 Увеличить |
* XII *
1
Выехал
сэр Тристрам с тремя рыцарями, а Прекрасная Изольда – с тремя дамами, и была сама
королева и эти три дамы в богатых нарядах. Больше же их не сопровождал никто,
кроме Оруженосцев, которые везли за ними их щиты и копья.
Вот едут
они и вдруг видят впереди рыцарскую дружину, а это был сэр Галиходин со своими
двадцатью рыцарями.
– Ну,
любезные други, – сказал сэр Галиходин, – вон там едут четыре рыцаря
и с ними богатая и прекрасная дама. Я же намерен эту прекрасную даму у них
отбить.
– Сэр,
это не очень хорошо, – сказал один из них, – лучше пошлите к ним, и
подождем, что они ответят.
Так они
и сделали, и вот подъехал к сэру Тристраму паж и спрашивает, будут ли они
биться или же так уступят даму.
– Ну,
нет, – отвечал сэр Тристрам, – возвращайтесь к вашему господину и
передайте ему, пусть выезжают их столько же, сколько нас, и в бою завоюют ее.
– Сэр, –
сказал сэр Паломид, – если будет на то ваша воля, я хотел бы взять этот
бой на себя и сразиться один против четырех.
– Сэр,
я согласен, – отвечал сэр Тристрам, – поступайте по вашему желанию. А
вы возвращайтесь к вашему господину сэру Галиходину и передайте ему, что вот
этот рыцарь в бою будет биться против него и его товарищей.
И вот
возвратился паж к сэру Галиходину и все ему пересказал. Тут он навесил щит
свой. выставил копье, и они сшиблись с сэром Паломидом, но сэр Паломид ударил
сэра Галиходина так сильно, что и конь и всадник очутились на земле и рыцарь
жестоко разбился. Поскакал на него второй рыцарь, и с ним он разделался
Подобным же образом; и так же разделался он и с третьим, и с четвертым, каждого
перекинув через круп его коня. А у сэра Паломида копье оставалось целым.
Тогда
подъехали к ним еще шестеро рыцарей сэра Галиходина, желая отомстить сэру Паломиду.
– Не
надо, – сказал сэр Галиходин, – умерьте свой пыл! Не трогайте никто
этого рыцаря, ибо он – муж достойнейший и славнейший, и если он станет биться
всерьез, ни один из вас против него не устоит.
И тут
они остановились, а сэр Паломид уже ждал их наготове. Когда же увидел он, что
они не приближаются, то повернул и поскакал к сэру Тристраму.
– А,
сэр Паломид! Вы славно и с честью исполнили, это дело, как надлежит доброму рыцарю.
А этот
сэр Галиходин приходился близким сородичем сэру Галахальту Высокородному
Принцу, и у него было королевство в земле Сурлузе.
Вот
поехали сэр Тристрам с тремя товарищами и Прекрасная Изольда дальше и вдруг
видят впереди четырех рыцарей, и у каждого в руке – копье. И первый из них был
сэр Гавейн, вторым был сэр Ивейн, третий – сэр Саграмур Желанный, а четвертый –
сэр Додинас Свирепый. И когда сэр Паломид увидел, что они все четверо
изготовились к бою, он испросил у сэра Тристрама дозволения биться с ними
самому до тех пор, пока он будет держаться в седле.
– Если
же я буду повергнут наземь, то прошу вас за меня отомстить.
– Хорошо, –
сказал сэр Тристрам. – Даже не заботься вы так о приумножении собственной
славы, я бы все равно и сам желал, чтобы вы стяжали славу.
Тут сэр
Гавейн выставил копье, и сэр Паломид тоже, и они ринулись друг на друга
яростно, и сэр Паломид поразил его с такой силой, что сэр Гавейн рухнул на
землю вместе с конем. Так же расправился сэр Паломид и с сэром Ивейном, и с
сэром Додинасом, и с сэром Саграмуром, и каждого из этих четырех рыцарей он
поверг наземь другим копьем.
И
пустился сэр Тристрам дальше в путь к Лонезепу, а когда они скрылись из виду,
подъехал туда сэр Галиходин со своими двадцатью рыцарями, и он поведал сэру
Гавейну о своем приключении.
– Истинно, –
сказал сэр Гавейн, – хотелось бы мне знать, кто такие эти рыцари,
облаченные во все зеленое.
– А
тот рыцарь на белом коне выбил меня из седла, – сказал сэр
Галиходин, – и еще троих моих товарищей.
– И
меня тоже, – сказал сэр Гавейн, – а также и моих трех товарищей.
– И
я твердо знаю, – сказал сэр Гавейн, – что рыцарь на белом коне – либо
сам сэр Тристрам, либо сэр Паломид, а та дама в богатом наряде – королева
Изольда.
Так они
толковали об том и об этом, а сэр Тристрам между тем скакал все дальше и
подъехал наконец к берегу ручья, где были разбиты его шатры. Там они спешились
и увидели множество шатров и украшенное широкое поле.
Сэр
Тристрам оставил там сэра Паломида и сэра Гарета с Прекрасной Изольдой, а сам
вместе с сэром Динаданом поскакал в Лонезеп узнать новости, и ехал сэр Тристрам
на белом коне сэра Паломида. Вот прибыли они в замок, и слышит сэр Тристрам
громкий звук рога, и в тот же час на рог собралось множество рыцарей.
Спрашивает сэр Тристрам у одного рыцаря:
– Что
означает этот звук рога?
– Сэр, –
отвечал ему рыцарь, – это сзывают всех, кто на турнире будет выступать
против короля Артура, а из них первый – король Ирландский, и еще король
Сурлузы, и король Листенойза, и король Нортумберландии, и король почти всего
Уэльса, и еще много других королей. Здесь их сзывают на совет, чтобы
сговориться, какой им принять план.
Но
король Ирландии сэр Мархальт, отец доброго рыцаря сэра Мархальта, которого
некогда убил сэр Тристрам, произнес там громкую речь, так что сэр Тристрам все
слышал:
– Ну,
лорды и други, поглядим на себя, ибо у короля Артура, уж конечно, есть много
надежных отличных рыцарей, а иначе он бы не стал с несколькими рыцарями
выступать против нас всех. А потому мой совет: пусть у всякого короля будет
свой штандарт и значок, чтобы всякий рыцарь мог держаться вместе со своим
сюзереном. И пусть тогда всякий король и военачальник помогает своим рыцарям,
если будет у них нужда.
2
Выслушал
сэр Тристрам все, что говорилось на их совете, а потом поехал к королю Артуру
держать с ним совет. Но лишь только он туда приехал, как сэр Гавейн и сэр
Галиходин явились перед королем Артуром и пожаловались ему, что этот самый
рыцарь в зеленых доспехах, верхом на белом коне, поверг наземь их двоих и
шестерых их товарищей.
– Ладно, –
сказал король Артур. И он велел позвать к себе сэра Тристрама и спросил, как
его имя.
– Что
до этого, – отвечал сэр Тристрам, – то вам придется меня извинить,
ибо сейчас еще вы не узнаете моего имени.
И с тем
сэр Тристрам повернулся и поехал своей дорогой.
– Дивлюсь
я, – сказал король Артур, – отчего этот рыцарь не захотел назвать мне
своего имени? Поезжайте за ним, сэр Грифлет, и просите его поговорить со мною с
глазу на глаз.
Сэр
Грифлет поскакал вслед за ним, нагнал его и передал, что король Артур зовет его
и хочет с ним побеседовать.
– Сэр,
лишь на том условии я возвращусь, – отвечал ему сэр Тристрам, – если
вы мне поручитесь, что король не станет допытываться о моем имени.
– Я
ручаюсь, – сказал сэр Грифлет, – что он очень сильно вас допытывать
не станет.
И они
поскакали вместе обратно и явились снова к королю Артуру.
– Вот
что, любезный сэр, – сказал король Артур, – отчего вы не желаете
назвать мне ваше имя?
– Сэр, –
отвечал сэр Тристрам, – без причины я не стал бы скрывать своего имени.
– Ну
что ж. А на которой стороне намерены вы выступить? – спросил король Артур.
– Истинно,
государь мой, – отвечал сэр Тристрам, – я и сам не знаю, которую
сторону изберу, покуда не выеду на турнирное поле. А там как сердце мне
подскажет, за тех я и буду сражаться. Завтра вы сами увидите и узнаете, на
какой стороне я буду.
И с тем
он уехал и возвратился к своим шатрам. А утром они облачились в зеленые одежды
и выехали на поле.
Первыми
выступали молодые рыцари, и они немало там отличились. И тогда обратился к сэру
Тристраму сэр Гарет и просил себе позволения тоже обломать на турнире копье,
ибо ему казалось позором, что копье у него целое.
Выслушал
его сэр Тристрам, засмеялся и сказал:
– Прошу
вас, поезжайте и отличитесь!
И сэр
Гарет выставил копье и изготовился к бою. Увидел его рыцарь, который приходился
племянником Королю-с-Сотней-Рыцарей, звали же его сэр Селис, рыцарь добрый и
славный боец. И этот Селис изготовился к бою с сэром Гаретом, и сшиблись они
двое с такой силой, что повергли один другого наземь, и коней и всадников.
При
падении они оба сильно расшиблись и покалечились и так лежали без движения,
покуда Король-с-Сотней-Рыцарей не помог подняться сэру Селису, а сэр Тристрам с
сэром Паломидом не подсадили в седло сэра Гарета, и поскакали они с ним обратно
к их шатрам. А там они сняли с него шлем, и когда Прекрасная Изольда увидела,
как разбито у него лицо, она стала спрашивать его, что с ним приключилось.
