Мобильная версия
   

Томас Мэлори «Смерть Артура»


Томас Мэлори Смерть Артура
УвеличитьУвеличить

Книга пятая

Книга о сэре Тристраме Лионском

 

* I *

 

 

1

 

Жил на свете рыцарь по имени Мелиодас, владыка страны Лион. И был этот Мелиодас один из славнейших рыцарей, какие только жили в то время. И посчастливилось ему сочетаться браком с сестрой короля Марка Корнуэльского Елизаветой, которая славилась и добрым нравом, и красотой. А в те времена царствовал король Артур, он был единый король Англии, Уэльса, Шотландии и многих еще земель. Было, правда, и много других королей, которые правили отдельными владениями, но все они держали свои королевства от короля Артура: так, в Уэльсе было два короля, и на Севере много королей, и в Корнуэлле и на Западе – тоже два короля, также и в Ирландии – два или три короля, и все были в подчинении у короля Артура, а также и король Франции, и король Малой Британии, и все владетели до самого Рима.

Вот зажил тот король Мелиодас со своей женою, и в скором времени сделалась она тяжела ребенком. А она была дама кроткая и горячо любила своего господина и супруга, и он ее тоже, и велика была радость промежду них.

Но в том краю жила одна дама, которая издавна любила короля Мелиодаса, но никакими средствами не могла добиться его любви. И тогда устроила она так, чтобы в один прекрасный день, когда выехал король Мелиодас на охоту – ибо он был страстный любитель гоняться за красным зверем, – погнался он в одиночку за оленем; она заманила его так с помощью колдовства в старый замок, и там сделался он пленником дамы, которая его любила.

Когда королева Елизавета, Мелиодасова жена, хватилась своего супруга и господина, она едва не лишилась рассудка, и, хоть и была тяжела ребенком, тут же вдруг, взяв с собой одну даму-камеристку, побежала в лес разыскивать своего супруга. Когда углубилась она далеко в лес, то дальше она идти оказалась не в силах, ибо тут же начались у нее родовые муки, ч много у нее было жестоких схваток, и только лишь сопровождавшая ее дама оказывала ей помощь, какую могла.

И так, по чудесной милости Небесной Владычицы нашей, разрешилась она с великими мучениями от бремени, но по недостатку вспоможения она так сильно простудилась, что охватило ее всепронизывающее веяние смерти, и предстояло ей умереть и покинуть сей свет, и ничего уж тут нельзя было поделать.

Когда увидела королева Елизавета, что нет ей спасения, горько стала она сетовать и так сказала своей даме-камеристке:

– Когда свидитесь вы с моим супругом королем Мелиодасом, передайте ему мой поклон, поведайте ему о тех муках, что приняла я здесь ради любви к нему, и как приходится мне умереть по недостатку доброго вспоможения; и пусть он знает, что мне горько покидать сей свет и с ним разлучаться. Молю его любить душу мою. А теперь дайте мне взглянуть на мое малое дитя, из-за которого я вкусила все это горе.

А когда она увидела его, то сказала: – Ах, мой сыночек, ты убил свою мать! И потому думаю я, что, раз в младенчестве ты оказался убийцею, быть тебе непременно мужем доблестным, когда придешь в возраст. А так как я умру, оттого что произвела тебя на свет, то поручаю моей даме просить супруга моего и господина, короля Мелиодаса, чтобы нарек тебя при крещении Тристрам, что значит «горестного рождения».[87]

С тем испустила королева дух и умерла. Дама положила ее под тенью большого дерева и как могла закутала дитя, оберегая от холода.

Тут явились бароны короля Мелиодаса, отправившиеся вдогонку за королевой. Когда же они увидели, что она мертва, а короля они также почитали погибшим, то иные из баронов вздумали было убить младенца, так как тогда бы им самим досталось владеть страной Лионом. Но благородная дама-камеристка своими справедливыми речами и стараниями добилась того, что большинство баронов на то не согласились. Мертвую королеву перенесли домой, и все о ней горестно убивались.

 

2

 

А между тем на следующее утро после смерти королевы Мерлин вызволил из плена короля Мелиодаса. И когда король возвратился домой, бароны встретили его с великой радостью, но он так убивался и оплакивал свою королеву, что язык не в силах того передать. Он похоронил ее богато, а потом устроил крестины и нарек сына, как наказала перед смертью его жена. Тристрам было дано ему имя – «горестно-рожденный».

После того король Мелиодас семь лет прожил без жены, и все это время Тристрам рос в заботе и холе. Но потом случилось так, что король Мелиодас женился на дочери Бретонского короля Хоуэлла, и она родила королю Мелиодасу детей. И стала она роптать про себя и злиться, что страна Лион не достанется во владение ее детям; и для того задумала королева отравить юного Тристрама.

Вот повелела она насыпать яду в серебряный кубок и поставить в том покое, где жили вместе Тристрам и ее дети, чтобы Тристрам, как захочется ему пить, испил того зелья. Но случилось в тот день, что королевин сын, зайдя туда, увидел кубок с ядом и подумал, что, наверно, это добрый напиток; и, почувствовав жажду, взял мальчик серебряный кубок и испил зелья, и тут вдруг грудь его разорвалась, и дитя упало мертвое.

Когда узнала Мелиодасова королева про смерть своего сына, уж конечно, горько было у нее на сердце, но король ничего не проведал про такое ее предательство. Королева же не отступилась, она снова повелела отмерить яду и налить в кубок. Но, по случаю, король Мелиодас, ее супруг, увидел тот кубок вина, в котором был яд, и так как ему хотелось пить, он взял кубок и поднес ко рту. Но не успел он еще его пригубить, как увидела это королева. Она бросилась к нему вдруг и отняла у неге из рук кубок. Король подивился, для чего ей было так поступить, а потом вдруг припомнилась ему столь внезапная смерть ее сына, убитого ядом. И тогда он взял ее за руку и сказал:

– Коварная предательница! Признавайся, что за питье в этом кубке, не то я убью тебя!

И с тем вытащил он свой меч и поклялся великой клятвой, что убьет ее, если только не откроет она правды.

– О, смилуйтесь, господин мой! – отвечала она. – Я скажу вам все.

И она призналась ему, как хотела убить Тристрама, чтобы его королевство досталось ее детям.

– Ну что ж, – молвил король, – за это будет тебе суд.

И вот с согласия баронов приговорена была она к сожжению. Но когда она уже должна была взойти на костер, дабы принять свою казнь, тут юный Тристрам стал на колени перед королем Мелиодасом и испросил у него для себя милости, чтобы исполнил он одно его желание.

– С охотою, – отвечал король.

Тогда сказал юный Тристрам:

– Подарите мне жизнь вашей королевы, моей мачехи! – Не прав ты в этом желании, – сказал король Мелиодас, – ибо, по справедливости, ты должен ее ненавидеть, ведь она хотела погубить тебя ядом, и это за тебя прежде всего мною вынесен ей смертный приговор.

– Сэр, – отвечал Тристрам, – что до всего этого, то я заклинаю вас о милости, дабы вы ее простили. Я же со своей стороны прощаю, и пусть Бог ей простит. И раз ваше величество соблаговолили даровать мне исполнение одного желания, во имя Господа заклинаю вас: сдержите слово ваше.

– Ну, коли на то пошло, – отвечал король, – я согласен подарить тебе ее жизнь. – И еще сказал: – Отдаю ее тебе, приблизься к костру, бери ее и поступай с ней как знаешь.

И вот сэр Тристрам приблизился к костру и с соизволения короля спас королеву от смерти. Но король Мелиодас после того не желал более с нею общения – ни на ложе, ни за столом. Однако потом стараниями юного Тристрама произошло между королем и ею примирение. Но тогда король не позволил, чтобы юный Тристрам оставался долее при его дворе.

 

3

 

Он призвал к себе благородного дворянина, умудренного и ученого, по имени Говернал, и с Говерналом отправил юного Тристрама во Францию для обучения тамошнему языку, обхождению и бранному искусству. Там провел Тристрам более семи лет. Когда же обучился он в тех краях всему, чему только мог, он возвратился назад к отцу своему, королю Мелиодасу.

Овладел он искусством игры на арфе и так преуспел, что никто на свете не мог бы с ним в этом сравниться. Так в юности он посвятил себя занятиям музыкой, обучившись играть на арфе и на других музыкальных инструментах. Позднее, когда возросла и созрела его сила, он перешел к трудам псовой ловитвы и соколиной охоты – и отличался в этом более, нежели какой-либо еще благородный дворянин, о котором случалось бы нам слышать из книг. Как повествуется в Книге, это он первый установил добрые правила – как трубить по разной дичи, поднятой гончими или забитой охотниками, по крупному зверю и по малым грызунам; и все эти установления сохранились у нас и теперь. Поэтому и книга об охоте псовой и соколиной, об искусстве звериной ловитвы носит название «Книга сэра Тристрама».[88]

Вот почему, думается мне, все благородные джентльмены, носители старинных родовых гербов, должны по справедливости почитать сэра Тристрама за эти добрые правила, какими пользовались и пользуются благородные охотники и будут пользоваться до скончания века. Ведь по ним всякий достойный человек может отличить джентльмена от иомена и иомена от мужика. Ибо тот, кто сам благороден, придерживается благородных правил и следует тонким обычаям джентльменов.

Так прожил Тристрам в Корнуэлле, покуда не вырос высоким и сильным и не сравнялось ему восемнадцать лет. Король Мелиодас не мог нарадоваться на юного Тристрама, и королева, жена его, тоже, ибо сэр Тристрам спас ее от костра, так что она никогда больше не питала к нему ненависти, но неизменно любила его и задаривала его щедрыми подарками – где он ни был, все его любили, и великие и малые.

 

4

 

Но случилось так, что король Ирландии Ангвисанс направил посольство к королю Корнуэльскому Марку за данью, которую уже много зим выплачивал ему Корнуэлл, а к тому сроку король Марк задолжал ему уже за семь лет.

И ответил король Марк и его бароны посольству ирландскому такие слова, что платить они не будут, а пусть те возвращаются к королю своему Ангвисансу и скажут ему:

– Никакой дани мы ему платить не намерены, да скажите, если-де желает он добиться вечной дани от Корнуэлла, пусть пришлет от себя доверенного рыцаря в нашу страну, чтобы тот сразился за него, мы же тоже подберем рыцаря, чтобы нас защитил.

С тем возвратились послы в Ирландию. Услышал король Ангвисанс такой ответ на свое посольство и сильно разгневался. Он призвал к себе сэра Мархальта, который был добрым бойцом, не раз выказавшим свою доблесть, и притом рыцарем Круглого Стола. А приходился этот Мархальт братом королеве Ирландской. И сказал ему король так:

– Любезный брат, сэр Мархальт, прошу вас, отправляйтесь в Корнуэлл и сразитесь там в поединке за наше право на дань от них, которая исстари нам причитается. И как бы вы при этом ни потратились, вы получите от нас еще гораздо больше на необходимые расходы.

– Сэр, – отвечал сэр Мархальт, – знайте, что за права ваши и вашего королевства я не откажусь сразиться и с самым доблестным рыцарем Круглого Стола. Ведь я их там, в Корнуэлле, всех знаю, и, какие кто подвиги совершил, мне известно. Я же ради новых подвигов и умножения своей чести и славы готов с радостию отправиться в путь.

И вот со всей поспешностью собрали сэра Мархальта в дорогу, снарядили его всем потребным, и отбыл он из Ирландии и приплыл в Корнуэлл под самые стены замка Тинтагиль. Узнал король Марк, что он прибыл биться за права Ирландии, и горько опечалился прибытию славного рыцаря сэра Мархальта. Ибо не знали они в своей среде рыцаря, который осмелился бы вступить с ним в поединок, ведь в то время сэр Мархальт почитался как один из лучших рыцарей на свете.

А сэр Мархальт не высаживался на берег, но каждый день посылал с моря к королю Марку, требуя либо заплатить дань за семь лет, либо же выставить против него рыцаря, который сразился бы с ним за право дани.

И по всему Корнуэллу было возглашено, что если сыщется Рыцарь, готовый выйти на бой, чтобы спасти Корнуэлл от дани, то получит он вознаграждение и будет жить в богатстве до конца дней своих. Однако иные из баронов говорили с королем Марком и советовали ему лучше послать ко двору короля Артура, дабы искать защиты у сэра Ланселота Озерного, который прославлен был в то время как первейший из рыцарей в свете. Но другие бароны говорили, что это был бы напрасный труд, ибо сэр Мархальт и сам рыцарь Круглого Стола, а они не любят воевать друг с другом, разве только если какой-нибудь из этих рыцарей по своему желанию станет сражаться безымянным и неузнанным.

И потому король и все его бароны согласились, что бесполезно будет искать помощи у рыцарей Круглого Стола.

А между тем достигли и короля Мелиодаса вести и слухи о том, что сэр Мархальт ждет под самыми стенами Тинтагиля, а король Марк никак не может найти рыцаря, чтобы сразился за него.

