Сэр же
Ланселот сказал так:
– Приветствую
вас, господин мой король! Но знайте, что у этих стен вам не завоевать себе
славы, ибо захоти я вывести из города моих рыцарей – и многие достойные мужи
примут смерть свою. А потому, господин мой Артур, не забывайте о прежней любви
между нами, и да наставляет вас во всяком деле Иисус, что бы ни случилось
дальше со мною.
4
– Увы
мне, – сказал король, – зачем только началась эта злосчастная война!
Сэр Ланселот постоянно и повсеместно щадит меня и избегает боя со мною и со
всеми моими сородичами, и это все видели нынче, когда он столь благородно
поступил с племянником моим сэром Гавейном.
И
заболел Артур от горя, что сэр Гавейн столь жестоко изранен и что между ним и
сэром Ланселотом идет война. И долго еще после этого войско короля Артура
продолжало осаждать город, но схваток у них почти не было, ибо осажденные
сидели за стенами и только защищались, когда была нужда.
А сэр
Гавейн пролежал в своих шатрах три недели больной и недужный в окружении лучших
лекарей, каких только удалось сыскать. Но лишь только смог он ходить и ездить
верхом, он тут же облачился в доспехи, сел на могучего скакуна, в руку взял
тяжелое копье и подскакал к главным воротам Бенвика. И крикнул он громким
голосом так:
– Где
ты, сэр Ланселот? Выходи, коварный и трусливый рыцарь-изменник! Это я, сэр Гавейн,
готовый подкрепить с оружием в руках все мои против тебя обвинения!
Все эти
речи слышал сэр Ланселот, и сказал он так:
– Сэр
Гавейн, я слышу ваши грубые речи и сожалею, что вы никак не угомонитесь. Ведь
вам ведомо отлично, сэр Гавейн, что я знаю вашу силу и ваше искусство и что
большого вреда вы мне нанести не сможете.
– Спускайся
сюда, рыцарь-предатель, – отвечал он, – и подтверди правоту твою с
оружием в руках! В прошлый раз мне не посчастливилось и я пострадал от твоей
руки, но знай, я прибыл сегодня расплатиться с тобою, ибо я повергну тебя, как
ты поверг меня!
– Иисусе
меня упаси, – отвечал сэр Ланселот, – оказаться в вашей власти, как
вы в тот раз оказались в моей, ибо тогда мне пришел бы конец. Но, Гавейн, –
молвил сэр Ланселот, – не думай, что я стану долго медлить, и раз уж ты
столь несправедливо обвиняешь меня в предательстве, ты сейчас получишь, чего
добиваешься, и будет тебе со мною дела по горло.
И сэр
Ланселот облачился во все доспехи, сел на коня, взял в руку большое копье и
выехал из ворот. Собрались и оба войска, и осаждавшие, и осажденные, и стояли
грозным строем, и было им приказано не двигаться и следить за поединком этих
двух благородных рыцарей.
Вот
уперли они копья в свои седельные упоры, ринулись друг на друга и сшиблись,
точно гром грянул. У сэра Гавейна копье сломалось по рукоять на сотню кусков,
сэр же Ланселот ударил его сильнее, так что конь под сэром Гавейном копытами
вскинул, и рухнули конь и всадник наземь. Тогда сэр Гавейн высвободил проворно
ноги из стремян, загородился щитом, выхватил яростно меч из ножен и крикнул
сэру Ланселоту:
– Слезай
с коня, рыцарь-изменник! Ибо, если сын кобылы и отказался мне служить, знай,
что сын короля и королевы по-прежнему к твоим услугам!
Тогда
спешился и сэр Ланселот, загородился щитом, обнажил меч, и сошлись они яростно
и осыпали друг друга жестокими ударами, так что люди с обеих сторон только диву
давались.
Но когда
сэр Ланселот почувствовал, что сила сэра Гавейна чудесно возрастает, он умерил
свою храбрость и стал сберегать свои силы и дыхание, обороняясь мечом и
укрываясь за щитом:
он
наклонялся и уклонялся туда и сюда, отбивая удары сэра Гавейна и умеряя его
напор. А сэр Гавейн напрягал всю мощь и силу, чтобы зарубить сэра Ланселота,
ибо, как рассказывает Французская Книга, вместе с мощью возрастала у сэра
Гавейна его злоба.
Так три
часа наседал он на сэра Ланселота, причиняя ему жестокие страдания, и тому великих
трудов стоило от него обороняться. Но когда миновали те три часа и сэр Ланселот
почувствовал, что сэр Гавейн вновь остался при своей собственной силе, тогда
сказал он так:
– Сэр,
вот уже дважды вы доказали мне, что вы грозный рыцарь и муж дивной мощи. И много
чудесных подвигов вы свершили за жизнь свою, ибо не один благородный рыцарь был
обманут вашей волшебно возрастающей силою. Но теперь, сдается мне, вы уже
свершили все ваши чудесные подвиги, и знайте, теперь настал мой черед свершать
подвиги!
И сэр
Ланселот приблизился к сэру Гавейну и удвоил свои удары, и, как ни оборонялся
сэр Гавейн, все же сэр Ланселот успел нанести ему такой удар по шлему и по
старой ране, что сэр Гавейн поник, упал наземь и лишился чувств. Но лишь только
пришел он в себя, как стал лежа размахивать мечом и метить в сэра Ланселота,
говоря так:
– Рыцарь-предатель,
знай, я еще не убит! И потому приблизься, и мы доведем этот бой до конца!
– Я
не сделаю более ни шагу, – отвечал сэр Ланселот. – Ибо, когда я вижу
вас на ногах, я готов с вами биться все время, пока вы стоите на ногах; но
поразить раненого человека, который не в силах стоять, – упаси меня Бог от
такого позора!
И с тем
повернулся он и направился к городу, а сэр Гавейн кричал ему вослед:
«Предатель!» – и говорил так:
– Знай,
сэр Ланселот, когда я вновь оправлюсь от ран, я опять буду биться с тобою, ибо
я не отступлюсь до тех пор, пока один из нас не будет убит!
И так
вновь продолжалась эта осада, и сэр Гавейн пролежал больной без малого месяц, а
когда он поправился и был уже готов через три дня снова затеять бой с сэром
Ланселотом, прибыли вдруг к королю Артуру из Англии вести, которые заставили
его со всем войском двинуться в обратный путь.
|