– Госпожа, –
он ей отвечал, – мне достался жестокий удар по голове, надеюсь, что и я
ответил таким же, из товарищей же моих ни один, да возблагодарит их Господь, за
меня не вступился.
– Клянусь
Богом, – сказал сэр Паломид, – нынче ни одному из нас и не пристало
сражаться, ведь сегодня на поле одни только молодые, неиспытанные рыцари. И
когда та сторона увидела, что вы намерены сражаться, против вас выслали
отличного рыцаря среди его сверстников, ибо я его знаю хорошо, его имя сэр
Селис. И он сражался с вами достойно, и ни один из вас не обесчещен поражением.
Так что теперь вы должны освежиться и подкрепиться, дабы завтра к началу турнира
быть готовым и исполненным сил.
– Что
до этого, – сказал сэр Гарет, – то я не премину явиться на поле, если
только в силах буду держаться в седле.
3
– Hy,
сэры, на какой же стороне нам лучше будет завтра выступить? – спросил сэр
Тристрам.
– Сэр, –
сказал сэр Паломид, – мой совет такой: давайте завтра выступим против
короля Артура, ведь на его стороне будет сэр Ланселот и еще многие славные
рыцари, его родичи, и чем больше славных бойцов будет на их стороне, тем больше
чести будет нам.
– Это
сказано по-рыцарски, – сказал сэр Тристрам, – и как вы советуете, так
тому и быть.
– Во
имя Господа, – сказали все.
И вот в
ту ночь предавались они отдыху. А наутро, лишь только рассвело, они украсили коней
своих зелеными чепраками, сами во всем зеленом и с зелеными щитами и копьями
сели верхом, и Прекрасная Изольда и три ее дамы тоже были в нарядах зеленого
цвета. И проехали эти четверо рыцарей наперерез через все турнирное поле, они
сопровождали Изольду Прекрасную туда, где она должна была остаться и следить за
турниром из окна ложи, но лицо ее все время было закрыто покрывалом, так что ни
один человек не мог разглядеть ее черты. А затем эти рыцари возвратились на
поле и присоединились, не мешкая, к стороне короля Шотландского.
Король
же Артур, видя все это, спросил у сэра Ланселота, кто такие эти рыцари и эта
королева.
– Сэр, –
отвечал сэр Ланселот, – точно я не могу вам сказать. Но если бы сэр
Тристрам и сэр Паломид находились в наших краях, тогда, уж конечно, это были бы
они, и королева Изольда Прекрасная с ними.
Тогда
король Артур подозвал к себе сэра Кэя и сказал:
– Ступайте,
прошу вас, и проведайте потихоньку, скольких рыцарей Круглого Стола мы
недосчитываемся, вы это можете узнать по пустым местам за столом.
Сэр Кэй
пошел и по надписям на сидениях узнал, что не хватает десяти рыцарей, и вот их
имена: сэр Тристрам, сэр Паломид, сэр Персиваль, сэр Гарет, сэр Гахерис, сэр
Эпиногрис, сэр Мордред, сэр Динадан, сэр Лакот Мальтелье и сэр Пелеас,
благородный рыцарь.
– Что
ж, – сказал король Артур, – кое-кто из этих рыцарей, как я понимаю,
сейчас выступает на противной стороне.
Тут
явились к королю два брата, сородичи сэра Гавейна, – одного звали сэр
Эдвард, а другого сэр Садук, два славных рыцаря. И просили они дозволения у
короля Артура выступить первыми, ибо они родом с Оркнея.[105]
– Я
согласен и рад, – отвечал король.
И вот
сэр Эдвард выехал против короля скоттов, на чьей стороне были сэр Тристрам и
сэр Паломид. И этот сэр Эдвард Оркнейский выбил короля скоттов вон из седла,
тот упал и жестоко расшибся. А сэр Садук поверг наземь короля Северного Уэльса,
и тот упал так, что на стороне короля Артура поднялся громкий крик торжества.
Но это
жестоко разгневало сэра Паломида, он навесил щит свой, выставил копье и сшибся
с сэром Эдвардом Оркнейским на полном скаку и с такою силой на него ударил, что
конь под ним не мог устоять на ногах и рухнул на землю. А затем этим же копьем
сэр Паломид перебросил сэра Садука через круп его коня.
– А,
Иисусе! – молвил король Артур. – Кто же этот рыцарь, весь в зеленом?
Он могучий боец!
– Так
оно и есть, – сказал сэр Гавейн, – он рыцарь добрый, но знайте, он
еще и не так отличится, прежде чем покинет турнирное поле. Но вы еще увидите
рыцаря и посильнее, нежели он, и тоже в зеленом. А этот самый рыцарь, –
сказал сэр Гавейн, – что поверг сейчас наземь двоих моих кузенов, не далее
как два дня назад поверг и меня и еще семерых моих товарищей.
А покуда
они так стояли и беседовали, прискакал на поле сэр Тристрам на черном коне. И
он с ходу, не дав себе передышки, поверг наземь одним копьем четырех добрых рыцарей
с Оркнея, все – из рода сэра Гавейна. А сэр Гарет и сэр Динадан тоже сразили
каждый по рыцарю.
– А,
Иисусе! – молвил Артур, – вон тот рыцарь на черном коне бьется на
диво хорошо!
– Погодите, –
сказал сэр Гавейн, – рыцарь на черном коне еще и не начал.
Между
тем сэр Тристрам распорядился снова посадить на коней тех рыцарей, коих
повергли наземь в самом начале сэр Эдвард и сэр Садук. А затем сэр Тристрам
обнажил меч свой и ринулся в самую гущу рыцарей оркнейских, и он сокрушал
рыцарей, срывал шлемы, отбрасывал щиты и многих поверг на землю. И так преуспел
он, что и король Артур, и все рыцари дивились, как может один рыцарь свершить
столь много бранных подвигов.
И сэр
Паломид на другом конце поля тоже от него не отставал, он так там отличился,
что все кругом только диву давались. И король Артур уподобил сэра Тристрама,
сидевшего на черном коне, бешеному льву, а сэра Паломида, что был на белом
коне, он уподобил бешеному леопарду, сэра же Гарета с сэром Динаданом – двум
свирепым волкам.
А было у
них там заведено, что ни один король не помогал другому, но все рыцари, сражавшиеся
под одним знаменем, стояли друг за друга, сколько доставало сил. Но сэр
Тристрам бился так, что под конец оркнейские рыцари изнемогли и отступили за
стены Лонезепа.
4
И
поднялся тут крик герольдов и всего простого люда:
– Зеленый
рыцарь сражался всех лучше, он одолел всех рыцарей Оркнея!
И
подсчитали герольды, что сэр Тристрам, под которым был черный конь, поразил
копьями и мечами тридцать рыцарей, а сэр Паломид сокрушил двадцать рыцарей; и
почти все из этих пятидесяти рыцарей были из Артурова дома и испытанные бойцы.
– Ну,
да поможет мне Бог, – сказал король Артур сэру Ланселоту, – великий
позор нам смотреть, как эти рыцари вчетвером одолели стольких моих рыцарей. И
потому готовьтесь к бою, ибо мы сейчас поедем и сами померимся с ними силой!
– Сэр, –
отвечал сэр Ланселот, – двое из них, уж конечно, превосходнейшие из
рыцарей, и нам не много чести будет сейчас с ними сражаться, ибо они уже
утомились после столь многих ратных трудов.
– Пусть
так, – сказал король Артур, – но все равно я желаю с ними сквитаться.
А потому возьмите с собой сэра Блеобериса и сэра Эктора Окраинного, а четвертым
буду я сам, – сказал король.
– Хорошо, –
сказал сэр Ланселот, – вы найдете нас готовыми: меня, и брата моего сэра
Эктора, и кузена моего сэра Блеобериса.
И вот,
когда все четверо они были готовы и верхами, сказал король Артур сэру
Ланселоту:
– Теперь
изберите, с которым из них вы желаете схватиться.
– Сэр, –
отвечал сэр Ланселот, – я выеду против зеленого рыцаря на черном коне. (А
это был сэр Тристрам.) Мой кузен сэр Блеоберис померится силами с зеленым
рыцарем на белом коне. (Это был сэр Паломид.) А мой брат сэр Эктор будет биться
с зеленым рыцарем на гнедом коне. (Это был сэр Гарет.)
– Тогда
мне, – сказал король Артур, – достанется зеленый рыцарь на сером
коне. (А это был сэр Динадан.)
– Ну,
а теперь пусть каждый следит за своим! – воскликнул сэр Ланселот.
И они
поскакали бок о бок рысью; и встретился сэр Ланселот с сэром Тристрамом и с
такой силой ударил его по щиту, что и конь и всадник очутились на земле. Но сэр
Ланселот, полагая, что бьется с сэром Паломидом, проскакал дальше.
А сэр
Блеоберис встретился с сэром Паломидом и так сильно ударил его по щиту, что и
сэр Паломид вместе со своим белым конем покатился на землю.
После
него сэр Эктор поразил сэра Гарета с такой силой, что тот вылетел из седла. А
потом и благородный король Артур съехался с сэром Динаданом, и сбил его король
Артур прочь с коня на землю. И тогда стали кричать другое:
– Зеленые
рыцари повержены!
Когда
король Северного Уэльса увидел сэра Тристрама на Земле, он вспомнил, сколько
славных подвигов они свершили, и изготовился к бою вместе со многими рыцарями.
Ибо герольдами было возглашено там такое правило, что если рыцаря выбьют из
седла и он не сможет снова сесть на коня ни сам, ни с помощью своих товарищей,
тогда он на весь день становится пленником повергнувшей его стороны.