Как услышал про то юный Тристрам, то разгневался он и горько устыдился, что не нашлось в Корнуэлле ни одного рыцаря, который бы отважился выйти на бой против сэра Мархальта Ирландского.

 

5

 

Явился Тристрам к отцу своему, королю Мелиодасу, и стал спрашивать его совета, каким бы путем лучше избавить Корнуэлл от тяжкой зависимости.

– Ведь, сдается мне, – сказал Тристрам, – стыдно нам будет, если сэр Мархальт, брат Ирландской королевы, так и уедет, не найдя никого, кто бы с ним сразился.

– Что до этого, – отвечал король Мелиодас, – знайте, сын мой Трисурам, что сэр Мархальт почитается одним из лучших рыцарей на свете, и потому я не знаю в нашей стране рыцаря, который мог бы помериться с ним силами.

– Увы, – сказал сэр Тристрам, – как жаль, что я не посвящен в рыцари! Но если сэр Мархальт уедет так в Ирландию, пусть никогда не сподоблюсь я от Господа чести и славы! Сэр, – так сказал Тристрам, – прошу на то вашего соизволения, чтобы отправиться мне к королю Марку. И если не сочтете вы это за обиду, от короля Марка я хотел бы принять посвящение в рыцари.

– Я с охотою даю согласие, – отвечал король Мелиодас, – на то, чтобы вы поступали так, как велит вам ваша храбрость.

Поблагодарил Тристрам своего отца и стал собираться в дорогу. Но в это время из Франции прибыл посланный с любовными письмами сэру Тристраму от дочери Французского короля Фарамона, письма те были полны любовными жалобами, но сэра Тристрама они ничуть не радовали, ибо ему не было до нее никакого дела. И еще она прислала ему маленькую собачку, замечательно красивую. Когда же королевская дочь узнала, что. Тристрам ее не любит, то она, как повествуется в Книге, умерла от горя. А тот самый паж, что привозил от нее письма и собачку, вернулся назад к сэру Тристраму, как вы еще услышите в дальнейшем повествовании.

И вот после этого юный Тристрам приехал к своему дяде, королю Марку Корнуэльскому, и как раз, когда он к нему входил, услышал он речи о том, что никто из рыцарей не соглашается выступить против сэра Мархальта.

– Сэр, – молвил Тристрам, – если вы возведете меня в Рыцарский Орден, я буду биться с сэром Мархальтом.

– Кто вы такой? – спросил король. – И откуда вы прибыли?

– Сэр, – отвечал Тристрам, – я прибыл от короля Мелиодаса, который некогда был женат на вашей сестре, и знайте, я и сам рождения благородного.

Поглядел король Марк на Тристрама, видит, годами он еще совсем юн, но собою очень ладен, крепок и высок. Любезный сэр, – сказал король, – как ваше имя и откуда вы родом?

– Сэр, мое имя – Тристрам, а родом я из страны Лион.

– Добро, – сказал король. – Если вы согласны на этот поединок, я посвящу вас в рыцари.

– Для того я и приехал к вам, – отвечал Тристрам, – и ни для какой другой причины.

И вот посвятил его король Марк в рыцари, и лишь только окончил посвящение, как сразу же послал к сэру Мархальту сказать, что сыскался юный рыцарь, готовый с ним биться до последнего.

– Так-то оно, может, и так, – сказал сэр Мархальт. – Да только передайте королю Марку, что я не со всяким стану биться, а лишь с рыцарем королевской крови, иначе сказать, лишь с сыном короля или королевы, рожденным от принца или принцессы.

Услышав это, послал король Марк за сэром Тристрамом Лионским и передал ему ответ сэра Мархальта Тогда сэр Тристрам и говорит:

– Раз уж на то пошло, пусть он знает; что я и с отцовской стороны, и с материнской родом не ниже его, ибо да будет вам теперь известно, сэр, я – сын короля Мелиодаса, рожденный вашей сестрой леди Елизаветой, что умерла в лесу, произведя меня на свет.

– Иисусе! – воскликнул король Марк. – Добро пожаловать к нам, любезный племянник!

И тогда со всею поспешностью снарядил король сэра Тристрама, дал ему коня, и сбрую, и доспехи, и оружие – все самое лучшее, что только могло быть куплено за серебро и золото. И снова послал король Марк к сэру Мархальту с известием, что с ним будет биться муж получше родом, чем он, «звать же его сэр Тристрам Лионский, рожденный от короля Мелиодаса сестрой короля Марка». И сэр Мархальт был доволен и рад, что ему предстоит поединок со столь высокородным рыцарем.

И вот с соизволения короля Марка они условились, что поединок произойдет на острове, неподалеку от того места, где стояли Мархальтовы корабли. Вот погрузили сэра Тристрама на судно, самого его, и его коня, и все снаряжение, потребное для боя ему и коню его, чтобы ни в чем не было ему недостатка. И когда король Марк и его корнуэльские бароны смотрели, как юный сэр Тристрам отплывает бесстрашно сражаться за Корнуэлл, не было там ни мужа честного, ни благородной дамы, которые бы не плакали при мысли, что столь юный рыцарь идет за них на смерть.

 

6

 

И вот, говоря коротко, высадился сэр Тристрам на острове, огляделся и увидел: у дальнего его конца стоят под берегом на якоре шесть кораблей, а в тени их, на берегу, дожидался благородный рыцарь сэр Мархальт Ирландский. И приказал тогда сэр Тристрам свести на берег своего коня. Оруженосец его Говернал надел на него, как надо, все доспехи, и сэр Тристрам сел на коня.

И, сидя на коне во всем облачении, со щитом, висящим через плечо, спрашивает сэр Тристрам Говернала:

– А где, же тот рыцарь, с которым мне надо биться?

– Сэр, – отвечал Говернал, – разве вы его не видите? Я полагал, что вы его уже заметили, ведь он дожидается верхом на коне в тени своего корабля с копьем в руке и со щитом на плече.

– Да, верно, – говорит сэр Тристрам. – Теперь я его вижу.

И приказал он Говерналу возвратиться на судно.

– И передайте мой поклон дяде моему, королю Марку, да, просите его, если погибну я в этом бою, пусть похоронит мое тело, как сочтет лучше. Что же до меня, пусть он знает, что я никогда не поддамся страху и не отступлю, а если я погибну, но не побегу, то не на мне будет вина в том, что им придется выплачивать ту дань. Если же я все-таки дрогну и побегу или же попрошу пощады, так и скажите моему дяде – пусть после смерти не дождаться мне христианских похорон. Ты же под страхом смерти, – так сказал сэр Тристрам Говерналу, – не смей приближаться к этому острову, покуда не увидишь, что я побежден и убит или же что я одолел того рыцаря.

С тем они расстались, горько плача.

 

7

 

А сэр Мархальт увидел сэра Тристрама и сказал так:

– Юный рыцарь сэр Тристрам, зачем ты здесь? Горько я сожалею о твоей храбрости, ибо да будет тебе известно, многие благородные рыцари выходили против меня, и с лучшими рыцарями этой страны я мерился силой, но даже и лучшие рыцари мира были мне не страшны. А потому мой совет тебе: возвращайся на свой корабль.

– О славный и испытанный рыцарь, – отвечал сэр Тристрам, – да будет ведомо тебе, что я не отступлю перед тобой в этом деле, ибо ради того, чтобы биться с тобою, был я посвящен в рыцари. Знай, что я сын короля, рожденный королевой, и по просьбе моего родича, а также по собственной моей воле я дал слово биться до последнего и освободить Корнуэлл от старой дани. И еще знай, о сэр Мархальт, ведь мне лишь храбрости придает то, что тебя почитают одним из самых знаменитых рыцарей мира. Эта слава твоя громкая лишь побуждает меня к бою, ибо никогда еще я не пробовал силы в поединке с настоящим, многоопытным рыцарем. Я только сегодня получил посвящение в Рыцарский Орден, и потому я весьма радуюсь, и это для меня величайшая честь – сразиться с таким рыцарем, как ты. Знай, сэр Мархальт, что я намерен добыть себе чести твоею кровью. Пусть я еще ни разу не отличился в бою – сегодня я надеюсь, по милости Божией, с честью выказать мою доблесть в сражении и навечно избавить земли Корнуэлла от всякой повинности перед Ирландией.

Выслушал сэр Мархальт все, что пожелал он сказать, а потом говорит в ответ:

– Любезный рыцарь, раз уж ты вознамерился завоевать себе чести в поединке со мною, то знай, что честью тебе уже будет, если ты выстоишь хотя бы три моих удара. Ибо да станет ведомо тебе: за мои подвиги, всем и всюду известные, сам король Артур возвел меня в рыцари Круглого Стола!

И вот выставили они копья, ринулись друг на друга и сшиблись с такой силою, что сбили один другого наземь, и коней вместе со всадниками. Но сэр Мархальт при этом нанес сэру Тристраму копьем в бок жестокую рану.

Выпростали они ноги из стремян, извлекли из ножен мечи и, выдвинув щиты перед собою, стали рубиться дико и неустрашимо. Долго они так рубились, покуда руки им не отказали и не стало больше у них сил взмахивать мечами, и тогда перестали они сечь сплеча, а принялись разить и колоть друг друга в грудь сквозь панцирь и в лицо сквозь забрало. Но видя, что и так ни тот, ни другой не могут взять верх, схватились они друг с другом врукопашную и, сцепившись, точно два матерых тура, стали валить один другого наземь.

Так, не расходясь, бились они и рубились полдня, и оба были уже столь жестоко изранены, что горячая кровь бежала по ногам их на землю. Но сэр Тристрам все ожесточался, а сэр Мархальт начал слабеть, тогда как у сэра Тристрама все прибывало силы и духа. И вот могучим ударом обрушил он свой меч на голову сэру Мархальту так, что прошел меч через гребень шлема и через стальной наглавник и рассек череп и так прочно застрял в кости, что трижды понадобилось сэру Тристраму потянуть к себе меч, прежде чем вырвал он его из головы врага. Сэр Мархальт покачнулся, упал на колени – обломок клинка так и остался у него в черепе. Потом выпрямился он во весь рост, отбросил меч и щит от себя прочь и обратился в бегство и бежал к своим кораблям.

Сэр же Тристрам подобрал тут же его щит и меч и так крикнул ему вослед, видя, что тот убегает:

– Куда же ты, сэр рыцарь Круглого Стола? Ты позоришь себя и род свой, ведь я же рыцарь совсем еще молодой и никогда прежде не бился в поединках. Я бы, чем бежать от тебя, предпочел быть изрубленным в куски! Но сэр Мархальт не ответил ни, слова и только прегорестно стенал на ходу. – Что ж, сэр рыцарь, – крикнул ему сэр Тристрам, – клянусь, твой меч и щит станут отныне моими. Я буду носить твой щит во всех моих странствиях, и на глазах у короля Артура, и в виду всех рыцарей Круглого Стола!

 

8

 

И отбыл сэр Мархальт со своею дружиной обратно в Ирландию. Как только явился он к королю, своему брату, его раны сразу же осмотрели и обмыли, и когда обмывали ему голову, то нашли в кости обломок Тристрамова меча, но никаким лекарским искусством не удалось тот осколок извлечь. Так он и умер от Тристрамова меча, а обломок стального лезвия королева, сестра его, навсегда у себя сохранила, ибо надеялась отомстить, если представится случай. Мы же теперь вновь обратимся к сэру Тристраму, который остался жестоко израненный и так сильно истек кровью, что вскоре уже не в силах был стоять на ногах. Когда же еще и холод пронизал его члены, он уже почти не в силах был шевельнуть ни рукой, ни ногой. Опустился он тихо на холмик и сидел, истекая кровью. Но в недолгом времени прибыл туда его слуга Говернал на своем судне, а там и король со многими баронами явились торжественно за сэром Тристрамом. Сойдя на берег, король Марк поднял сэра Тристрама на руки и вместе с сэром Динасом-Сенешалем довез его в замок Тинтагиль; и, когда обмыли и осмотрели со всем искусством его раны, уложил он его в свою постель. И при виде жестоких ран Тристрама плакал король от жалости, и с ним все его лорды. – Да поможет мне Бог, – молвил король Марк, – за все мои земли я не хочу, чтобы племянник мой умер. Так пролежал там сэр Тристрам больше месяца, но не мог он оправиться от смертельной раны, что нанес ему в начале боя сэр Мархальт своим копьем, ибо, как рассказывает Французская Книга, наконечник того копья был отравлен и сэру Тристраму не было спасения. Горевали король Марк и все его бароны, ибо не видели спасения для сэра Тристрама. Король повелел созвать всех знахарей и лекарей, и мужчин и женщин, какие только были в том краю, но не было из них ни одного, кто сулил бы ему выздоровление.

Но вот явилась туда одна дама, очень мудрая женщина, и она прямо сказала королю Марку и сэру Тристраму и всем баронам, что он никогда не поправится, пока не попадет в ту самую страну, откуда взялся этот яд, и только там он может исцелиться, а более нигде. Так сказала женщина королю. Узнав это, король повелел снарядить для сэра Тристрама доброе судно, щедро загрузить его запасами пищи, и туда положили сэра Тристрама, и с ним сел Говернал, и взял сэр Тристрам с собой свою арфу. Так спустили его на воду, чтобы плыть под парусом в Ирландию.

И вот по воле счастливого случая приплыл он в Ирландию под самые стены того замка, где жили король с королевой.

Очутившись у берега, сел он на своем ложе и сыграл на арфе веселую мелодию – и столь чудесной мелодии не слыхивал в Ирландии ни один человек. Когда узнали об этом король с королевой, что прибыл к ним недужный рыцарь, столь искусно владеющий арфой, король тут же послал за ним, повелел. осмотреть его рану, а потом спросил его имя. И ответил он ему так:

– Я родом из страны Лион, мое имя Трамтрист, рану же эту я получил в поединке, сражаясь в защиту одной дамы.

– Ну, да поможет, мне Бог, – сказал король Ангвисанс, – в этой стране вы получите всякое лечение, в каком будет вам нужда. Мы же совсем недавно понесли в Корнуэлле потерю величайшую, какую когда-либо случалось понести королю. Там потерял я рыцаря, который был лучшим рыцарем в мире. Звали его сэр Мархальт, благороднейший рыцарь и рыцарь Круглого Стола.

И он поведал сэру Трамтристу о том, как был убит сэр Мархальт. А сэр Трамтрист притворился, будто сочувствует королю, а ведь он сам знал, как это было, получше, чем король.

 

9

 

Потом в знак великой милости король поручил Трамтриста уходу и заботе своей дочери, которая владела чудесно лекарским искусством.[89] Она же, осмотрев его рану, нашла в ней на дне яд и от того яда его со временем исцелила.

И тогда сэр Трамтрист воспылал великой любовью к Изольде Прекрасной, ибо она была в то время первой красавицей изо всех дам и девиц на свете. Трамтрист обучил ее игре на арфе, и она стала питать к нему благосклонность.

А в ту пору находился в их стране сэр Паломид-Сарацин, королем и королевой он был обласкан, и каждый день являлся он к Прекрасной Изольде и приносил ей богатые дары, ибо горячо ее любил. Все это видел Трамтрист, а он знал сэра Паломида как благороднейшего рыцаря и могучего бойца. И оттого, конечно, сэр Трамтрист воспылал к сэру Паломиду сильной враждой, ибо от Прекрасной Изольды он узнал, что сэр Паломид намерен ради нее принять крещение. Так родилось, великое соперничество между Трамтристом и сэром. Паломидом.

А в это время как раз король Ангвисанс разослал по стране возгласить о великом турнире, который он давал в честь одной дамы, носившей ими Владетельницы Земель, которая была близкой сродницей королю. Кто на том турнире одержит победу, тот через четыре дня станет ее мужем и получит все ее владения.

И был возглашен тот клич по всей Англии, Уэльсу и Шотландии, а также во Франции и Бретани.

И вот однажды случилось, что Прекрасная Изольда пришла к Трамтристу и поведала ему о том. турнире. И сказал он ей в ответ:

– Прекрасная дама, я ведь совсем еще слаб, быть бы мне сейчас мертвым, когда бы не ваша доброта. Чего же, прекрасная дама, вам угодно от меня на этом турнире? Вы же знаете, госпожа моя, что я не в силах держать копье.

– Ах, Трамтрист! – отвечала Прекрасная Изольда. – Неужели не хотите вы выступить на турнире? Ведь мне доподлинно известно, что там выступит сэр Паломид и явит все свое воинское искусство. Вот почему, сэр Трамтрист, я умоляю вас принять участие в турнире, ибо иначе первенство непременно достанется сэру Паломиду.

– Госпожа, что до этого, то это вполне возможно, ибо он прославленный рыцарь, я же еще рыцарь молодой, совсем недавно принявший посвящение, и, как видите, в первом же поединке, который я провел, довелось мне получить жестокую рану. Но если бы вы согласились быть моей дамой; я тогда принял бы участие в турнире, но только с одним условием: вы должны сохранить все в тайне, дабы ни одна душа не ведала о моем намерении выступить, кроме вас и тех, кому вы доверяете, и тогда я готов ради вас подвергнуть жалкую мою особу опасностям турнира, пусть только сэр Паломид не знает, когда я явлюсь.

На что сказала ему Прекрасная Изольда:

– Уж вы постарайтесь, я же, – сказала Прекрасная Изольда, – изыщу способ раздобыть вам доспехи и коня по моему выбору. – Как вы желаете, так тому и быть, – молвил сэр Трамтрист. – Я буду к вашим услугам.

И вот в день первый турнира прибыл туда сэр Паломид с черным щитом, и столь многих рыцарей сокрушил он в поединках, что яарод просто диву давался, ибо он одолел сэра Равейна, Гахериса, Агравейна, Багдемагуса, Кэя, Додинаса Свирепого, Саграмура Желанного, Гунрета Низкорослого и Грифлета по прозвищу Сын Божий, – всех их в тот первый день поверг сэр Паломид на землю. После того рыцари стали бояться сэра Паломида, многие называли его Рыцарем верного Щита, так что сэр Паломид стяжал себе великую славу.

Тогда пришел король Ангвисанс к Трамтристу и спрашивает, отчего не выходит он биться в поединках.

– Сэр, – тот отвечал, – я совсем недавно был жестоко ранен и еще не решаюсь подвергаться опасностям.

Но в это время прибыл к ним тот самый паж, что некогда был послан к сэру Тристраму дочерью короля Французского, и, увидев сэра Тристрама, пал ниц у его ног. И Изольда Прекрасная заметила, как приветствовал паж Трамтриста. Но сэр Тристрам поспешил навстречу пажу – а он звался Эб Достославный – и просил его от всей души ни в коем случае не открывать его имени.

– Сэр, – отвечал Эб, – я не открою никому вашего имени, покуда вы сами не прикажете.

 

10

 

После того спросил его сэр Тристрам, что он делает в этих краях.

– Сэр, – тот отвечал, – я прибыл сюда с сэром Гавейном, чтобы здесь получить посвящение в рыцари, и, если будет на то ваша милость, я хотел бы принять посвящение от ваших рук.

– Хорошо, ждите меня тайно завтра, и я на турнирном поле возведу вас в рыцари.

А у Изольды Прекрасной зародилось подозрение, что Трамтрист – на самом деле другой человек, славный и доблестный рыцарь, и оттого она возрадовалась и воспылала к нему еще большей любовью, ибо полагала, что он – знаменитый лорд.

Вот на следующее утро сэр Паломид вновь изготовился и выехал, на турнирное поле, как в первый день, и он успел одолеть и повергнуть наземь Короля-с-Сотней-Рыцарей и короля скоттов. Между тем Изольда Прекрасная снарядила сэра Трамтриста и выпустила его тайно в задние ворота, и он в белых доспехах и на белом коне выехал на турнирное поле, словно светлый ангел. Увидел его сэр Паломид, наставил на сэра Тристрама копье свое, а тот на него, сшиблись – и сэр Тристрам опрокинул сэра Паломида наземь.

Поднялся тут среди народа великий шум – одни толковали: «Упал сэр Паломид!», другие твердили: «Упал Рыцарь Черного Щита!» А уж Прекрасная Изольда от души радовалась. Сэр же Гавейн с девятью товарищами меж собой дивились: кто бы это мог быть, повергнувший наземь сэра Паломида? И ни один там не вызвался вести поединок с Трамтристом, но все – от велика до мала – признали его победителем.

После того сэр Тристрам посвятил в рыцари Эба и велел ему выступить, и тот выказал в тот день немало мужества и доблести. С тех пор сэр Эб навсегда остался при сэре Тристраме.

А сэр Паломид, очутившись на земле, уж конечно испытал горький стыд и как мог незаметно удалился затем с турнирного поля. Но это увидел сэр Трамтрист и пустился на коне за ним вослед. Он скоро настиг сэра Паломида и крикнул ему, чтобы тот обернулся, ибо лучше им еще раз схватиться, прежде чем он уедет. И вот развернул коня сэр Паломид, и замахнулись они друг на друга мечами. Но с первого же удара сэр Тристрам сокрушил сэра Паломида: он такой удар нанес ему по голове, что тот рухнул наземь. Тут сказал ему сэр Тристрам, чтобы он сдавался и исполнил его волю, иначе же быть ему убитым. И при виде лица его устрашился сэр Паломид ударов его меча и согласился на все, чего он от него потребует. – Хорошо же, – говорит сэр Трамтрист. – Вот что я вам повелю: прежде всего под страхом смерти отступитесь от моей дамы Изольды Прекрасной и не смейте ни под каким видом более ее преследовать, а кроме того, начиная с сегодняшнего дня целый год и один день вы не должны носить никакого оружия, ни воинских доспехов. Итак, клянитесь мне в этом, иначе же вы умрете! – Увы! – молвил сэр Паломид, – я опозорен навсегда!

И он поклялся во всем, чего потребовал от него сэр Тристрам. А потом со зла и обиды разрезал на себе доспехи и выбросил их прочь. Сэр же Тристрам повернул назад и поехал к замку, где жила Прекрасная Изольда. По дороге повстречалась ему девица, и она спросила у него, как ей найти сэра Ланселота, завоевателя Замка Плачевной Стражи.[90] И еще Она спросила сэра Тристрама, кто он сам таков, ибо ей говорили, что это он сокрушил сэра Паломида, от которого прежде потерпели поражение десятеро рыцарей Артура. Девица просила сэра Тристрама открыть ей, кто он такой и уж не он ли и есть сэр Ланселот Озерный, ибо она полагала, что, кроме сэра Ланселота, ни одному рыцарю в мире не под силу такие подвиги.

– Да будет ведомо вам, любезная девица, что я не сэр Ланселот, мне далеко до его доблести. Но все в воле Божией; Господь Бог может еще сделать меня столь же славным рыцарем, как и сэр Ланселот.

– В таком случае, любезный рыцарь, подымите ваше забрало.

Когда же она увидела его лицо, то нашла, что красивее не случалось ей видеть мужского лица и рыцаря любезнее она не встречала. Но убедившись в том, что это не сэр Ланселот, девица простилась с ним и поехала своей дорогой.

А сэр Тристрам тайно подъехал к задним воротам, где дожидалась его Прекрасная Изольда, и она обрадовалась его возвращению и возблагодарила Господа за его воинскую удачу.

А в скором времени король с королевой и все при дворе уже догадались, что это сэр Трамтрист был победителем сэра Паломида, и тогда все стали почитать его еще более, нежели прежде.

 

11

 

Так прожил там сэр Трамтрист долго, ласкаемый королем и королевой и в особенности Прекрасной Изольдой.

И вот однажды королева с Прекрасной Изольдой устроили баню сэру Трамтристу, и, пока он там находился, королева и дочь ее Изольда обошли все его покои в отсутствие Говернала и Эба, которые прислуживали Трамтристу. Увидела королева его меч, лежащий на его ложе, и, по несчастью, она извлекла меч из ножен и долго его разглядывала. Они обе любовались прекрасным мечом, но на лезвии его, в полутора футах от острия, был выщерблен большой кусок стали. И когда королева заметила эту щербину на мече, вспомнила она о том обломке меча, что застрял когда-то в черепе ее брата сэра Мархальта.

– Увы! – сказала она дочери своей Прекрасной Изольде. – Это тот коварный рыцарь, который убил моего брата и твоего дядю.

Изольда при этих ее словах жестоко огорчилась, ибо любила Трамтриста, и уж она-то знала беспощадный нрав матери своей, королевы. Королева же с поспешностью удалилась к себе, раскрыла свой сундук и вынула тот обломок меча, что был извлечен из черепа сэра Мархальта после его смерти. И прибежала она с этим куском стали обратно туда, где лежал меч, и, когда она приложила на место тот кусок стали и железа, совпали его края с краями щербины, как если бы был он выломан только что.

Тут сжала королева яростно меч в руке своей и бросилась со всех ног прямо туда, где сидел Трамтрист в бане. Так бы она и пронзила ему грудь мечом, не окажись там сэра Эба, – он обхватил ее руками и отнял у нее меч, иначе она пронзила бы его насквозь.

Когда же не удалось ей исполнить свою злую волю, побежала она в ярости к своему супругу королю и вскричала так:

– Ах, господин мой! – Она упала перед ним на колени. – Здесь, в вашем доме, находится тот коварный, рыцарь, что убил моего брата и вашего слугу – благородного рыцаря сэра Мархальта!

– Кто он? – вопросил король. – И где он сейчас?

– Сэр, – она отвечала, – это сэр Трамтрист, тот самый рыцарь, которого исцелила моя дочь.