Вот
выехал король Северного Уэльса и поскакал прямо к сэру Тристраму. И когда он приблизился,
то спешился поспешно, подвел к сэру Тристраму своего коня и сказал так:
– Благородный
рыцарь, я не знаю, кто ты и откуда родом, но за все те доблестные подвиги, что
свершил ты сегодня, возьми моего коня и тем позволь мне отплатить тебе,
насколько это в моих силах. Ибо, да поможет мне Иисус, ты более моего достоин
сидеть на моем коне!
– Грамерси! –
отвечал сэр Тристрам. – И если я смогу, то в долгу не останусь. А сейчас
смотрите не отходите далеко, и надеюсь, я скоро раздобуду вам другого коня.
И с тем
сэр Тристрам сел на коня и поскакал прямо на короля Артура и нанес ему по шлему
удар такой силы, что король Артур не смог удержаться в седле. И тогда сэр
Тристрам отдал королю Северного Уэльса Артурова коня. Тут бросились со всех
сторон рыцари к королю Артуру, чтобы не оставить его пешим, но сэр Паломид не
пожелал допустить, чтобы короля Артура снова посадили на коня, он разил рыцарей
направо и налево и срывал с них шлемы, как подобает настоящему доблестному
рыцарю.
А тут и
сэр Тристрам устремился в самую гущу боя и сокрушал рыцарей направо и налево и
срывал шлемы, а потом ускакал к своим шатрам, оставив сэра Паломида пешим. И,
скрывшись, сэр Тристрам сменил коня и облачился во все красное, и коня покрыл
красным чепраком.
5
Королева
же Изольда, видя сэра Тристрама повергнутым на землю и не зная, куда он скрылся,
юрько плакала. Но сэр Тристрам, снова изготовившись к бою, примчался на полном
скаку на турнирное поле, и тут Прекрасная Изольда его увидела. А он стал
свершать еще новые подвиги, и одним тяжелым копьем он поверг наземь без
передышки пять рыцарей.
И тогда
узнал в нем сэр Ланселот без труда сэра Тристрама и раскаялся, что сокрушил его
раньше. Он отъехал в сторону передохнуть немного, прежде чем снова вернуться в
гущу сражения.
Сэр же
Тристрам, ворвавшись в гущу схватки, великой своей мощью отбил коня для сэра
Паломида, а также и для сэра Гарета и сэра Динадана, и они снова начали
сражаться, так что диво было смотреть. Но ни сэр Паломид и никто из его
товарищей не знал, кто таков этот рыцарь, оказавший им помощь. А сэр Тристрам
сражался с ними бок о бок, ибо он-то их узнал, это они его не узнали, ведь он
переменил на себе доспехи и был теперь весь в красном. Сэр же Ланселот пока был
в стороне.
А
Прекрасная Изольда, увидев, что сэр Тристрам снова на коне, очень обрадовалась.
Она сразу повеселела и засмеялась. И случилось так, что как раз в это мгновение
сэр Паломид поднял на нее взгляд – она стояла в окне ложи, и сэр Паломид видел
ее улыбку. И такой восторг охватил его, что он порубил и порасшвырял на землю
ударами своего меча и копья всех, кто ни попадался у него на пути, ибо при виде
королевы он воспылал такой любовью, что, будь в это время и сэр Тристрам и сэр
Ланселот его противниками, все равно бы, кажется, им его не одолеть. И в сердце
своем, как повествует Книга, сэр Паломид желал бы в этот час своей славы
помериться силами с сэром Тристрамом ради Прекрасной Изольды.
И удвоил
сэр Паломид силу своих ударов, и он являл такую доблесть, что все вокруг только
диву давались, он же все время бросал взоры на Прекрасную Изольду. И когда он
видел, как она радуется, то разил, как лев, и никто не мог против него устоять.
И сэр Тристрам, видя, как он скачет по полю, сказал сэру Динадану:
– Да
поможет мне Бог, сэр Паломид всегда был рыцарем отличным и стойким, но таких подвигов
я не видел, чтобы он свершал, и не слышал, чтобы он когда-либо одержал столько
побед за один день.
– Сэр,
ныне его день, – отвечал сэр Динадан, и больше он ничего не прибавил сэру
Тристраму, про себя же проговорил так:
– А
если бы сэр Тристрам узнал, ради чьей любви свершает сэр Паломид все свои
подвиги, он бы скоро положил конец его храбрости.
– Увы! –
сказал сэр Тристрам. – Как жаль, что сэр Паломид не крещен!
И так же
сказал король Артур, так же сказали и все остальные, кто его видел. И все в
один голос присудили сэру Паломиду первенство, как лучшему в тот день рыцарю,
превзошедшему даже сэра Ланселота и сэра Тристрама.
– Ну, –
сказал про себя сэр Динадан, – всей этой славой, которую сэр Паломид
сегодня стяжал, он обязан королеве Изольде, ибо, не будь ее здесь, сэру Паломиду
не завоевать бы первенства.
В это
время возвратился на поле сэр Ланселот Озерный, и он увидел и услышал, как все
славили и восхваляли сэра Паломида. И он изготовился к схватке с сэром
Паломидом, выставил копье свое, тяжелое и длинное, и хотел уж повергнуть его
наземь.
Но сэр
Паломид, увидевши, что на него мчится сэр Ланселот, взял в шпоры своего коня и
пустился во весь опор ему навстречу с мечом в руке. И сэр Ланселот не успел еще
поразить его копьем, а уж он ударил сбоку по копью мечом и расколол его надвое.
А затем сэр Паломид ринулся с мечом на сэра Ланселота, предвкушая победу. Он
перерубил шею Ланселотову коню, и сэр Ланселот повалился на землю.
Тут
поднялся великий шум и крик, что сэр Паломид-Сарацин убил коня под сэром Ланселотом.
И многие рыцари разгневались за это на сэра Паломида и были против него, они
говорили, что это не по-рыцарски – убивать на турнире под рыцарем коня, это
допустимо лишь в настоящем бою, лишь в поединке не на жизнь, а на смерть.
6
Когда
увидел сэр Эктор Окраинный, что сэр Ланселот, брат его, претерпел такое оскорбление
и повергнут на землю, он схватил тогда копье и поскакал на сэра Паломида и так
ударил его, что выбил его вон из седла. А сэр Тристрам, увидав это, ударил на
сэра Эктора и выбил его из седла. Тут сэр Ланселот перетянул щит свой на плечо
и с обнаженным мечом в руке выступил против сэра Паломида.
– Знай,
что ныне ты причинил мне оскорбление, какого еще ни один честный рыцарь не причинял
мне ни на турнире, ни в поединке. И потому я желаю тебе отомстить. Так что
теперь держись!
– Помилосердствуй,
благородный рыцарь! – отвечал сэр Паломид. – И прости мне, великодушный
рыцарь, недоброе это дело, ибо у меня нет сил противостоять тебе. Ведь ныне я
свершил столько, сколько никуда прежде и в будущем до конца дней моих тоже уж
не свершу. И потому, о благороднейший рыцарь мира, я прошу пощадить меня
сегодня, и клянусь, я, покуда жив, буду твоим верным рыцарем, ибо если ты
отнимешь у меня ныне завоеванную славу, то лишишь меня величайшей чести, какую
мне только случалось в жизни стяжать.
– Ну
что ж, – сказал сэр Ланселот, – правду сказать, вижу, что сегодня вы
отличились чудесно, и я догадываюсь отчасти, из любви к кому вы это свершили, а
уж я-то знаю, что любовь могущественна. И если бы моя дама присутствовала
здесь, то, уж конечно, сэр Паломид, пришлось бы вам расстаться с вашей славой!
Но остерегайтесь обнаружить вашу любовь, ибо, если сэр Тристрам об ней узнает,
вы об том пожалеете. Но, поскольку дело это не мое, ваше первенство ныне
останется при вас. Вы столько уж сегодня потрудились и постарались, что мне не
много чести было бы отвоевать его у вас.
И с тем
сэр Ланселот отпустил сэра Паломида. А потом через великую свою мощь и силу сэр
Ланселот добыл себе коня, победив при этом двадцать рыцарей.
Когда же
сэр Ланселот снова оказался на коне, он свершил множество дивных подвигов, и
сэр Тристрам тоже, а также и сэр Паломид. Сэр Ланселот одним копьем поверг
наземь сэра Динадана, и короля Шотландии, и короля Северного Уэльса, и короля
Нортумберландии, и короля Листенойза. Так сэр Ланселот и его товарищи повергли
вместе наземь чуть не сорок рыцарей.
Потом
выехали король Ирландии и король Низинных Земель на подмогу сэру Тристраму и
сэру Паломиду, и завязалось тут большое сражение, и с обеих сторон было
повержено много рыцарей. Но во все время боя сэр Ланселот не нападал на сэра
Тристрама, а тот на него, и сэр Паломид избегал встреч с сэром Ланселотом.
Налетали
рыцари один на другого там и тут, кололи копьями, рубились мечами, король Артур
выслал на поле много рыцарей Круглого Стола, но сэр Паломид все время сражался
в передних рядах; сэр же Тристрам свершал такие богатырские подвиги, что король
и все остальные только диву давались.
Но вот
король повелел трубить отбой, и первенство и честь победителя были присуждены в
тот день королем Артуром и другими, королями сэру Паломиду, ибо он начал всех
раньше, не покидал ни пешим, ни конным турнирного поля, но неустанно сражался
либо верхом, либо на земле и всех более пробыл на поле.
И
повелел сэр Тристрам сэру Динадану привезти королеву Изольду Прекрасную назад к
его шатрам у ручья. И сэр Динадан так и сделал, а когда сэр Паломид узнал, что
рыцарь в красном – это и есть сэр Тристрам, он весьма тому обрадовался, и сэр
Гарет с сэром Динаданом тоже, ибо они все полагали, что сэр Тристрам был взят в
плен.