– Увы! – сказал король. – Это меня весьма печалит, ибо он славный рыцарь, какого лучше не довелось мне видеть на турнирном поле. Но повелеваю вам, – так сказал король, – не поддерживать с ним никаких сношений и предоставить это дело мне.

С тем отправился король в покои сэра Трамтриста, а тот был уже у себя, и король застал его уже во всем облачении, готового сесть на коня. И увидев, что он облачен в доспехи и готов сесть в седло, сказал король так: – Нет, Трамтрист, негоже тебе будет выступить против меня. Вот что сделаю я ради моей чести и любви к тебе – ведь покуда ты находишься при моем дворе, мне не будет чести убить тебя, и потому я позволю тебе покинуть мой двор невредимым, но при одном условии: ты откроешь мне, кто был твой отец и как твое имя, и признаешься, не ты ли это убил сэра Мархальта, моего брата.

 

12

 

– Сэр, – отвечал Трамтрист, – сейчас я расскажу вам всю правду. Мой отец – сэр Мелиодас, король страны Лион, а мать мою звали Елизаветой, она была сестрой королю Корнуэльскому Марку. Моя мать умерла, родив меня, в лесу, и по этой причине она перед тем, как умереть, повелела дать мне при крещении имя Тристрам. Я же, не желая быть узнанным в здешней стороне, перевернул мое имя и назвался Трамтрист. Сражался же я за страну мою Корнуэлл, за дядю моего и чтобы избавить Корнуэлл от дани, которую вы много лет с него взимали.

И знайте, – сказал сэр Тристрам королю, – я вышел на бой за моего дядю короля Марка и за страну мою Корнуэлл. но также и для того, чтобы добыть себе воинской чести, ибо в тот самый день, когда я бился в поединке с сэром Мархальтом, я как раз получил посвящение в рыцари и до того никогда еще ни с одним рыцарем не вступал в поединок. И он пошел от меня живой, оставив мне щит свой да меч.

– Да поможет мне Бог! – сказал король. – Мне не в чем упрекнуть вас: вы поступили, как надлежит рыцарю, ваш долг был выступить в том поединке и добыть себе чести, ибо так и полагается рыцарям. Но при всем этом моя честь не позволяет мне долее принимать вас в моей земле, не то я вызову недовольство многих моих баронов, и жены моей, и моих сородичей.

– Сэр, – отвечал сэр Тристрам, – я благодарю вас за доброту вашу и милость, что оказывали вы мне, пока я здесь находился, и за ту великую доброту, какую явила мне госпожа моя ваша дочь. Может быть, – сказал сэр Тристрам, – оттого, что оставите меня в живых, вы еще выиграете больше, чем если бы обрекли меня на смерть, ибо, может статься, на просторах Англии я еще когда-нибудь сослужу вам службу, и вы рады будете, что оказали мне некогда милость. А кроме того, я даю слово, как есть я верный рыцарь, всегда и всюду, где бы я ни был, и в правом деле, и в неправом, оставаться слугой и рыцарем госпожи моей вашей дочери и неизменно исполнять по ее воле все, что только под силу рыцарю. И еще я прошу вашего милостивого соизволения на то, чтобы мне проститься с госпожой моей вашей дочерью и со всеми баронами и рыцарями.

– Я даю вам мое соизволение, и с охотою, – молвил король.

И отправился сэр Тристрам к Прекрасной Изольде и с нею простился. И рассказал ей при этом, кто он таков и как одна женщина ему предсказала, что он никогда не исцелится, покуда не окажется в той земле, где был составлен яд.

– Так что смерть моя была уже совсем близка, и только ваша доброта меня спасла.

– Ах, любезный рыцарь, – сказала Прекрасная Изольда. – Сколь горька мне разлука с тобою! Ибо никогда не встречала я человека более достойного моего доброго расположения.

И с тем она прегорько заплакала.

– Госпожа моя, – сказал сэр Тристрам, – помните, что мое имя – сэр Тристрам Лионский, что я сын короля и рожден королевой. И я даю вам свое верное слово, что всегда, до конца дней моей жизни, буду вашим рыцарем.

– Грамерси, – молвила Прекрасная Изольда. – Я же в ответ даю вам слово, что семь лет ни за кого не выйду замуж без вашего на то соизволения; я выйду лишь за того, за кого будет ваша воля мне выйти, и никому не стану женою, если не будет на то вашего, согласия.

Тут сэр Тристрам дал ей кольцо, а она ему в обмен другое, и он простился с ней и вышел во двор к баронам.

И там он простился со всеми, от велика до мала, и так говорил громко к ним ко всем:

– Благородные лорды, наступило мне время с вами расстаться. Если есть среди вас кто-либо, мною обиженный, претерпевший от меня оскорбление, пусть выскажет сейчас свою обиду; и перед тем, как мне уехать, я постараюсь возместить ее по моим силам. И если есть среди вас кто-либо, замысливший причинить мне зло, или сказать обо мне дурное, или за спиной у меня опозорить, пусть говорит сейчас или никогда, и я грудью готов отстоять мою правоту, готов встретиться с ним сейчас лицом к лицу! Но все они стояли молча – ни один среди них не промолвил ни слова. А между тем были там рыцари из королевиных родичей, из родичей сэра Мархальта, но они не отважились выступить против сэра Тристрама.

 

13

 

И отбыл сэр Тристрам и сел на корабль и с попутным ветром приплыл в Тинтагиль, что в Корнуэлле. Там король Марк пребывал в здравии и благоденствии, и, когда ему принесли известие, что возвратился сэр Тристрам, исцеленный от своих ран, король Марк возрадовался от души, и с ним все бароны.

А спустя немного времени сэр Тристрам поехал к своему отцу, королю Мелиодасу, и там король с королевой встретили его так радушно, как только могли. Король Мелиодас и его королева щедро одарили сэра Тристрама от своих земель и богатств. Но потом, с соизволения отца, он возвратился ко двору короля Марка. Там долгое время жил он в довольстве и радости, но под конец между сэром Тристрамом и королем Марком родилась ревность и вражда, ибо им обоим полюбилась одна дама, жена графа, который звался сэр Сегварид. А той даме полюбился весьма сэр Тристрам, и он ее тоже полюбил, ибо она была собой весьма прекрасна, и сэр Тристрам это отлично видел. Но когда об том проведал король Марк, он жестоко возревновал, ибо королю Марку эта дама тоже была весьма по душе.

И вот, случилось однажды, что дама послала карлика к сэру Тристраму, прося его, если он и вправду ее любит, чтобы он провел с ней следующую ночь. И также наказала она, чтобы он явился к ней не иначе как в полном вооружении, ибо ее муж был известен как доблестный рыцарь. Сэр Тристрам отвечал карлику и сказал:

– Передайте мой поклон госпоже моей и скажите ей, что. я не премину к ней явиться и буду с нею в указанный ею срок. И с тем отбыл карлик.

Но король Марк заметил, что карлик был у сэра Тристрама с поручением от Сегваридовой жены. И тогда он послал за карликом, и, когда тот явился, он заставил его силой открыть все, как и с чем был он послан к сэру Тристраму. И тот ему все открыл.

– Ну, хорошо, – сказал король Марк. – Отправляйся теперь куда хочешь, но смотри под страхом смерти не говори ни слова о том, что беседовал со мною.

И карлик пошел прочь, а король Марк в ту самую ночь, что назначена была у Сегваридовой жены с сэром Тристрамом, вооружился, собрался и с двумя доверенными рыцарями выехал на дорогу. И поскакали они и остановились у дороги подстерегать сэра Тристрама. Вот скачет сэр Тристрам с копьем в руке. Выскочил на него вдруг король Марк и его двое рыцарей, все трое с копьями на него ударили, и король Марк нанес сэру Тристраму в грудь под сосцом глубокую рану. Тут наставил сэр Тристрам копье свое и, разогнавшись, так ударил короля Марка, что тот рухнул наземь, жестоко разбился и так и остался лежать без чувств – немало прошло времени, прежде чем он снова пришел в себя. А сэр Тристрам бросился меж тем на одного рыцаря, потом на другого и обоих их поверг замертво на сырую землю.

 

14

 

После этого поскакал сэр Тристрам, сильно раненный, к своей даме и нашел ее у задних ворот, где она его поджидала, и она встретила его весьма радостно, и они заключили друг друга в объятья. Она приказала поставить коня его в лучшее стойло, а затем помогла ему снять доспехи, и потом они поужинали и, не откладывая, улеглись в постель с превеликой радостью и удовольствием. И в пылу страсти он забыл и думать о той глубокой ране, что нанес ему король Марк, и окровянил сэр Тристрам и простыни, и одеяло, и подушки, и наволоки.

Но в скором времени явился туда ее человек и предупредил, что ее супруг и господин сэр Сегварид совеем уже близко, на расстоянии выстрела из лука. Тогда она велела сэру Тристраму скорее подыматься, и он поспешно облачился в доспехи, взял своего коня и ускакал. А тем временем и муж ее сэр Сегварид явился домой и, заметив, что постель его вся в беспорядке, осмотрел ее при свете свечи и увидел, что в ней недавно лежал раненый рыцарь.

– А, коварная предательница! – воскликнул он. – Почему ты мне изменила?

С тем он выхватил меч и сказал:

– Если только не признаешься, кто здесь с тобой был, ты теперь же умрешь!

– Ax, господин мой, пощадите! – вскричала дама и воздела кверху ладони. – Не убивайте меня, и я вам открою, кто здесь был.

А Сегварид ей в ответ:

– Говори, да смотри только – правду!

И она со страху призналась:

– Здесь был со мной сэр Тристрам, и по пути ко мне сюда он был сильно ранен.

– А, коварная изменница! Куда же он теперь делся?

– Сэр, – отвечала она, – он облачился в доспехи и ускакал прочь, но не мог еще отъехать и полумили.

– Что ж, отлично, – сказал Сегварид.

И он быстро облачился в доспехи, вскочил на коня и помчался в погоню за сэром Тристрамом по дороге на Тинтагиль. И в скором времени его нагнал. Вот окликнул он его:

– Обернись, коварный рыцарь!

И с тем ударил Сегварид сэра Тристрама копьем, но вдребезги раскололось его копье, и тогда он выхватил меч и обрушил его со всей силой на сэра Тристрама.

– Сэр рыцарь, – молвил сэр Тристрам, – мой совет вам: больше не замахивайтесь! Но как бы то ни было, за обиду, что я вам причинил, я готов терпеть ваши удары, сколько хватит моего терпения.

– Ну нет, – отвечал Сегварид, – этому не бывать. Либо ты сейчас умрешь, либо я!

Тогда обнажил сэр Тристрам свой меч и погнал на него коня во весь опор и так рассек ему тело до пояса, что тот замертво рухнул на землю.

А сэр Тристрам там его и оставил и поехал дальше. Он возвратился в Тинтагиль и тайно лег у себя, ибо не хотел, чтобы знали, что он ранен. Сегваридовы же люди поехали за своим хозяином и привезли его домой на его щите; и там долго он пролежал, прежде чем зажила его рана и он опять стал здоров.

Но и король Марк тоже не хотел, чтобы сделалось известно, как он ночью подкараулил и напал на сэра Тристрама; а что до сэра Тристрама, то он и не знал, что это был король Марк. И вот король явился к нему словно бы проведать и утешить его, больного. Но до конца дней своих король Марк больше уже не любил сэра Тристрама. Так что с тех пор хоть и говорились ласковые речи, любви уже меж ними не было.

Так продолжалось много дней и недель, и обида, нанесенная Тристрамом, была забыта, ибо сэр Сегварид не отваживался вызвать сэра Тристрама на поединок из-за его славной доблести, да еще и потому, что он приходился племянником королю. И поэтому он оставил дело так, ибо тот, кто втайне потерпел оскорбление, не хочет, чтобы позор его сделался явным.

 

15

 

И вот однажды случилось, что славный рыцарь сэр Блеоберис Ганский, родной брат сэру Бламуру Ганскому и близкий родич славного рыцаря Ланселота Озерного, этот самый сэр Блеоберис прибыл ко двору короля Марка и испросил милость у короля, чтобы король Марк исполнил одно его желание и отдал ему то, что приглянется ему у них при дворе.

Услышав такую просьбу, подивился король Марк, но потому, что был тот рыцарем Круглого Стола и слава его была велика, он согласился исполнить, что он просит.

И тогда сказал сэр Блеоберис:

– Я желаю получить прекраснейшую даму при вашем дворе, какую изберу.: – Я теперь уже не могу вам отказать, – отвечал король Марк. – Выбирайте на свой страх. И сэр Блеоберис как раз и выбрал Сегваридову жену, взял ее за руку и пошел с нею оттуда прочь. Он сел на коня, а ее посадил позади своего пажа, и поскакали они своей дорогой.

Когда услышал сэр Сегварид, что жену его увез рыцарь короля Артура, тут же он облачился в доспехи и поскакал в погоню, чтобы спасти свою жену.

А после отъезда сэра Блеобериса король Марк и все при его дворе негодовали на то, что тот взял и увез эту даму.

И были там дамы, которые знали о любви, что существовала между нею и сэром Тристрамом, и что сэр Тристрам был ей милее всех других рыцарей. И одна из тех дам стала поносить сэра Тристрама и упрекать его в трусости, говоря, что он опозорил рыцарское звание, раз у него на глазах силой увезли даму от двора его дяди. Да еще, думала она про себя, ту, с которой у него нежная любовь.

Но сэр Тристрам отвечал ей так:

– Прекрасная дама, не мое это дело – биться при таком случае в поединке, когда присутствует ее супруг и господин. Вот если бы случилось так, что ее супруга здесь не было, тогда ради чести этого двора я, быть может, выступил бы ее защитником. Или если сэра Сегварида постигнет неудача, я, возможно, еще побеседую с этим добрым рыцарем, прежде чем он покинет пределы нашей страны.

Но в скором времени прибыл ко двору оруженосец сэра Сегварида и возвестил, что их господин побит и изранен и уже при последнем издыхании – он хочет отбить у сэра Блеобериса свою жену, но тот его опрокинул и жестоко изранил.

Огорчился король Марк таким вестям, и с ним весь двор. Когда же сэр Тристрам об том услыхал, он устыдился и горько опечалился, и в тот же миг он облачился в доспехи и уселся верхом на коня своего, а Говернал, его слуга, вез за ним щит и копье.

Скачет сэр Тристрам во весь опор, а навстречу ему сэр Андрет, его родич, посланный королем Марком нагнать и привести двух рыцарей короля Артура, которые проезжали через их страну в поисках приключений.

Увидел сэр Тристрам сэра Андрета и спрашивает:

– Какие вести везете, кузен?

– Да поможет мне Бог, – отвечал сэр Андрет, – хуже у меня вестей не бывало, ибо вот я по велению короля Марка отправился, чтобы привести к нему двух рыцарей короля Артура, но первый же из них двоих меня побил и поранил и даже не стал меня слушать.

– Любезный кузен, – сказал сэр Тристрам, – езжайте своей дорогой, я же если встречу их, то, быть может, еще им за вас отомщу. И сэр Андрет поскакал дальше в Корнуэлл, а сэр Тристрам поехал вдогонку за теми двумя рыцарями, из коих одного звали Саграмур Желанный, другого же имя было сэр Додинас Свирепый.

 

16

 

Вот в недолгом времени увидел их сэр Тристрам впереди себя: скачут два добрых рыцаря, один другого виднее.

– Сэр, – говорит Говернал своему господину, – мой совет вам: не вступайте с ними в бой, ведь это – два прославленных рыцаря от Артурова двора.

– Что до этого, – отвечал сэр Тристрам, – то не сомневайся, в бой я с ними двумя вступлю непременно, дабы умножить мою честь и славу, ведь уже много дней, как я не занимался бранным делом.

– Поступайте как знаете, – сказал Говернал.

Тогда окликнул их вдруг сэр Тристрам и спросил, откуда они и куда направляются и что делают в этих краях. А сэр Саграмур оглядел сэра Тристрама с презрением, лишь усмехнулся его речам и вместо ответа его спрашивает:

– А вы, сэр, корнуэльский рыцарь?

– Отчего вы это спрашиваете? – говорит сэр Тристрам.

– А оттого, что редко бывает, чтобы вы, корнуэльские рыцари, являли доблесть в бранном деле, – отвечает сэр Саграмур. – Еще и двух часов не прошло, как с нами тут повстречался один из ваших корнуэльских рыцарей. На словах-то он воин хоть куда, а на деле-то и оглянуться не успел – оказался на земле. И думается мне, – так сказал сэр Саграмур, – что и вам достанется тот же трофей.

– Любезные лорды, – сказал сэр Тристрам, – кто знает, быть может, я успешнее сумею выстоять против вас. И хотите вы того или нет, я буду с вами сражаться, ибо побитый вами рыцарь приходится мне сородичем. А потому покажите-ка себя как можете! И знайте: если только не приложите вы стараний, быть тогда вам обоим побитыми одним корнуэльским рыцарем!

Как услышал сэр Додинас Свирепый такие его слова, он схватил копье и говорит:

– Сэр рыцарь, держись!

И они разъехались и с разгону налетели друг на друга, словно гром грянул.

Копье сэра Додинаса раскололось на куски, сэр же Тристрам поразил его сильнее – он опрокинул его и сбросил наземь через круп его коня, Так что тот едва шею не сломал.

Увидел сэр Саграмур, что его товарищ повергнут наземь, и подивился: что же это за рыцарь? Но тут же изготовился, выставил копье и со всей силой ринулся на сэра Тристрама, а тот на него, и сшиблись они, будто гром грянул. Но при этом сэр Тристрам нанес сэру Саграмуру столь могучий удар, что и коня и всадника сокрушил наземь, и тот, упавши, сломал себе бедро.

А сэр Тристрам тогда и говорит:

– Любезные рыцари, довольно ли с вас будет? Нет ли при дворе короля Артура рыцарей покрепче? На позор себе бесчестите вы имя рыцарей Корнуэлла, ибо, глядишь, какой-нибудь корнуэльский рыцарь вас вдруг одолеет.

– Это правда, – отвечал сэр Саграмур, – и мы в этом убедились. Но прошу вас, – сказал сэр Саграмур, – откройте нам, кто вы, я требую от вас этого во имя вашей преданности и верности высокому Ордену Рыцарства.

– Вы заклинаете меня великими вещами, – сказал сэр Тристрам, – и раз вам так угодно, то знайте и помните: я – сэр Тристрам Лионский, сын короля Мелиодаса и родной племянник королю Марку.

Возрадовались те двое рыцарей, что пришлось им встретиться с сэром Тристрамом, и стали они приглашать его к себе в товарищи.

– Нет, – отвечал им сэр Тристрам, – это невозможно, ибо я должен еще сразиться с одним из ваших рыцарей по имени сэр Блеоберис Ганский.

– Да пошлет вам Бог удачи, – сказали сэр Саграмур и сэр Додинас.

И вот простился с ними сэр Тристрам и поехал дальше своей дорогой. Наконец видит: впереди по долине скачет сэр Блеоберис, а с ним и Сегваридова жена едет на лошади позади его оруженосца.

 

17

 

Прибавил сэр Тристрам ходу и их нагоняет.

И говорит сэр Тристрам:

– Стой, рыцарь Артурова двора! Отвези назад эту даму или же отдай ее мне!

– Не сделаю ни того, ни другого, – отвечал сэр Блеоберис. – Нет такого корнуэльского рыцаря, которого я бы побоялся настолько, чтобы уступуть ему даму.

– А что же, – спрашивает сэр Тристрам, – разве корнуэльские рыцари хуже прочих? Вот как раз сегодня, милях в трех отсюда, повстречались мне два ваших рыцаря, и, прежде чем нам расстаться, убедились они, что и в Корнуэлле сыщутся рыцари, которые им обоим ни в чем не уступят.

– Как же их звали? – спрашивает сэр Блеоберис.

– Сэр, они мне сказали, что одного из них зовут сэр Саграмур Желанный, другого же – сэр Додинас Свирепый.

– А! – сказал сэр Блеоберис. – Значит, вот с кем вы повстречались! Да поможет мне Бог, это добрые рыцари и славные бойцы, и, если вы их обоих одолели, значит, не иначе как и сами вы рыцарь доблестный. Но пусть вы и побили их обоих, все равно меня вы не запугаете, и вам придется сначала одолеть и меня, прежде чем вы получите эту даму.

– Тогда защищайтесь! – вскричал сэр Тристрам.

И они разъехались и сшиблись с разгону, точно гром грянул, и один другого повергли наземь вместе с конями. Тогда высвободили они ноги из стремян и стали яростно рубиться мечами и свирепо, то отсюда, то оттуда, отступая и наступая, когда справа, когда слева – и так больше двух часов. И порой бросались друг на друга с такою силой, что валились оба ничком на землю.

Но под конец отступил сэр Блеоберис Ганский на один шаг назад и сказал так:

– Повремени, благородный рыцарь, – попридержи руку и давай побеседуем.

– Говорите что вам угодно, – отвечал сэр Тристрам, – и я, если смогу, вам отвечу.

– Сэр, – сказал Блеоберис, – я хочу знать, откуда вы родом, кто ваши родители и как ваше имя.

– Да поможет мне Бог, – сказал сэр Тристрам, – я не боюсь назвать вам мое имя. Знайте же, что я сын короля Мелиодаса, мать моя была сестрой королю Марку, а мое имя – сэр Тристрам Лионский, и король Марк мне родной дядя.

– Воистину, – сказал сэр Блеоберис, – я счастлив, что встретился с вами, ведь вы – тот самый рыцарь, что убил на острове рыцаря Мархальта, сражаясь с ним один на один за право Корнуэлла не платить дани. И вы же одолели доброго рыцаря сэра Паломида на турнире в Ирландии, когда он один побил сэра Гавейна с девятью товарищами.

– Да поможет мне Бог, – отвечал сэр Тристрам, – знайте, что я и в самом деле тот самый рыцарь. Ну, а теперь, когда я сказал вам, кто я, назовите и вы мне ваше имя.

– С доброй охотою. Да будет вам ведомо, что я – сэр Блеоберис Ганский, а мой брат зовется Бламур Ганский, он известен своей рыцарской доблестью. И оба мы приходимся племянниками с сестринской стороны господину нашему сэру Ланселоту Озерному, который славится как один из лучших рыцарей мира.

– Это правда, – сказал сэр Тристрам, – сэр Ланселот прославлен как не имеющий себе равных в рыцарском вежестве и в рыцарской доблести. И ради него, – сказал сэр Тристрам, – я не стану больше по моей доброй воле биться с вами, ради великой любви, что питаю я к сэру Ланселоту.

– Клянусь, – сказал сэр Блеоберис, – что и я тоже никак не хотел бы биться с вами, и, раз уж вы последовали сюда за мною, чтобы отбить у меня эту даму, я тут же и выкажу вам мое вежество и расположение. Мы поставим ее между нами двоими, и с кем она пожелает поехать: с вами или со мною, – тот пусть и увозит ее с миром.

– Я согласен, – отвечал сэр Тристрам, – ибо мне думается, она захочет оставить вас и поехать со мною.

– А мы вот сейчас увидим, – сказал сэр Блеоберис.

 

18

 

И вот когда ее поставили между ними, она обратилась к сэру Тристраму с такими словами:

– Знай, о сэр Тристрам Лионский, что до недавнего времени ты был тем, кого я всех более на свете любила и на кого полагалась. И я думала, что ты тоже любишь меня больше, чем всех других женщин. Но когда у тебя на глазах этот рыцарь увез меня, а ты не попытался меня спасти, но позволил, чтобы за мной поехал мой муж сэр Сегварид, – тогда я перестала верить в твою любовь. И потому теперь я отказываюсь от тебя и отныне тебя больше не люблю.

И с тем перешла она к сэру Блеоберису. Увидев такое, сильно разгневался на нее сэр Тристрам и застыдился возвращаться один ко двору. Но сэр Блеоберис сказал сэру Тристраму:

– Это ваша вина, из слов этой дамы я понял, что она изо всех рыцарей на земле всех более верила вам, вы же, как она говорит, обманули ее веру. Насильно, я знаю, никого не удержишь, но я, чем причинять вам огорчения, готов уступить ее вам, если только она согласна.

– Ну нет, – сказала дама, – да поможет мне Иисус, я ни за что с ним не поеду, ибо он, кого я так любила и верила, что и он меня любил, оставил меня в нужде. И потому, сэр Тристрам, – так сказала она, – скачи, откуда приехал, ибо хоть ты и одолел этого рыцаря, как тому и быть должно, однако я с тобой не поеду. Я буду просить этого рыцаря, столь любезного и благородного, чтобы, прежде чем покинуть пределы этой страны, он отвез меня в обитель, где лежит мой господин сэр Сегварид.

– Да поможет мне Бог, – сказал сэр Блеоберис, – пусть будет вам ведомо, добрый рыцарь сэр Тристрам, ведь это король Марк даровал мне право выбрать, что мне захочется при его дворе, и мне всего более приглянулась эта дама – хоть она и повенчана и у нее есть супруг и господин, – однако теперь, когда я исполнил назначенный мне рыцарский подвиг, я отправлю ее назад к мужу, и в особенности из любви к вам, сэр Тристрам. А если бы она согласилась поехать с вами, я бы ее вам отдал.

– Я благодарю вас, – сказал сэр Тристрам. – Я же по ее милости впредь буду знать, каких женщин любить, каким дамам верить. Ведь будь ее супруг сэр Сегварид в отсутствии, я бы первый последовал за вами. Однако теперь, раз она меня отвергла, я уж точно буду знать, кого можно любить, на кого полагаться.