И вот
все рыцари разъехались по своим пристанищам. А у короля Артура и у других
королей только и было речи, что о рыцарях, выступавших в тот день, но изо всех
первенство они отдавали сэру Паломиду, и все рыцари, знавшие сэра Паломида,
дивились его подвигам.
– Сэр, –
сказал сэр Ланселот королю Артуру, – что до сэра Паломида, если он и есть
тот зеленый рыцарь, то ныне он, уж конечно, превзошел всех остальных, ибо он не
передохнул ни разу и ни разу не переменил на себе одежды, а начал первым и держался
всех долее. Но уж я-то знаю, – сказал сэр Ланселот, – на этом турнире
выступал рыцарь еще лучший, нежели он, и жизнью поручусь, он еще выкажет себя
прежде, чем мы расстанемся.
Такие
разговоры велись с обеих сторон, а сэр Динадан упрекал сэра Тристрама и говорил
так:
– Что
за дьявольские чары наведены на тебя сегодня? У сэра Паломида силы за весь день
не истощились, но лишь удвоились. А ты, сэр Тристрам, целый день был словно во
сне, и потому я называю тебя трусом.
7
– Ну,
сэр Динадан, – отвечал сэр Тристрам, – меня еще ни один смертный
рыцарь не называл трусом до сего дня. И да будет тебе ведомо, сэр Динадан, я не
считаю себя трусом, из-за того что сэр Ланселот выбил меня из седла, ибо сэра
Ланселота я отличаю изо всех рыцарей. И можешь не сомневаться, сэр Динадан,
если бы сэр Ланселог сражался всерьез, то с ним не сравнился бы ни один из ныне
живущих рыцарей, а кроме того, и в кротости, щедрости, великодушии и учтивости
я не знаю ему равных.
И сэр
Тристрам разгневался на сэра Динадана. А сэр Динадан говорил все эти речи для
того, чтобы рассердить сэра Тристрама и тем пробудить в нем воинственный дух,
ибо сэр Динадан отлично знал, что если сэра Тристрама всерьез распалить, то
завтра уже первенство не достанется сэру Паломиду. И вот для того-то сэр Динадан
и говорил сэру Тристраму все эти обидные речи.
– Истинно, –
сказал сэр Паломид, – что до сэра Ланселота, то по рыцарственному благородству
и вежеству, по доблести и великодушию мне некого назвать ему равного. Ибо
ныне, – сказал сэр Паломид, – я обошелся куда как неучтиво с сэром
Ланселотом и совсем не по-рыцарски. Он же в ответ поступил со мною со всей
рыцарской учтивостью, ибо, окажись он не более великодушен со мной, чем я с
ним, мне бы сегодня не досталась честь победы. И потому, – сказал сэр Паломид, –
я, покуда живу, буду верным рыцарем сэра Ланселота.
И у всех
королей тоже велись такие разговоры, и все короли, лорды и рыцари говорили, что
по безупречному рыцарскому благородству, по чистой силе, по щедрости и
учтивости всех рыцарей во дни короля Артура превосходят сэр Ланселот и сэр
Тристрам, и не было во все Артуровы времена рыцарей вполовину столь же
доблестных, как эти двое. Как повествуется в Книге, не было и десяти рыцарей,
которые совершили бы вместе хоть вполовину столько подвигов, сколько они двое,
и не было в те дни ни одного рыцаря, который бы вызвался оспорить у сэра
Ланселота или сэра Тристрама право на подвиг, но их слава оттого не
уменьшалась, что не было желающих с ними сразиться.
8
А на
следующее утро сэр Ланселот поднялся рано, и сэр Тристрам тоже поутру собрался
в путь, а также и Прекрасная Изольда с сэром Паломидом и сэром Гаретом. И вот,
снова нарядившись во все зеленое, они углубились в лес. А сэра Динадана сэр
Тристрам оставил спящим в шатре. И случилось, когда они ехали мимо, что король
с сэром Ланселотом стояли у окна и заметили сэра Тристрама и Прекрасную
Изольду.
– Сэр, –
сказал сэр Ланселот, – вон там едет прекраснейшая в мире дама, исключая
вашу королеву леди Гвиневеру.
– Кто
же это? – спросил король Артур.
– Сэр, –
он отвечал, – это королева Изольда, не имеющая себе равных, за исключением
госпожи моей вашей королевы.
– Тогда
садитесь на коня, – сказал король Артур, – в полном вооружении, как и
я, и клянусь, – сказал король, – я ее увижу.
Вот они
облачились в доспехи, сели на коней и, взявши каждый по копью, тоже углубились
в лес.
– Сэр, –
сказал сэр Ланселот, – не дело это, подъезжать к ним так близко, ибо
знайте, двое из них – превосходные рыцари, каких только можно сыскать на свете.
И потому, сэр, прошу вас, не будьте столь опрометчивы, ведь может статься, что
кто-нибудь из них будет недоволен, если мы внезапно к ним приблизимся.
– Что
до этого, – сказал король Артур, – то все равно я желаю ее увидеть, и
мне нет дела, понравится это кому-то или нет.
– Сэр, –
отвечал сэр Ланселот, – вы подвергаете себя большой опасности.
– Ну,
а что до этого, – сказал король, – то мы не уклонимся от
опасности. – И с тем король подъехал к ней вплотную и сказал:
– Спаси
вас Господь!
– Сэр, –
она отвечала, – я вас благодарю. Король ее разглядел, и она ему очень
понравилась. Но тут к нему как раз подъехал сэр Паломид и сказал так:
– Чего
ты ищешь здесь, неучтивейший из рыцарей? Ведь это неучтиво, так внезапно приближаться
к даме. И потому удались!
Но
король и внимания не обратил на слова сэра Паломида, он продолжал смотреть, не
отрываясь, на королеву Изольду. Тогда разгневался сэр Паломид, схватил копье и
ринулся на короля Артура и выбил его одним могучим ударом из седла.
Увидел
сэр Ланселот столь непочтительный поступок сэра Паломида и сказал себе так:
– Не
по душе мне биться с этим рыцарем, и не из-за него самого, а из-за сэра
Тристрама. Ведь в одном я могу быть уверен: если я сокрушу сэра Паломида, мне
придется иметь дело с сэром Тристрамом, а биться подряд с ними обоими – это мне
одному не под силу, ибо оба они отличные рыцари. Но как бы там ни было, погибну
я или останусь жив, я непременно должен отомстить за моего короля Артура, и так
я и сделаю, что бы мне ни угрожало.
И
крикнул сэр Ланселот сэру Паломиду: «Держись, рыцарь!» – и они ринулись что
было силы друг против друга, выставив копья. И сэр Ланселот нанес сэру Паломиду
столь могучий удар, что вышиб его вон из седла и поверг на землю.
Увидел
тут сэр Тристрам, что сэр Паломид повергнут, и крикнул он сэру Ланселоту:
– Сэр
рыцарь, защищайся, ибо теперь буду с тобой биться я!
– Что
до этого, – отвечал сэр Ланселот, – то я к вашим услугам, ибо я вас
не боюсь. Но будь моя воля, я не стал бы с вами драться, ибо вам должно знать,
что я обязан был отомстить за моего возлюбленного господина и грозного в бою
товарища, который был столь не по-рыцарски, врасплох, выбит из седла. И потому,
сэр, хоть я и отплатил за этот удар, не почтите мои действия за оскорбление,
ибо товарищ мой мне так дорог, что я не в силах видеть, как он терпит
поражение.
А сэр
Тристрам сразу же по его виду и по рыцарственным речам признал в нем сэра Ланселота
Озерного и догадался, что это, верно, был король Артур, тот, кого сокрушил сэр
Паломид. И отложил сэр Тристрам свое копье, а сэра Паломида вновь посадил на
коня. А сэр Ланселот усадил верхом короля Артура, и они ускакали.
– Да
поможет мне Бог, – сказал сэр Тристрам сэру Паломиду, – вы поступили
не по чести, когда вдруг, врасплох, нанесли удар тому рыцарю. И знайте, вы
жестоко опозорили себя, ибо эти рыцари подъехали сюда по своему вежеству, дабы
увидеть прекрасную даму, а каждый рыцарь вправе любоваться прекрасной дамой,
вам же вовсе не подобало затевать здесь кулачную расправу, да еще из-за моей
дамы. Да будет вам ведомо, это еще обернется вам во зло, ибо тот, кого вы
повергли, – король Артур, а второй – это славный рыцарь сэр Ланселот. Я
никогда не забуду, – сказал сэр Тристрам, – слов сэра Ланселота,
когда он назвал его знатнейшим господином, и я оттого и догадался, что это
король Артур. Что же до самого сэра Ланселота, то, будь перед ним на лугу хоть
сто рыцарей, он не отказался бы против них биться, и все же он сказал, что не
хотел бы биться со мною. И по этому я узнал, что это – сэр Ланселот, ибо он
всюду выказывает мне снисхождение и великую доброту. А ведь изо всех рыцарей –
не исключая никого, что бы ни говорили люди, – сэр Ланселот – цвет
рыцарства, ибо, кто ни выступит против него, если только он распалится всерьез
и станет биться без пощады, не на жизнь, а на смерть, я не знаю такого рыцаря
на свете, которого сэр Ланселот не одолел бы, что в конном, что в пешем бою.
– Сэр,
я не могу поверить, – сказал сэр Паломид, – чтобы король Артур
разъезжал так попросту, словно бедный странствующий рыцарь.