С тем простились они и разъехались – сэр Тристрам возвратился в Тинтагиль, а сэр Блеоберис поехал в ту обитель, где лежал сэр Сегварид, страдая от тяжких ран, и там он вернул ему жену и ускакал прочь, как благородный рыцарь.

И при виде жены своей утешился сэр Сегварид. А она поведала ему о том, как сэр Тристрам бился с сэром Блеоберисом в жестоком поединке и заставил того привезти ее назад.

Приятно было сэру Сегвариду, что сэр Тристрам столько для него сделал; а дама поведала и королю Марку, как проходил бой между сэром Тристрамом и сэром Блеоберисом.

 

19

 

И тогда король Марк задумал в сердце своем любым способом погубить сэра Тристрама, и измыслил он про себя отправить сэра Тристрама в Ирландию со сватовством к Прекрасной Изольде. Ибо сэр Тристрам так восхвалял ее красоту и добрый нрав, что король Марк объявил о своем намерении взять ее себе в жены. И с этим поручением просил он сэра Тристрама отплыть в Ирландию. А все это было лишь затем, чтобы сэра Тристрама там убили.[91] Но ни опасности, ни угроза гибели не склонили сэра Тристрама отказаться от поручения, данного ему его дядей. И вот он собрался в дорогу, снарядился самым достойным образом – он взял с собою самых видных рыцарей, каких только можно было найти при дворе, в самом лучшем по обычаям тогдашних времен облачении.

Вот сел сэр Тристрам со своей дружиной на корабль и вышел в море. Но в открытом море разразилась вдруг буря и пригнала их обратно к берегу Англии. Прибило их под самые стены Камелота, и не было меры их радости, когда удалось им причалить. Вышли они на берег, сэр Тристрам тут же разбил шатер на Камелотской земле и повесил на шатер свой щит.

В тот же день проезжали там двое рыцарей короля Артура: один был сэр Эктор Окраинный, а другой – сэр Морганор. Эти двое ударили в щит и стали вызывать его, чтобы вышел он из шатра и сразился с ними, если он пожелает.

– Сейчас получите ответ, – отозвался сэр Тристрам, – лишь чуть-чуть повремените.

Он изготовился к бою и сначала сбил наземь сэра Эктора, а вслед за ним и сэра Морганора – обоих одним копьем, и они жестоко расшиблись. И, лежа на земле, стали они спрашивать, кто он таков и рыцарь какой страны.

– Любезные лорды, – отвечал сэр Тристрам, – да будет вам известно, что я из Корнуэлла.

– Увы! – сказал сэр Эктор. – Позор мне, что меня одолел корнуэльский рыцарь!

И в сердцах сэр Эктор сорвал с себя доспехи, отбросил их прочь и пошел пешком, не желая садиться на коня.

 

20

 

А как раз случилось, что братья сэр Блеоберис Ганский и сэр Бламур Ганский в это время передали от короля Артура наказ королю Ирландии Ангвисансу явиться к Артурову двору под страхом лишения королевской милости – если в тот самый день, условленный и назначенный, он не явится, то потеряет король Ирландии все свои земли.

Но в тот день получилось так, что ни сам король Артур, ни сэр Ланселот не могли присутствовать на суде, ибо король Артур был с сэром Ланселотом в Замке Веселой Стражи. И потому король Артур назначил короля Карадоса и короля скоттов быть в тот день судьями.

И вот когда съехались короли в Камелот, король Ангвисанс Ирландский явился, дабы увидеть своих обвинителей. И выступил против него сэр Бламур Ганский и обвинил Ирландского короля в измене – что он предательски убил у себя при дворе их сородича. Король от таких речей совсем смешался, ибо до того, как он прибыл в Камелот, он и не знал даже, что за причина была королю Артуру за ним посылать. Но выслушав все, чти тот против него пожелал сказать, король понял, что иного ему пути нет, как только ответить на обвинения по-рыцарски. Ибо в те времена был такой обычай, что всякий, кого обвиняли в измене или убийстве, должен был сразиться за свою правоту один на один или же найти другого рыцаря, который бы за него сразился. А убийства в те времена почитались за измену.

И потому, узнав, каковы возведенные на него обвинения, король Ангвисанс пал духом, ибо он знал, что сэр Бламур Ганский – рыцарь доблестный. Но долго думать об ответе ему было нечего. Судьи назначили ему явиться с ответом на третий день. А покуда он отбыл в свои покои.

В один из этих дней проезжала мимо Тристрамова шатра дама, горько о чем-то убиваясь.

– Что с вами? – спросил ее сэр Тристрам, – отчего вы так убиваетесь?

– Ах, любезный рыцарь! – отвечала дама. – Если какой-нибудь благородный рыцарь мне не поможет, я опозорена! Одна знатная дама послала меня отвезти в дар сэру Ланселоту прекрасный щит, богато изукрашенный, но неподалеку отсюда мне повстречался какой-то рыцарь, он сбросил меня с лошади и отнял у меня щит.

– Ну что ж, госпожа моя, – сказал сэр Тристрам, – уж хотя бы ради господина моего сэра Ланселота я добуду вам этот щит – или же буду побежден в поединке.

С тем сел сэр Тристрам на коня и спрашивает даму, в какую сторону поскакал тот рыцарь. Она указала ему, и он помчался вдогонку. В недолгом времени нагнал он рыцаря и потребовал от него, чтобы он воротился назад и отдал даме щит.

 

21

 

Но рыцарь тотчас же поворотил коня и изготовился к бою, и тогда сэр Тристрам нанес ему мечом такой удар, что он покатился на землю, и после этого он сдался сэру Тристраму.

– Ах так? Тогда поезжай назад и возврати щит даме! – сказал сэр Тристрам.

И тот послушно сел на своего коня и поскакал рядом с сэром Тристрамом, а сэр Тристрам по дороге спрашивает, как его имя.

– Сэр, – тот отвечал, – я зовусь Брюс Безжалостный.

А возвратив даме щит, он сказал:

– Сэр, этим все поправлено.

И тогда сэр Тристрам его отпустил, о чем впоследствии горько раскаялся, ибо тот был заклятым врагом многим добрым рыцарям Артурова двора.

Вскоре после того пришел к нему в шатер слуга его Говернал и рассказал о приезде короля Ангвисанса Ирландского и о том что он попал в беду: и рассказал он ему, как тот был призван ко двору и обвинен в убийстве.

– Да поможет мне Бог, – молвил сэр Тристрам, – это лучшая весть, какую я слышал за последние семь лет. Ибо теперь королю Ирландии будет нужда в моей помощи. Ведь я думаю, едва ли найдется в этой стране рыцарь, не принадлежащий к Артурову двору, который отважился бы вступить в поединок с сэром Бламуром Ганским. Я же, чтобы завоевать любовь короля Ирландии, возьму этот поединок на себя. И потому поручаю тебе, Говернал: отправляйся к королю и это ему передай.

Вот явился Говернал к королю Ангвисансу Ирландскому и приветствовал его с глубоким почтением. Король принял его радушно и спрашивает, зачем он пожаловал.

– Сэр, – тот отвечает, – здесь неподалеку находится один рыцарь, который желает побеседовать с вами. Он поручил мне сказать вам, что его меч к вашим услугам.

– Что же это за рыцарь? – спрашивает король.

– Сэр, это – сэр Тристрам Лионский, он за милости, которые вы ему оказывали в вашей стране, готов отплатить вам здесь.

– Пойдем же, добрый человек, – сказал король, – сведи меня сей же час с сэром Тристрамом.

Сел король на низкорослую лошадь и лишь с малой свитой подъехал к Тристрамову шатру. Увидев короля, сэр Тристрам выбежал к нему навстречу и хотел поддержать его стремя, но король поспешил соскочить с лошади, и они крепко обнялись.

– Благороднейший господин мой, – сказал сэр Тристрам, – я благодарю вас за милости и ласки, что оказывали вы мне в вашей стране! Ведь я еще тогда дал слово сослужить вам службу, если когда-либо эта будет в моей власти.

– Ах, любезный рыцарь, – сказал король сэру Тристраму, – сейчас мне как раз великая нужда в вашей службе, никогда еще ни от кого так не нуждался я в помощи.

– А что так, господин мой?

– Я сейчас вам объясню, – отвечал король. – Я вызван на суд из моей страны держать ответ за одного рыцаря, который приходился родичем славному рыцарю сэру Ланселоту. И за него сэр Бламур Ганский, брат сэра Блеобериса, вызвал меня сразиться с ним или найти взамен себя другого рыцаря. Я же отлично знаю, – сказал король, – что все те, в ком течет кровь короля Бана, как сэр Ланселот и эти двое, все они рыцари искуснейшие и могучие и выиграть бой у них труднее, чем у любого другого рыцаря из ныне живущих.

– Сэр, – сказал сэр Тристрам, – за то доброе расположение, что вы оказывали мне в Ирландии, и ради госпожи моей вашей дочери Изольды Прекрасной я возьму на себя этот поединок, но с двумя условиями: поклянитесь мне, что правда на вашей стороне и не с вашего изволения убит тот рыцарь; и еще, сэр, – так продолжал сэр Тристрам, – после поединка, если по милости Божией я одержу победу, вы в награду отдадите мне то, о чем я вас попрошу.

– Да поможет мне Бог, – отвечал король, – вы получите, что ни попросите.

 

22

 

– Добро, – сказал сэр Тристрам. – А теперь дайте им ответ, что ваш рыцарь готов к бою, ибо я скорее умру, защищая вас чем уступлю и сдамся.

– Я не сомневаюсь в вас, – сказал король, – что вы, если пришлось бы, сразились бы и с сэром Ланселотом Озерным.

– Что до сэра Ланселота, то он славится как лучший и благороднейший из рыцарей в мире, и, уж конечно, рыцари одной с ним крови – достойные мужи и страшатся лишь одного позора. А что до сэра Блеобериса, который приходится братом сэру Бламуру, то с ним я сражался, и потому, клянусь головой, мне не зазорно назвать его добрым рыцарем.

– Сэр, говорят, – сказал король, – что сэр Бламур из них двоих сильнейший.

– Что до этого, то хотя бы и так! Будь он даже лучшим из рыцарей, носящих щит и копье, все равно я не откажусь от поединка.

С тем отправился король Ангвисанс к королю Карадосу и остальным, кто посажены были в тот раз судьями, и объявил им, что нашел рыцаря, готового за него сразиться. Тогда, по велению королей, послали за сэром Бламуром Ганским и за сэром Тристрамом Лионским, дабы при них огласить условия поединка, и, когда они оба явились пред судьями, там собралось в это время множество королей и баронов, и когда увидели они сэра Тристрама, то много о нем было толков, ведь он убил сэра Мархальта, доброго рыцаря, и одолел другого доброго рыцаря – сэра Паломида.

Вот провозглашен был поединок, и разъехались они готовиться к бою.

И сказал сэр Блеоберис брату своему сэру Бламуру:

– Любезный и милый брат, – так сказал он, – помните о том, какого мы рода и кто таков сэр Ланселот Озерный, которому мы приходимся с братниной стороны ни много ни мало как родными племянниками. Никогда еще никто в нашем роду не терпел посрамления в бою, и потому, брат, лучше примите смерть, чем позор!

– Брат, – отвечал сэр Бламур, – не сомневайтесь во мне, я не опозорю мой род. Правда, тот рыцарь, как мне известь почитается одним из лучших, какие живут теперь на свете, но все равно я ему не сдамся и не произнесу ненавистных слов. Может статься, что он повергнет меня наземь своею рыцарской мощью, – тогда пусть он меня убивает, я пощады не попрошу.

– Бог да пошлет вам удачу, – сказал сэр Блеоберис, – ибо вы увидите, что он – самый могучий рыцарь изо всех, с кем вам приходилось сражаться. Уж я-то знаю, я сам бился с ним в поединке.

– Да поможет мне Бог! – сказал сэр Бламур.

И с тем сел он на коня в одном конце поля, а сэр Тристрам – на другом, и они, выставив и уперев копья, сшиблись с разгону, точно гром грянул, и сэр Тристрам, через великую свою мощь, сокрушил сэра Бламура наземь вместе с конем.

Но сэр Бламур тут же высвободил ноги из стремян, вытащил меч и, выдвинув щит перед собою, крикнул сэру Тристраму, чтобы он спешился. – Ибо хоть конь мой меня не выдержал, даст Бог, земля выдержит! Тогда и сэр Тристрам спешился и изготовился к бою, и стали они рубиться яростно, нападая, уклоняясь и нанося множество жестоких ударов, так что все короли и бароны только диву давались, откуда у них силы выстоять такое, ибо они бились, как безумные. Никогда еще до сей поры не видано было, чтобы два рыцаря рубились отчаяннее. Сэр Бламур нападал с таким пылом, что не оставалось и минуты дух перевести, и дивиться можно было, как это у них еще хватает силы держаться на ногах. Вокруг же, там, где они сражались, вся земля была залита кровью. Но вот под конец сэр Тристрам нанес сэру Бламуру по шлему такой удар, что тот так и повалился на бок, сэр же Тристрам стоял недвижно, глядя на него.