– А! –
отвечал сэр Тристрам, – вы не знаете господина моего короля Артура, ибо у
него все рыцари могут поучиться рыцарским правилам. И потому надлежит вам
раскаяться, – сказал сэр Тристрам, – что вы столь неучтиво обошлись с
благороднейшим из рыцарей.
– Что
уж сделано, сэр, того не переделаешь, – отвечал сэр Паломид.
После
того сэр Тристрам препроводил королеву Изольду в ее ложу возле монашеской обители,
откуда она наблюдала турнир.
9
Между
тем было возглашено повсюду, чтобы рыцари, лишь только услышат звук рога, принимались
сражаться, как накануне. И как в первый день открыли турнир сэр Эдвард и сэр
Садук, так на второй день турнир начали сэр Ивейн, сын короля Уриенса, и сэр
Лукан Дворецкий.
И в
первом столкновении сэр Ивейн сокрушил короля скоттов, а сэр Лукан сшибся с
королем Уэльса, и они оба обломали копья, но оба они были охвачены столь
сильной яростью, что продолжали теснить один другого конями и рухнули под конец
и тот и другой на землю. Но рыцари оркнейские снова подсадили Лукана на коня.
Затем
выехал на поле сэр Тристрам Лионский и поверг наземь и сэра Ивейна, и сэра
Лукана, а сэр Паломид сокрушил еще двух рыцарей. Вслед за ними выехал сэр Гарет
и тоже сокрушил двух рыцарей. И сказал тогда король Артур сэру Ланселоту;
– А!
взгляните, как славно бьются вон те три рыцаря, особенно же первый из них!
– Сэр, –
отвечал сэр Ланселот, – этот рыцарь еще и не начал, ибо вы увидите, какие
он еще свершит чудеса.
Между
тем выехали на турнирное поле рыцари Оркнея и стали одерживать победу за победой.
Увидел сэр Тристрам, кздр они взялись за дело, и сказал сэру Паломиду:
– Как
вы себя чувствуете? Сможете ли вы и ныне показать себя не хуже вчерашнего?
– Ну,
нет, – отвечал сэр Паломид, – я чувствую, что вовсе измучен и разбит
после вчерашнего и не смогу явить такой же стойкости.
– Это
мне прискорбно, – сказал сэр Тристрам, – ибо сегодня мне вас будет
недоставать.
– Однако
выступайте сами, а на меня не полагайтесь, – сказал сэр Паломид, –
ибо я уже не способен так биться, как вчера.
Но все
эти речи сэр Паломид говорил, дабы обмануть сэра Тристрама. А сэр Тристрам обратился
к сэру Гарету:
– В
таком случае мне придется положиться на вас, и прошу вас, держитесь от меня
поблизости, дабы оказать мне помощь, если будет в том нужда.
– Я
не премину сослужить вам службу, – отвечал сэр Гарет, – насколько это
будет в моих силах.
А сэр
Паломид тем временем от них отъехал и в насмешку над сэром Тристрамом затесался
в самую гущу рыцарей Оркнея. И там он свершил столь чудесные подвиги брани, что
все вокруг ему дивились, ибо ни один не в силах был выстоять под его ударом.
Увидел
сэр Тристрам, как бьется сэр Паломид, удивился и сказал себе:
– Ему,
наверно, прискучило быть моим товарищем. Так наблюдал его сэр Тристрам долгое
время, ни о чем ином не помышляя, ибо кругом так шумно восхваляли сэра
Паломида, что сэр Тристрам понять не мог, откуда взялось у сэра Паломида
столько сил.
– Сэр, –
сказал сэр Гарет сэру Тристраму, – помните ли вы те слова, что сказал вам
вчера сэр Динадан, когда назвал вас трусом? Клянусь Богом, он сказал их не во
зло вам, ибо вас он любит больше всех на свете, и все, что он говорил, было для
вашей же чести. И потому, – сказал сэр Гарет, – покажите ныне, кто вы
такой. А сэру Паломиду не удивляйтесь, ибо он выбивается из последних сил,
чтобы перебить у вас честь победы.
– Этому
я легко могу поверить, – сказал сэр Тристрам, – и, уж коль скоро я понял,
какое зло и зависть питает против меня сэр Паломид, вы теперь увидите, пусть
мне придется приложить много усилий, но все эти возгласы одобрения, что сейчас
ему достаются, скоро утихнут.
И сэр
Тристрам устремился в самую гущу сражения, и стал он свершать столь дивные подвиги
брани и так преуспел, что все кругом говорили, что сэр Тристрам вдвойне
превзошел сэра Паломида. И люди вовсе перестали восторгаться сэром Паломидом, и
теперь все кричали в честь сэра Тристрама, говоря:
– Ах,
Иисусе, ах, Господи! Взгляните-ка, скольких рыцарей поверг сэр Тристрам своим копьем!
А скольких рыцарей, – говорили все, – он сокрушил мечом! И еще у
скольких посрывал шлемы и щиты!
Так он
побил всех рыцарей Оркнея.
– Ну
как? – сказал сэр Ланселот королю Артуру. – Говорил я вам, что
нынешний день кое-кто из рыцарей выкажет чудеса? И вон, поглядите, скачет всем
рыцарям рыцарь; всем он взял: и силой богатырской, и мужеством.
– Да
поможет мне Бог, – сказал король Артур сэру Ланселоту, – истинно вы
говорите, ибо лучшего рыцаря я не видал, ведь он далеко превосходит сэра
Паломида.
– Сэр,
да будет вам ведомо, – отвечал сэр Ланселот, – что так и должно быть,
ибо это – сам благородный рыцарь сэр Тристрам.
– Этому
я легко могу поверить, – сказал король.
Но сэр
Паломид, услышав, что в его честь больше уже не кричат и его не славят, отъехал
в сторону и стал наблюдать за сэром Тристрамом. И, видя столь дивные подвиги
сэра Тристрама, он прегорько заплакал от зависти, ибо понял, что в этот день
ему уже не завоевать первенства. Ведь сэр Паломид отлично знал, что когда сэр
Тристрам соберется с силами и мужеством, то уж на его, Паломидову, долю не
много достанется славы.
10
Между
тем выехали на поле король Артур, и король Северного Уэльса, и сэр Ланселот Озерный;
и сэр Блеоберис, и сэр Борс Ганский, и сэр Эктор Окраинный – эти три рыцаря
тоже выехали на поле вместе с сэром Ланселотом. И вчетвером они являли такие
подвиги доблести, что теперь все только кричали и славили сэра Ланселота. И они
оттеснили и отбросили далеко назад короля Уэльского и короля скоттов и
принудили их покинуть турнирное поле.
Но сэр
Тристрам с сэром Гаретом оставались на поле и стойко выдерживали все, что ни приходилось,
так что все кругом дивились, как может рыцарь выдержать столько страшт ных
ударов.
Но сэр
Ланселот и его сородичи щадили сэра Тристрама и сэра Гарета.
Вот
спрашивает король Артур:
– Это
не сэр ли Паломид там выказывает столь чудесную стойкость?
– Нет, –
отвечает сэр Ланселот, – знайте, это славный рыцарь сэр Тристрам, а сэра
Паломида вы можете видеть вон там, где он стоит и лишь следит за боем, сам же
бездействует. И, сэр, вы можете догадаться, что сегодня сэр Тристрам задумал
всех нас одолеть и изгнать с турнирного поля. Что же до меня, – сказал сэр
Ланселот, – то я против него не выеду, пусть с ним бьется кто хочет. И
еще, сэр, вы можете видеть, – сказал сэр Ланселот, – что сэр Паломид
стоит точно сонный, ибо знайте, он тяжко опечален дивными подвигами сэра
Тристрама.
– В
таком случае он не более как глупец, – сказал король Артур, – ведь
сэр Паломид никогда не был ровней сэру Тристраму, и никогда ему с ним не
сравниться доблестью. И если он завидует сэру Тристраму, – сказал король
Артур, – а сам выступает с ним на одной стороне, тогда он нарушает
рыцарскую верность.
А покуда
король и сэр Ланселот так между собой толковали, сэр Тристрам отъехал незаметно
в сторону, так что ни один человек этого не видел, кроме Изольды Прекрасной и
сэра Паломида, которые оба не сводили с него глаз. И сэр Тристрам возвратился
туда, где стояли его шатры, и застал там сэра Динадана все еще спящим.
– Проснитесь! –
воскликнул сэр Тристрам, – ибо стыдно вам должно быть спать, когда другие
рыцари сражаются! Сэр Динадан тут же поднялся и спрашивает:
– Сэр,
что вам угодно?
– Собирайтесь, –
отвечал сэр Тристрам, – вы поедете со мною на турнирное поле.
Вот
снарядился сэр Динадан и поглядел на шлем и щит сэра Тристрама и, увидев, как
они иссечены и изрублены многими ударами, сказал так:
– В
добрый час я спал, а не то бы мне пришлось поехать вместе с тобою, больше из
боязни позора, чем из доблести, и я только опозорился бы, ибо по твоему
иссеченному шлему я вижу, что меня бы нещадно поколотили, как и вчера.
– Оставь
свои шутки, – сказал ему сэр Тристрам, – и поторопись, ибо мне пора
быть снова на поле.
– Как? –
сказал сэр Динадан. – Значит, сегодня вы воспряли духом? Вчера-то вы
ездили будто во сне.
Между
тем сэр Тристрам сменил доспехи и облачился во все черное.
– А,
Иисусе! – воскликнул сэр Динадан. – Что это с тобою? Сдается мне, что
нынче ты настроен свирепее, нежели вчера.
Тут сэр
Тристрам засмеялся и сказал:
– Следи
все время за мною и будь готов вступиться, если меня станут одолевать, да
смотри держись вплотную позади меня, и я тогда, с помощью Божией, проложу тебе
дорожку.