 

23

 

И вот, собравшись с силами, сэр Бламур заговорил и сказал так:

– Сэр Тристрам Лионский, прошу тебя, как есть ты благородный рыцарь и лучший боец, какого случалось мне встретить, убей меня, ибо я не хочу жить, даже если б сделали меня владыкой всей земли. Лучше пусть я умру здесь с честью, чем мне жить в позоре. И потому, сэр Тристрам, придется тебе меня убить, иначе ты не выйдешь победителем, ибо я никогда не произнесу ненавистных слов и не попрошу пощады. Так что рази, если смеешь, убей меня – я требую!

Когда услышал сэр Тристрам его столь рыцарственные речи, не знал он в сердце своем, как ему с ним поступить. Помня, какой он крови и с отцовской, и с материнской стороны, и из любви к сэру Ланселоту, он не хотел его убивать. И однако же, ему не было иного выбора, как только заставить его произнести те ненавистные слова либо же убить его.

И вот сэр Тристрам отошел назад и подступил к королям, вершившим суд.

И там он преклонил перед ними колени и заклинал их ради их чести и преданности королю Артуру и ради сэра Ланселота взять решение в свои руки.

– Ибо, любезные лорды, – сказал сэр Тристрам, – достойно всякой жалости и позорно было бы, если бы вон тот благородный рыцарь, что лежит там, был убит, потому что, вы сами слышали, позора он принять не желает. И Бог да не попустит, чтобы смерть или позор пришли к нему от меня. Что же до короля, за которого я сражаюсь, то у него я, как я есть его верный рыцарь и защитник, испрошу пощады для этого рыцаря.

– Да поможет мне Бог, – сказал король Ангвисанс, – ради вас, сэр Тристрам, я согласен поступить, как вы желаете, и я готов от души просить королей, вершащих ныне суд, чтобы они взяли решение в свои руки.

Тогда короли, их судившие, призвали сэра Блеобериса и спросили его совета.

– Лорды, – отвечал сэр Блеоберис, – хоть брат мой и оказался повержен и побежден силой оружия, все же, я знаю, сокрушив его тело, духа его сэр Тристрам не сокрушил; и позора, благодарение Господу, он ныне не претерпел. И чем быть ему опозоренным, я требую, – сказал сэр Блеоберис, – пусть лучше сэр Тристрам его убьет!

– Не бывать этому! – сказали короли. – Ведь оба его противника – и король, и его рыцарь – сжалились над сэром Бламуром за его рыцарственное благородство.

– Лорды, – сказал сэр Блеоберис, – пусть будет по-вашему.

Тогда судьи призвали короля Ирландии, и он оказался в добром расположении и сговорчив. И тогда, по всеобщему решению, сэр Тристрам и сэр Блеоберис подняли с земли сэра Бламура и обоих братьев склонили к примирению с королем Ангвисансом, и они поцеловались и заключили меж собой дружбу навеки.

После этого поцеловались и сэр Тристрам с сэром Бламуром, и они оба поклялись, что ни тот, ни другой из братьев никогда не будет воевать с сэром Тристрамом, и сэр Тристрам дал им такую же клятву. И за тот рыцарственный поединок все в роду сэра Ланселота всегда любили сэра Тристрама.

А после того король Ангвисанс и сэр Тристрам со всеми простились и отплыли в Ирландию с великой торжественностью и веселием. Когда же они прибыли в Ирландию, то король повелел оповестить по всей стране, что сделал для него сэр Тристрам и как это было. И тогда королева и все остальные приняли его с превеликим почтением. Но радость, с какой встретила сэра Тристрама Прекрасная Изольда, не выразить человеческим языком, ибо она любила его больше, чем кого-либо на свете.

 

24

 

И вот однажды король Ангвисанс спрашивает сэра Тристрама отчего он не просит обещанного ему дара. А сэр Тристрам отвечает:

– Да, сейчас настало время. Сэр, вот все, чего я желаю: отдайте мне вашу дочь Изольду Прекрасную, не для меня самого, но для моего дяди, короля Марка, который хочет взять ее в жены, а я дал ему в этом слово.

– Увы! – сказал король. – Я бы отдал все земли, какими владею, чтобы только вы сами на ней женились.

– Сэр, сделай я это – и я буду опозорен на всю жизнь, что оказался неверен своему слову. И потому, – сказал сэр Тристрам, – призываю и вас исполнить обещание, которое вы мне дали, ибо таково мое желание: отдайте мне Прекрасную Изольду, чтобы она поехала вместе со мной в Корнуэлл и стала там женой короля Марка, моего дяди.

– Что до этого, – сказал король Ангвисанс, – то вы ее получите и вольны будете с ней поступить, как захотите. То есть если вы захотите сами на ней жениться, мне это более всего по душе, а отдадите дяде вашему королю Марку – выбор ваш.

И вот, заключая кратко, Изольду Прекрасную собрали в путь – плыть вместе с сэром Тристрамом. Вместе с нею отправилась дама Брангвейна главной ее камеристкой и еще многие служанки – это королева, мать Изольды, послала с нею даму Брангвейну. И еще она и Говернал повезли с собой от королевы напиток, который она им наказала дать королю Марку в самый день свадьбы, чтобы он выпил за Прекрасную Изольду.

– А уж тогда, – так говорила им королева, – они оба будут любить друг друга до конца их дней.

Так был поручен этот напиток даме Брангвейне и Говерналу.

Так отплыл сэр Тристрам от берегов Ирландии, и с ним Прекрасная Изольда. И вот как-то, когда находились они в каюте, случилось, что оба они почувствовали жажду. И видят, стоит подле них золотой фиал, а в нем, на вкус и на вид, благородное вино. Взял сэр Тристрам в руку тот фиал и говорит:

– Госпожа Изольда, вот доброе вино, которое ваша служанка дама Брангвейна и Говернал, мой слуга, держат для себя.

И они оба весело рассмеялись, и испили оба вдоволь того напитка друг за друга, и показалось им, что никогда еще не отведывали они такого доброго вина. Но с первого же глотка они полюбили друг друга такой любовью, какая не кончается никогда – ни в радости, ни в горе. Вот как возникла между сэром Тристрамом и Прекрасной Изольдой любовь, которая продолжалась до конца дней их жизни.

Так плыли они, пока, по воле случая, не приплыли к берегу под стенами замка, который звался Замок Рыданий, и туда они вошли, чтобы передохнуть, ожидая найти там удобный ночлег. Но едва только сэр Тристрам взошел в ворота замка, как все они оказались пленниками, ибо в этом замке был такой обычай, что всякий, кто проезжает мимо вместе с дамой, обязан сразиться с хозяином замка по имени сэр Брюнор. И если победителем окажется этот Брюнор, тогда мимоезжий рыцарь и его дама должны быть убиты, кто бы они ни были. Если же мимоезжий рыцарь возьмет верх над сэром Брюнором, то тогда тот должен умереть, и его дама тоже. И уже много лет держался у них этот обычай, оттого и замок тот именовался Замком Рыданий.

 

25

 

И вот когда сэр Тристрам с Прекрасной Изольдой очутились в темнице, пришел к ним туда какой-то рыцарь с дамой, чтобы их развлечь беседой. Сэр же Тристрам так сказал этому рыцарю и даме:

– Для какой причины владелец этого замка держит нас в заточении? Ибо ни в одном месте, где уважается честь, не приходилось мне встречать такого обычая, чтобы рыцаря с дамой, попросивших приюта, сначала приняли, а потом этих же гостей своих хватали и бросали в темницу.

– Сэр, – отвечал рыцарь, – таков старинный обычай этого замка, чтобы всякий приезжий рыцарь непременно сразился с нашим господином, и кто окажется слабейшим, тому голову долой. А после того, если дама, что с ним приехала, окажется собою безобразнее, чем супруга нашего господина, то и ей отсекут голову долой. Если же она превосходит красотою нашу госпожу, тогда лишится головы владелица этого замка.

– Да поможет мне Бог, – сказал сэр Тристрам, – это безобразный обычай и постыдный. Но на моей стороне одно преимущество, – сказал сэр Тристрам, – моя дама собой уж, во всяком случае, хороша, и она-то по недостатку красоты не лишится головы. Я же, чем лишиться головы, лучше буду биться за свои голову в честном поединке. Сэр рыцарь и вы, прекрасная дама, прошу вас, передайте вашему господину, что завтра с утра я буду готов к бою за себя и за мою даму, если только мне дадут кони моего и доспехи.

– Сэр, – отвечал рыцарь, – обещаю вам, что ваше желание будет исполнено, а потому вы покуда ложитесь на покой, завтра же подымитесь пораньше и будьте готовы, и вы, и ваша дама, ибо вам ни в чем, что вам потребно, не будет недостатка.

И с тем он вышел, а назавтра, рано поутру, этот же самый рыцарь явился к сэру Тристраму и вывел его с его дамой на волю, вручил ему коня и доспехи, его собственные, и наказал ему готовиться к бою, ибо все сословия и общины того герцогства уже собрались на поле наблюдать поединок и суд. И вот явился сэр Брюнор, герцог того замка, и он вел за руку свою даму. И спросил он сэра Тристрама, где его спутница.

– Ибо если твоя дама прекраснее собою, нежели моя, тогда бери свой меч и отсеки моей даме голову. Если же моя дама прекраснее твоей, тогда я должен буду отсечь моим мечом голову твоей даме. И если я одолею тебя, значит, быть твоей даме моею, ты же лишишься головы.

– Сэр, – отвечал сэр Тристрам, – это безобразный обычай и ужасный, и, чем лишиться головы моей даме, пусть лучше отсекут голову мне.

– Ну нет! – сказал сэр Брюнор. – Дамы предстанут вместе на суд первыми, и одна из них получит, что ей причитается.

– Нет, я не согласен, – отвечал сэр Тристрам, – ибо здесь нет никого, кто мог бы судить по справедливости. Я-то знаю, – сказал сэр Тристрам, – что моя дама прекраснее твоей, и готов доказать это в честном бою. А кто не поверит, пусть рискнет своей головой!

И с тем сэр Тристрам вывел вперед Прекрасную Изольду и трижды обошел с нею по кругу, держа в руке обнаженный меч. Так же и сэр Брюнор обошел трижды со своей дамой. Но когда сэр Брюнор увидел Прекрасную Изольду, он понял, что никогда в жизни не встречал он дамы прекраснее, и подумалось ему, что не иначе как быть его даме без головы. И все, кто там присутствовали, высказали суждение, что из двух дам Прекрасная Изольда лицом красивее и станом стройнее.

– Ну так как же? – говорит сэр Тристрам. – Мне жаль, что этой даме предстоит лишиться головы. Но за то, что ты и она завели этот злой обычай, за то, что по вашей с нею вине погибло много добрых рыцарей и прекрасных дам, – из-за этого всего невелика будет потеря убить вас обоих.

– Да поможет мне Бог, – сказал сэр Брюнор. – Ибо, правду сказать, твоя дама прекраснее моей, хоть мне и обидно это признавать, но я слышу, что и народ весь потихоньку так говорит, ибо изо всех женщин, мне известных, ни одна не была столь хороша. И потому, если ты убьешь мою даму, тем лучше: я, без сомнения, убью тебя и твою даму возьму себе.

– Ну, ее придется тебе сначала у меня отвоевать, – отвечал сэр Тристрам. – И достанется она тебе, поверь, недешево. А за этот твой суд, что угрожал моей даме, окажись она из двух безобразнее, и за злой ваш обычай отдавай-ка сюда твою даму, – сказал сэр Тристрам.

И с тем сэр Тристрам шагнул к нему, взял его даму и одним косым ударом отсек ей голову прочь.

– Ну что ж, рыцарь, – говорит сэр Брюнор, – этим ты причинил мне страшное оскорбление. Теперь садись на коня, и раз уж я остался без дамы, я отвоюю даму у тебя, если смогу.