И с тем
они уселись на коней.
Но сэр
Паломид видел и отъезд, и возвращение сэра Тристрама, и Прекрасная Изольда
тоже, ибо облик сэра Тристрама был ей слишком хорошо знаком.
11
Увидел
сэр Паломид, что сэр Тристрам скрылся под новым обличием, и задумал его опозорить.
Он подъехал к одному рыцарю, который был тяжко ранен и сидел под кустом
боярышника в стороне от поля.
– Сэр
рыцарь, – сказал ему сэр Паломид, – прошу вас, ссудите мне ваши латы
и щит, ибо мои доспехи чересчур хорошо всем на этом турнире знакомы, и это мне
приносит много вреда. Вы же получите от меня мои латы и щит, столь же надежные,
как и ваши.
– Я
согласен, – отвечал рыцарь, – отдать вам мои латы и мой щит. Если вам
от них будет польза, то я рад.
И вот
сэр Паломид облачился с поспешностью в доспехи того рыцаря и взял его щит, сверкающий,
будто хрусталь или серебро. И поскакал он обратно на турнирное поле. И ни сам
сэр Тристрам и никто из его рыцарей и из рыцарей короля Артура ни один не
признал сэра Паломида.
Но лишь
только показался сэр Паломид на поле, как сэр Тристрам тут же у него на глазах
выбил из седла трех рыцарей. Тогда сэр Паломид направил коня прямо на сэра
Тристрама, и они ударили друг на друга тяжелыми копьями, да так, что копья
обломились по самую рукоять. И тогда они ринулись друг на друга еще яростнее,
поднявши мечи, и стали свирепо рубиться.
И дивился
сэр Тристрам: кто таков этот рыцарь, что так богатырски с ним бьется? И охватила
сэра Тристрама могучая ярость, ибо он видел, что противник его силен и, может
быть, из-за него одного не удастся ему одолеть остальных рыцарей.
Так
рубились они, осыпая один другого жестокими ударами, и многие рыцари кругом дивились,
кто таков этот рыцарь, что так бьется с черным рыцарем – сэром Тристрамом? Но
Прекрасная Изольда знала отлично, что это сэр Паломид рубится с сэром
Тристрамом, ибо из своей ложи, где она стояла у окна, она видела, как сэр
Паломид обменялся доспехами с тем раненым рыцарем. И от обиды на сэра Паломида
она плакала так горько, что едва не лишилась чувств.
Но тут
выехал на поле сэр Ланселот с рыцарями Оркнея, и когда на противной стороне их
увидали, то раздался крик:
– Назад!
Бегите! Это – сэр Ланселот!
И
подъехал один рыцарь к сэру Ланселоту и сказал:
– Сэр,
вам непременно должно сразиться вон с тем рыцарем в черных доспехах (а это был
сэр Тристрам), ибо он того и гляди одолеет славного рыцаря, что бьется против
него с серебряным щитом (а это был сэр Паломид).
Тогда
сэр Ланселот направил на них коня, остановился между ними и так сказал сэру Паломиду:
– Сэр
рыцарь, предоставьте теперь мне вести этот поединок, ибо вы нуждаетесь в передышке.
Сэр
Паломид сразу же признал сэра Ланселота, и сэр Тристрам тоже, но, зная, что сэр
Ланселот много превосходит его силой и доблестью, сэр Паломид рад был уступить
ему бой с сэром Тристрамом. Ибо он сразу понял, что сэр Ланселот не узнал сэра
Тристрама, и потому надеялся, что сэр Ланселот побьет или опозорит сэра
Тристрама, о чем сэр Паломид только и мечтал.
И вот
обрушил сэр Ланселот на сэра Тристрама множество жестоких ударов. Ибо сэр Ланселот
не узнал сэра Тристрама, хотя сэр Тристрам и узнал сэра Ланселота. И так они
рубились долго, и, глядя на них, Прекрасная Изольда от горя едва не лишилась
рассудка.
Но сэр
Динадан открыл сэру Гарету, что рыцарь в черных доспехах – это их господин сэр
Тристрам.
– А
тот другой, что с ним сейчас бьется, – это сэр Ланселот, и он непременно
его одолеет, – ибо сэр Тристрам уже сегодня много потрудился.
– Тогда
давайте поскачем и сбросим его с коня, – сказал сэр Гарет.
– Это
будет лучше всего, – отвечал сэр Динадан. – Нам нельзя допустить,
чтобы сэр Тристрам подвергся позору, ибо вон там выжидает случая неизвестный
рыцарь с серебряным щитом, чтобы при первой возможности напасть на сэра
Тристрама.
И с тем,
без дальних слов, сэр Гарет налетел на сэра Ланселота и с такою силой ударил
его по шлему, что вовсе его оглушил. А за ним ударил и сэр Динадан своим
копьем, и удар его был столь силен, что и конь и всадник рухнули наземь и
жестоко расшиблись.
– Стыд
вам и позор! – сказал сэр Тристрам сэру Гарету и сэру Динадану, –
отчего вы так обошлись с этим славным рыцарем, да еще в то время, когда я вел с
ним поединок? А, Иисусе! Вы жестоко опозорили самих себя, а ему не причинили
бесчестья, а ведь мы жарко бились и без вашей помощи.
А тем
временем подскакал туда сэр Паломид в чужом обличье и выбил из седла сэра Динадана.
И тогда сэр Ланселот, которого сэр Динадан только что поверг наземь, набросился
яростно на него пешего. Сэр Динадан защищался мужественно, но сэр Тристрам
отлично понимал, что против сэра Ланселота ему не устоять, и сэра Тристрама это
очень печалило.
А сэр
Паломид со свежими силами устремился на сэра Тристрама. Видит сэр Тристрам, как
яростно нападает на него сэр Паломид, и решился он разделаться с сэром
Паломидом с одного раза, ибо он торопился помочь сэру Динадану, которому
приходилось совсем туго под натиском сэра Ланселота. И потому устремился сэр
Тристрам навстречу сэру Паломиду, ударил его по шлему изо всей силы, а потом
ухватил его в охапку и, вырвав из седла, сбросил под ноги коню.
Сам же
он, оставив так сэра Паломида, подбежал и встал между сэром Динаданом и сэром
Ланселотом, и начался у них новый бой. А сэр Динадан привел ему коня и крикнул
ему громко, так что сэр Ланселот услышал:
– Господин
мой сэр Тристрам, вот ваш конь! Услыхал сэр Ланселот, как он назвал его сэром
Тристрамом, и воскликнул:
– Иисусе!
Что я наделал! Теперь я опозорен. – И сказал он: – Ах, господин мой сэр
Тристрам, отчего вы приняли незнакомое обличье? Ведь вы подвергли себя великой
опасности. Но я прошу вас простить меня, ибо, если бы я знал, что это вы, не
было бы между нами этого боя.
– Сэр, –
отвечал сэр Тристрам, – вы уже не в первый раз выказываете мне доброту и
великодушие.
Тут они
оба вновь уселись на коней. И на одной стороне все люди возгласили победителем
сэра Ланселота, на противной же стороне честь победы признали за сэром
Тристрамом. Но сэр Ланселот на это сказал так:
– Нет,
сегодня я не завоевал первенства, и все рыцари подтвердят, что сэр Тристрам
долее моего пробыл на поле и сокрушил гораздо более рыцарей, нежели я. И потому
я свой голос и свое имя подаю за сэра Тристрама и всех вас, лорды и други,
прошу поступить так же.
И тогда
подняли дружный голос все короли, герцоги и графы, бароны и рыцари, что лучшим
рыцарем в тот день выказал себя сэр Тристрам Лионский.
12
После
того протрубили отбой. Королева Изольда со свитой отправилась назад к своим шатрам,
но, уж конечно, она была жестоко разгневана на сэра Паломида, ибо она видела
все его предательство от начала до конца. А ни сэр Тристрам, ни сэр Гарет и ни
сэр Динадан так до тех пор ничего и не подозревали о предательстве сэра
Паломида. Но потом вы узнаете о величайшей распре, что была у сэра Тристрама с
сэром Паломидом.
И вот,
когда турнир был окончен, сэр Тристрам, сэр Гарет и сэр Динадан ехали,
сопровождая Прекрасную Изольду к шатрам, и сэр Паломид тоже ехал среди их
рыцарей, как был, в чужом обличье. Но когда сэр Тристрам заметил, что с ними
скачет тот самый рыцарь с серебряным щитом, с которым ему сегодня так нелегко
пришлось в схватке, сэр Тристрам сказал:
– Сэр
рыцарь, да будет вам ведомо, что здесь ни один не нуждается в вашем обществе. И
потому я прошу вас, покиньте нас.
А сэр
Паломид говорит ему в ответ, словно бы и не зная, что это – сэр Тристрам:
– Знайте,
сэр рыцарь, что этой дружины я не оставлю, ибо мне приказано здесь находиться
одним из лучших рыцарей в мире, и, покуда он не отошлет меня сам, никто меня не
прогонит.
Сэр
Тристрам по его печи тут признал в нем сэра Паломида и говорит:
– А,
сэр, вот вы, оказывается, какой рыцарь? Неверно вас называют благородным
рыцарем, ведь ныне вы поступили со мною куда как неблагородно, ибо из-за вас я
едва не принял смерть. Что до вас, то я полагаю, что против вас я бы не
сплоховал, но когда сэр Ланселот за вас заступился, это было уж чересчур, ибо я
не знаю на свете такого рыцаря, которому было бы под силу сражаться с сэром
Ланселотом, если сэр Ланселот начнет биться всерьез.