 

26

 

Вот сели они на коней, сшиблись с разгону, точно бы гром грянул, и сэр Тристрам сбросил сэра Брюнора долой с коня. Но тот быстро вскочил на ноги и, как раз когда сэр Тристрам снова на него наехал, пронзил сбоку его коня насквозь у плеча; конь пошатнулся, споткнулся и рухнул наземь мертвый. А сэр Брюнор бросился вперед, чтобы убить повергнутого сэра Тристрама, но сэр Тристрам был скор и резв и успел высвободить ноги из стремян. И все же, прежде чем сэр Тристрам успел загородиться щитом и обнажить меч, сэр Брюнор нанес ему три или четыре удара. Потом ринулись они друг на друга, словно два вепря, то отступая, то наседая со всей мощью и с тонким искусством, и рубились, как два настоящих рыцаря-богатыря, ибо этот сэр Брюнор был боец многоопытный и погубил уже к тому времени немало добрых рыцарей, так что сожаления было достойно, что он так зажился на этом свете. Так бились они, наступая то отсюда, то оттуда, без малого два часа, и оба уже были жестоко изранены. Но под конец сэр Брюнор набежал на сэра Тристрама и схватил его в свои объятья, ибо он очень полагался на свою силу. А на самом деле в те времена сильнейшим из рыцарей был сэр Тристрам, ибо всем известно было, что мощью мышц он превосходил даже сэра Ланселота, хотя у сэра Ланселота зато было мощнее дыхание. И потому сэр Тристрам взял и отшвырнул сэра Брюнора прочь, тот упал ничком, и тогда сэр Тристрам распутал завязки его шлема и отрубил ему голову.

Тут все, кто принадлежали к тому замку, приблизились к нему и поклонились, признавая его своим властелином, и просили пожить немного в их замке, чтобы искоренить тот мерзкий обычай. И сэр Тристрам согласился. А между тем один из рыцарей поскакал к сэру Галахальту, Высокородному Принцу, который был сыном сэра Брюнора и доблестным рыцарем, и поведал ему о плачевной судьбе, постигшей отца его я его мать.

 

27

 

И приехал туда сэр Галахальт, а с ним Король-с-Сотней-Рыцарей, и вызвал сэр Галахальт сэра Тристрама сразиться с ним один на один. И вот изготовились они оба к бою и выехали на поле с великой храбростью.

Пустили они коней и сшиблись с такой силою, что оба рухнули наземь, и кони и всадники. И тогда, высвободившись из седел, они, как доблестные рыцари, заслонились щитами и обнажили мечи в ярости и гневе и стали рубиться, нанося один другому ужасные удары. Они то рубили, то кололи, наседали, приседали, наступали, отступали, как должно доблестным рыцарям. Так сражались они долго, едва не полдня, и оба были уже жестоко изранены. Но под конец стала возрастать Тристрамова сила и проворство, он удвоил свои удары и начал теснить сэра Галахальта то справа, то слева, так что тому уже вовсе плохо пришлось и он был близок к гибели.

Но тут выехал на поле Король-с-Сотней-Рыцарей и ввей своей дружиной устремился со свежими силами на сэра Тристрама. Но когда увидел сэр Тристрам, как они скачут на него, он понял, что против них ему не выстоять, и тогда, как благородный и разумный воин, обратился он к сэру Галахальту, Высокородному Принцу, и сказал так:

– Сэр, вы не по-рыцарски со мной поступаете, позволяя всем вашим людям напасть на меня одного. А ведь вы казались мне благородным рыцарем. Позор же вам!

– Да поможет мне Бог, – отвечал Галахальт, – тут уж ничего не поделаешь: придется тебе либо сдаться мне в плен, либо погибнуть, сэр Тристрам!

– Сэр, раз уж так, то я предпочту сдаться, чем погибнуть, ибо этим я уступлю силе твоих людей, а не доблести твоих рук.

И с тем сэр Тристрам взял меч свой за самое острие, а рукоять вложил в руку Галахальту, но тут как раз прискакал Король-с-Сотней-Рыцарей и хотел было наброситься на сэра Тристрама.

– Назад! – приказал сэр Галахальт. – Умерьте свою храбрость и не трогайте его, ибо этому рыцарю я только что даровал жизнь.

– Позор вам, – отвечал король. – Ведь он убил вашего отца и вашу мать.

– Что до этого, – сказал сэр Галахальт, – то я его сильно винить не могу, ибо мой отец держал его в темнице и принудил к поединку. И был у моего отца обычай, который был обычаем позорным, чтобы, какой рыцарь с дамой ни попросит у него пристанища, у того дама должна погибнуть, если только она красотою не превзошла мою мать; и самого рыцаря, если отец его одолеет, тоже ожидала смерть. Воистину, обычаи такие и нравы позорны, чтобы рыцарь, ищущий пристанища, находил столь скверный прием. Из-за этого обычая я и близко не подъезжал к их замку.

– Да поможет мне Бог, – сказал король, – это и правда позорный обычай.

– Истинно, – сказал сэр Галахальт, – и мне так думается. И еще, думается мне, превеликой жалости было бы достойно, если бы этот рыцарь погиб, ибо он, по моему суждению, благороднейший из ныне живущих рыцарей, не считая сэра Ланселота Озерного.

– А теперь, любезный рыцарь, – сказал сэр Галахальт, – откройте мне ваше имя и откуда вы и куда направляетесь?

– Сэр, – тот отвечал, – мое имя сэр Тристрам Лионский, я был послан королем Марком Корнуэльским с поручением к королю Ирландии Ангвисансу, чтобы получить его дочь королю Марку в жены. Она здесь со мной, готовая ехать в Корнуэлл, зовут же ее – Изольда Прекрасная.

Тогда сказал сэр Галахальт сэру Тристраму:

– Да сопутствует вам удача в наших краях! Если вы дадите мне слово явиться к сэру Ланселоту и находиться при нем, я отпущу вас и вашу прекрасную даму с вами, куда вы пожелаете. Я же обещаю вам, что никогда более, пока я жив, не возобновится в здешнем замке обычай, какой существовал здесь доныне.

– Сэр, – отвечал Тристрам, – да будет вам ведомо, – что я принял вас за сэра Ланселота Озерного и оттого вас испугался. Я даю вам обещание, сэр, – так сказал Тристрам, – что найду сэра Ланселота и заключу с ним дружбу, ибо изо всех рыцарей на свете его дружба мне всего желаннее.

И от этих слов сэра Гавейна грустно стало сэру Ланселоту.

Крикнул он сэру Карадосу:

– Отпусти на землю этого рыцаря и сразись со мной!

– Ты просто глупец, – отвечал сэр Карадос, – ведь я же и с тобой точно так же разделаюсь.

– Что до этого, – сказал сэр Ланселот, – то давай нападай не жалея сил, ибо предупреждаю, что я тебя щадить не буду.

Связал сэр Карадос сэра Гавейна по рукам и ногам и так швырнул на землю, а потом взял у своего оруженосца копье и отъехал от сэра Ланселота для разгона. Вот сшиблись они и обломали оба копья по рукояти. Тогда они обнажили мечи и рубились верхами более часа. Но под конец сэр Ланселот нанес сэру Карадосу такой удар по шлему, что проломил ему череп. А тогда сэр Ланселот схватил сэра Карадоса за ворот, стянул его под ноги своего коня, сам спешился, стащил с него шлем и отсек ему голову. После этого сэр Ланселот развязал сэра Гавейна.

Этот самый рассказ и достиг ушей сэра Гялахальта и сэра Тристрама. И сказал сэр Галахальт:

– Вот видите, какая слава осеняет сэра Ланселота.

– Увы! – сказал сэр Тристрам. – Не будь я занят сейчас тем, что сопровождаю эту прекрасную даму, право, я бы тут же отправился в путь и не остановился, покуда бы не разыскал сэра Ланселота. И с тем отплыли сэр Тристрам и Прекрасная Изольда и прибыли в Корнуэлл, а там их вышли встречать все бароны.

 

28

 

И вот когда подошло время, сэр Тристрам с ними простился и снова пустился в путь по морю.

А между тем пришли вести, что сэр Карадос, могучий король, отличавшийся силой исполина, сражался с сэром Гавейном и нанес ему такие удары, что тот прямо в седле лишился чувств. А он тогда взял его за ворот, вытащил его из седла и, спутав веревкой, привязал к луке своего седла и поскакал с ним к своему замку. Но по дороге как раз случилось сэру Карадосу повстречать сэра Ланселота, и тот сразу же признал сэра Гавейна в связанном рыцаре, что лежал у того поперек седла.

– А, это вы! – сказал сэр Ланселот сэру Гавейну.

– Как дела? – Хуже не было, – отвечал сэр Гавейн. – Вот разве только вы мне поможете. Ибо, да поможет мне Бог, если вы меня не спасете, я не знаю другого, кто смог бы меня спасти, кроме вас и еще сэра Тристрама.

 

29

 

В недолгом времени состоялась пышная королевская свадьба, но все равно, как повествует Французская Книга, сэр Тристрам и Прекрасная Изольда продолжали всегда любить друг друга.

На свадебных торжествах был устроен большой турнир с поединками, и много лордов и дам явилось туда, но изо всех отличился особо сэр Тристрам. И продолжалось это празднество много дней. Когда же окончились торжества, то по прошествии недолгого времени две дамы, приближенные королевы, сговорились между собой, по ненависти своей и завистничеству, погубить даму Брангвейну,[92] которая была прислужницей и камеристкой Изольды Прекрасной. Ее послали в лес собирать целебные травы, а там схватили и, спутав по рукам и ногам, оставили привязанной к дереву. И так она там пробыла три дня и три ночи. Но, по счастливому случаю, ее там нашел сэр Паломид, он спас даму Брангвейну от смерти и отвез в близлежащую монашескую обитель.

Когда же королева Изольда хватилась своей служанки, уж конечно, она так убивалась, как ни одна королева на свете. Ибо изо всех женщин на земле она больше и сильнее всех любила ее ведь она приехала вместе с нею из ее родной страны. И вот как-то однажды гуляла королева Изольда по лесу, ища избавления от своих печальных мыслей. Она подошла одна к ручью, села на берегу и стала горько плакать и стонать. Вдруг вышел к ней из чащи сэр Паломид, который слышал все ее жалобы, и говорит ей:

– Госпожа Изольда, если вы пообещаете исполнить мое желание, я верну вам даму Брангвейну, живую и невредимую.

Королева так обрадовалась, что, не подумав, тут же согласилась.

– Хорошо, госпожа моя, – сказал сэр Паломид, – я верю вашему слову, и, если вы подождете меня здесь всего полчаса, я Вам ее приведу.

– Сэр, я вас жду, – сказала королева.

А сэр Паломид поскакал к обители монахинь и скоро возвратился с дамой Брангвейной. Правда, она своей волей не хотела возвращаться к королеве, ибо из-за нее едва не лишилась жизни. Но однако же, наполовину против воли она прибыла с сэром Паломидом к королеве, и когда королева ее увидела, то очень обрадовалась.

– А теперь, госпожа моя, – сказал сэр Паломид, – не забудьте и вы ваше обещание, ибо я свое обещание выполнил.

– Сэр Паломид, – отвечала королева, – я не знаю, чего вы у меня попросите, но да будет вам известно, что, хоть я и дала вам слово, не оговаривая, ничего дурного я в виду не имела и дурного, знайте, не сделаю.

– Госпожа, – сказал сэр Паломид, – мое желание останется пока для вас неведомым. Но перед королем, вашим супругом, вы его узнаете и тогда т^лжны будете его исполнить, как обещали.

Королева поскакала домой к королю, и сэр Паломид поскакал вместе с нею, и, когда сэр Паломид явился пред королем, он сказал так:

– Государь, я требую от тебя, как есть ты справедливый король, чтобы рассудил ты нас справедливым судом.

– Откройте мне, в чем дело, – отвечал король, – и все будет по справедливости.

 

30

 

– Сэр, – сказал сэр Паломид, – я пообещал вашей королеве, госпоже моей даме Изольде, что верну ей пропавшую у нее даму Брангвейну, но на том условии, что она исполнит мое желание, какое я у нее испрошу, и она, не жалеючи, не раздумывая, прямо согласилась.

– Что скажете вы, моя супруга? – спросил король.

– Все это так, как он говорит, да поможет мне Бог! Правду сказать, – молвила королева, – я посулилась выполнить любое его желание от радости и счастья, что увижу ее.

– Ну что ж, госпожа моя, – сказал король, – если вы так поспешили обещать, что исполните его желание, я хочу, чтобы вы свое слово сдержали.

Тогда сэр Паломид сказал:

– Знайте же, что я желаю получить вашу королеву, дабы я мог увезти ее с собой хоть на край света.

Молча выслушал его король, задумался. И вспомнил он о сэре Тристраме и понадеялся, что он спасет королеву. И тот же час дал он сэру Паломиду такой ответ:

– Бери ее себе, а с нею и все беды, которые за этим последуют, ибо, думается мне, недолго ты будешь наслаждаться ее обществом.

– Ну, что до этого, – отвечал сэр Паломид, – то я готов встретить любую беду и любую опасность.

И вот, говоря коротко, сэр Паломид взял королеву, за руку и сказал:

– Госпожа, не побрезгуйте последовать за мною, ведь я ничего от вас не желаю, кроме лишь того, что вы сами мне обещали.

– Ну, что до этого, – отвечала королева, – то знай, что я не слишком боюсь последовать за тобою, хоть ты и воспользовался нечестно моим обещанием, ибо я твердо верю, что буду достойным образом избавлена от тебя.

– Что до этого, – сказал сэр Паломид, – то будь что будет.

И вот королеву