– Увы, –
сказал сэр Паломид, – так, значит, вы – мой господин сэр Тристрам?
– Да,
сэр, и вы это знаете отлично.
– Клянусь
рыцарской честью, – сказал сэр Паломид, – до сего мгновения я вас не
узнал, я полагал, что вы – король Ирландии, ведь – вы носите ирландский герб.
– Да,
я ношу этот герб, – отвечал сэр Тристрам, – и буду носить его и
впредь, ибо некогда я завоевал его в бою против достойнейшего из рыцарей по
имени сэр Мархальт. Мне великим трудом досталась та победа, но иного пути не
было. А сэр Мархальт умер из-за дурных лекарей, а мне так и не покорился.
– Сэр, –
сказал сэр Паломид, – я полагал, что вы перешли на сторону сэра Ланселота,
и по этой причине тоже стал выступать на его стороне.
– Добрые
речи, – отвечал сэр Тристрам. – Я их принимаю и прощаю вас.
И они
подъехали к своим шатрам. А там, спешившись, они сняли доспехи, умыли лица свои
и руки и уселись за стол обедать.
Но
Прекрасная Изольда, увидев сэра Паломида, переменилась в лице и от гнева не
могла и слова вымолвить. Заметил это сэр Тристрам и говорит:
– Госпожа,
что за причина вам столь нерадушно нас принимать? Ведь мы сегодня немало потрудились.
– О,
мой господин, – отвечала Прекрасная Изольда, – ради Господа Бога, не
гневайтесь на меня, ведь не моя в этом вина. Я видела сегодня, как вас предали
и едва что не обрекли смерти. Истинно, сэр, я видела все – как это было, и
когда, и что. И потому, сэр, как могу я терпеть при вас присутствие такого
злодея и предателя, как сэр Паломид? Ведь я своими глазами видела, как он
следил за вами, когда вы покинули турнирное поле. Он остановил коня и сидел в
седле недвижно, покуда вы не возвратились. А тогда поскакал прямо к раненому
рыцарю и обменялся с ним доспехами. И я видела после этого, как он разыскивал
вас по всему полю, отыскавши же, тут же на вас напал и бился с вами нарочно,
зная отлично, на кого поднял копье. Что до него, сэр, то сэра Паломида я не
слишком испугалась, но я боялась сэра Ланселота, который вас не узнал.
– Госпожа, –
сказал сэр Паломид, – ваша воля говорить что хотите, я перечить вам не
стану, но, вот клянусь моей рыцарской честью, я не знал, что это господин мой
сэр Тристрам.
– Как
бы то ни было, – сказал сэру Паломиду сэр Тристрам, – я принял ваше
извинение, но я отлично знаю, что от вас бы мне пощады не было. Однако это не
важно. Что до меня, то вы во всем прощены.
Но
Прекрасная Изольда низко опустила голову и не сказала в тот раз более ни слова.
13
Тут
подъехали к шатру два вооруженных рыцаря, спешились и вошли внутрь во всем вооружении.
– Любезные
рыцари, – сказал им сэр Тристрам, – неправильно вы поступаете, что во
всеоружии являетесь ко мне, когда мы сидим за столом. Если вам надобно
что-нибудь от кого-либо из нас, то там, на турнирном поле, следовала вам
облегчить свое сердце.
– Нет,
сэр, – отвечал один из рыцарей, – не для того мы сюда прибыли, ибо
знайте, сэр Тристрам, мы явились сюда как ваши друзья. Я приехал, дабы видеть
вас, а вот он желает увидеть вашу королеву Изольду.
И тогда
сказал им сэр Тристрам:
– Прошу
вас честью, снимите шлемы, чтобы мне видеть ваши лица.
– Сэр,
так мы и сделаем по вашему желанию, – отвечали рыцари.
И когда
шлемы их были сняты, сэру Тристраму подумалось, будто их лица ему знакомы. И
тут шепнул украдкой сэру Тристраму сэр Динадан:
– Это
– государь мой король Артур, а тот второй, что говорил с вами, – сэр
Ланселот.
– А,
госпожа, прошу вас, поднимитесь навстречу гостям, – сказал сэр
Тристрам, – ибо у нас государь мой король Артур.
Тут
король с королевой поцеловались, а сэр Ланселот с сэром Тристрамом заключили
друг друга в объятья. И было там радости и веселья без конца. По просьбе
Изольды Прекрасной король и сэр Ланселот сняли доспехи, и начались между ними
веселые беседы.
– Госпожа, –
сказал король Артур, – уже давно я желал вас увидеть, ибо вашу красоту восхваляют
повсюду. Теперь же я могу сказать, – что вы – красивейшая дама, какую мне
случалось видеть, а сэр Тристрам – лучший и прекраснейший из известных мне
рыцарей. И потому, мне думается, вы отлично подходите друг к другу.
– Государь,
да возблагодарит вас Бог! – сказали сэр Тристрам и Прекрасная
Изольда, – нет равных по доброте и великодушию вам.
И так
они беседовали о разных вещах и помянули обо всем, что происходило на турнире.
– Но
что за причина, – спросил король Артур, – вам, сэр Тристрам,
выступать против нас? Вы ведь рыцарь Круглого Стола и по праву должны быть на
нашей стороне.
– Сэр, –
отвечал сэр Тристрам, – это вот сэр Динадан и сэр Гарет, ваш родной
племянник, побудили меня выступать против вас.
– Государь
мой Артур, – сказал сэр Гарет, – я охотно приму вину на мои плечи,
ибо они достаточно широки. Но, правду сказать, это дело сэра Тристрама.
– Клянусь
Богом, я от души обо всем сожалею, – сказал сэр Динадан. – Этот
неудачник сэр Тристрам заманил нас сюда на турнир, и из-за него мы получили
немало жестоких ударов по голове.
И король
с сэром Ланселотом так смеялись, что едва усидели на своих местах.
– Но
кто был тот рыцарь, – спросил король, – от которого вам пришлось так
много претерпеть?
– Сэр, –
отвечал сэр Тристрам, – вот он сидит за этим столом.
– Что? –
сказал король Артур. – Неужели это был сэр Паломид?
– Сэр,
знайте, это был он, – сказала Прекрасная Изольда.
– Да
поможет мне Бог, – сказал король Артур, – вы поступили недостойно
рыцаря, да еще столь славного, ведь люди, я слышал, зовут вас учтивейшим рыцарем.
– Сэр, –
отвечал сэр Паломид, – я не узнал сэра Тристрама, ибо он переоделся.
– Да
поможет мне Бог, – сказал сэр Ланселот, – это вполне возможно, ведь я
и сам его не узнал.
– Но
я не понимаю, отчего вы перешли на нашу сторону?
– Государь,
должно быть, по той же причине, – сказал сэр Ланселот.
– Сэр,
что до этого, – сказал сэр Тристрам, – то я его простил, и мне было
бы вовсе не по душе с ним расставаться, ибо я дорожу весьма его обществом.
И они
стали говорить о других вещах. А вечером король с сэром Ланселотом уехали к
себе. Но знайте, что сэр Паломид всем сердцем страдал от ревности, и в ту ночь
у себя на ложе он не ведал минуты покоя, плача и рыдая без удержу.
Вот
наутро сэр Тристрам, сэр Гарет и сэр Динадан поднялись пораньше и вошли к сэру
Паломиду. И застали они его крепко спящим, ибо он не смыкал глаз всю ночь. А на
щеках у него видны были следы горьких слез.
– Не
говорите ничего, – сказал сэр Тристрам, – ибо я уверен, что он
рассердился и огорчился из-за упреков, которые высказали ему я и Прекрасная
Изольда.
14
А вскоре
сэр Тристрам послал будить сэра Паломида и наказал ему собираться в путь, ибо
пора уже было выезжать на поле. Они все быстро вооружились и снарядились и
облачились во все красное – и королева Изольда, и все ее рыцари, – и они
проскакали с нею через все турнирное поле к той монашеской обители, где была
возведена для нее ложа.
И тут
услышали все, как трижды протрубил рог, и все короли и рыцари выехали на турнирное
поле. Первыми изготовились к бою сэр Паломид и сэр Кэй-Чужестранец, рыцарь
Круглого Стола. И они затеяли бой. Но сэр Паломид ударил сэра Кэя с такой
силой, что перебросил его наземь через круп его коня. А затем сэр Паломид
поверг еще одного рыцаря и поломал при этом свое копье, и тогда он извлек меч и
стал рубиться всем на диво. И стали повсюду раздаваться крики одобрения сэру
Паломиду.
– Взгляните-ка, –
молвил король Артур, – вон как там сэр Паломид принялся за дело. Да поможет
мне Бог, – сказал король Артур, – он – отличный рыцарь.
Но пока
они так стояли и говорили, вырвался на поле сэр Тристрам, подобно грому, и он
схватился с сэром Кэем-Сенешалем и сокрушил его прямо на землю. После того он
одним копьем поверг еще трех рыцарей. А потом обнажил он меч и стал рубиться
так, что всем на изумление. И тогда народ перестал восхвалять и славить сэра
Паломида, а все возгласы обратились на сэра Тристрама. Люди кричали:
– А!
Тристрам! Тристрам!
Про сэра
же Паломида было забыто.
– Ну
как? – спросил сэр Ланселот короля Артура. – Вон тот рыцарь и в самом
деле являет собой дивное зрелище.
– Да
поможет мне Бог, – отозвался король Артур, – вы еще увидите сегодня,
как оба эти рыцаря выкажут чудеса.
– Сэр, –
сказал ему сэр Ланселот, – из них один все время через силу тянется за
другим и по ревности принуждает себя превзойти сэра Тристрама, а тот и не
подозревает о тайной ненависти сэра Паломида. Ибо, государь, все, что делает
сэр Тристрам, он делает из чистого рыцарства.
В тот
день и сэр Гарет с сэром Динаданом немало отличились, так что король Артур отозвался
и о них с великой похвалой, и все короли и рыцари на стороне сэра Тристрама
свершали славные боевые дела и преданно держались все вместе.
А потом
и король Артур с сэром Ланселотом сели на коней и, изготовившись к бою, выехали
на турнирное поле в самую гущу жаркой схватки. И сэр Тристрам, сам того не
ведая, выбил из седла короля Артура, а сэр Ланселот ринулся было ему на
подмогу, но на него самого набросились противники в столь большом числе, что им
удалось стащить его с коня. И тогда король Ирландии и король скоттов с их
рыцарями затеяли, если удастся, захватить короля Артура и сэра Ланселота в
плен. Но сэр Ланселот, услышавши такие их речи, стал разить всех, точно
голодный лев, и сражался так, что ни один рыцарь не отваживался к нему
приблизиться. Между тем выехал на поле сэр Эктор Окраинный, он ринулся, навесив
копье, навстречу сэру Паломиду и сломал об него копье на мелкие куски. Тогда
сэр Эктор разогнал коня снова и с такой силой поразил сэра Паломида мечом, что
тот, оглушенный, поник головой к луке седла. А сэр Эктор тотчас же вытянул его
из седла и швырнул под ноги коню, а затем подвел коня сэру Ланселоту и
пригласил его подняться в седло. Но сэр Паломид подбежал прежде, ухватил коня
за узду и сам прыгнул в седло.
– Да
поможет мне Бог, – сказал сэр Ланселот, – вы более моего достойны
сидеть на этом коне.
Тогда
сэр Эктор подвел сэру Ланселоту другого коня.
– Грамерси, –
сказал сэр Ланселот своему брату. Когда же он снова оказался верхом, он одним
копьем сокрушил четырех добрых рыцарей, и добыл сэр Ланселот королю Артуру
доброго коня. И стали король Артур и сэр Ланселот вместе с немногими рыцарями
Ланселотова рода свершать чудесные подвиги; сэр Ланселот в тот раз, как
повествует Книга, один поверг наземь и сбросил под ноги коням тридцать рыцарей.
Но
несмотря ни на что, противная сторона держалась так твердо, что король Артур со
своими немногими рыцарями не мог их одолеть.
15
И когда
увидел сэр Тристрам, как потрудились король Артур и его рыцари, в особенности
же – сколько бранных подвигов свершил своими руками славный рыцарь сэр
Ланселот, тут призвал сэр Тристрам к себе сэра Паломида, сэра Гарета и сэра
Динадана и сказал им так:
– Любезные
други, знайте, что я намерен перейти на сторону короля Артура, ибо я никогда не
видел, чтобы в столь малом числе рыцари так сражались. И нам всем, рыцарям Круглого
Стола, позор был бы смотреть, как терпят поражение государь наш король Артур и
этот благородный рыцарь, сэр Ланселот.
– Сэр,
это будет правильно, – отвечали сэр Гарет и сэр Динадан.
– Сэр,
поступайте, как сочтете лучшим, – сказал сэр Паломид, – но я не сменю
стороны, на которой начал выступать.
– Это
вы из зависти ко мне, – сказал сэр Тристрам, – но Бог да пошлет вам
удачи!
И на том
сэр Паломид с ними расстался.
А сэр
Тристрам и сэр Гарет с сэром Динаданом присоединились к сэру Ланселоту. Сэр же
Ланселот сшиб с коня долой короля Ирландского, сокрушил он и короля скоттов и
короля Уэльского. Между тем король Артур пустил коня против сэра Паломида и
выбил его вон из седла. А сэр Тристрам сокрушал всякого, с кем ни сталкивался,
а также и сэр Гарет и сэр Динадан выказали себя там настоящими рыцарями. И вот
противная сторона обратилась в бегство.
– Увы! –
сказал сэр Паломид. – Зачем дожил я до этого дня! Ведь теперь я утратил
всю славу, мною завоеванную.
И он
поехал прочь, рыдая, и так доехал до ручья. Там сошел он с коня, снял доспехи и
сидел, плача и рыдая, словно безумный.
А на
поле многие рыцари провозгласили победителем турнира сэра Тристрама, но многие
другие посчитали первым сэра Ланселота.
– Любезные
лорды, я благодарю вас за честь, что вы хотите присудить мне первенство, но я
прошу вас от души, отдайте голоса свои за сэра Ланселота, ибо, клянусь верою,
мой голос я отдаю за него, – сказал сэр Тристрам.
Но сэр
Ланселот и слышать об том не хотел, и потому первенство разделили между ними
обоими. И на том все рыцари разъехались с поля. Сэр Блеоберис и сэр Эктор
поехали вместе с сэром Тристрамом и Прекрасной Изольдой к их шатрам.
А мимо
ручья, где сидел, рыдая и плача, сэр Паломид, проезжали, спасаясь бегством,
король Уэльса и король Шотландии, и они увидели сэра Паломида, охваченного
безумием.
– Увы, –
сказали они, – сожаления достойно, что столь благородный муж пребывает в
столь жалком виде!
Они
поймали его коня, убедили сэра Паломида вновь облачиться в доспехи и сесть
верхом, и так он поехал вместе с ними, сокрушаясь жестоко.
Но когда
сэр Паломид проезжал мимо шатров сэра Тристрама и Прекрасной Изольды, он попросил
королей задержаться немного и подождать его, покуда он поговорит с сэром
Тристрамом. И, подойдя ко входу в шатер, спросил сэр Паломид громким голосом:
– Где
ты, сэр Тристрам Лионский?
– Сэр, –
говорит сэр Динадан, – это сэр Паломид.
– Как,
сэр Паломид, разве вы не войдете к нам сюда?
– Позор
тебе, предатель! – отвечал сэр Паломид. – Да знай, что будь сейчас
день, а не ночь, я убил бы тебя моими собственными руками! И где бы я ни
встретил тебя, – сказал сэр Паломид, – ты умрешь за сегодняшнюю
измену!
– Сэр
Паломид, – отвечал сэр Тристрам, – вы вините меня напрасно, ведь если
бы и вы поступили по-моему, вам досталась бы честь победы. Но уж раз вы меня
заранее предупреждаете, я теперь буду вас остерегаться.
– Позор
и стыд тебе, предатель! – еще раз воскликнул сэр Паломид и с тем удалился.
Наутро
сэр Тристрам с Изольдой Прекрасной и сэр Блеоберис, сэр Эктор Окраинный, сэр
Гарет и сэр Динадан отправились в путь и, где сушей, где морем, доставили
Изольду Прекрасную в замок Веселой Стражи. Там они отдыхали неделю, предаваясь
всевозможным играм и развлечениям, какие могли измыслить. А король Артур с его
рыцарями отбыл в Камелот.
Сэр же
Паломид ехал с двумя королями, предаваясь жесточайшей печали, какую можно вообразить,
ибо он сокрушался не только из-за разлуки с Прекрасной Изольдой, но также еще и
потому, что лишился дружбы сэра Тристрама. Ибо сэр Тристрам был так добр и
великодушен, что, вспоминая его, сэр Паломид никогда уже не мог радоваться и
веселиться.
16
А на
исходе той недели сэр Блеоберис и сэр Эктор простились с сэром Тристрамом и его
королевой. И они увезли с собой богатые дары. Но сэр Гарет и сэр Динадан
навсегда остались с сэром Тристрамом.
Когда же
сэр Блеоберис и сэр Эктор приехали в замок на берегу моря, где в то время пребывала
королева Гвиневера (а королева к этому времени, милостью Божией, оправилась от
своей болезни), она стала спрашивать их, откуда они прибыли. И они ей отвечали,
что едут от сэра Тристрама и Прекрасной Изольды.
– А
как поживает сэр Тристрам, – спросила королева, – и Изольда
Прекрасная?
– Истинно,
госпожа, – отвечали двое рыцарей, – он живет во всем так, как
подобает благородному рыцарю. А что до королевы, она несравненна среди дам, ибо
о красоте ли ее будет речь или о щедрости, о веселости и добронравии – ни в чем
не встречали мы ей равных, сколько ни ездили по свету.
– А,
помилуй, Иисусе! – сказала королева Гвиневера. – Так говорят все, кто
ее видел и с нею беседовал. Хотелось бы мне, волею Божией, – сказала
она, – обладать хоть частью ее достоинств! А тут мне еще пришлось
проболеть все время, пока продолжался турнир, и теперь, сдается мне, я во всю
мою жизнь не увижу более такого собрания благородных рыцарей и прекрасных дам.
Двое
рыцарей рассказали королеве, как в первый день победителем был возглашен сэр Паломид,
а во второй день первенство досталось сэру Тристраму, в третий же день всех
превзошел сэр Ланселот.
– Ну, –
сказала королева, – а кому же принадлежит первенство за все три дня?
– Да
поможет нам Бог, – отвечали двое рыцарей, – всех меньше поражений
потерпели сэр Ланселот и сэр Тристрам. Но знайте, что и сэр Паломид выказал
великую доблесть и мощь, но он выступил против своих, против рыцарей, с
которыми прибыл на турнир, и по этой причине лишился части своей завоеванной
прежде славы, ибо все могли видеть, что сэра Паломида терзает зависть.
– Ну,
если так, то он не много чести завоюет, – сказала королева, – ибо
если завистнику однажды удастся отличиться, то дважды он потерпит поражение. И
по этой причине все благородные люди не любят завистников и не выказывают им
дружества, того же, кто учтив, добр и благороден, повсюду встречают с любовью.
|
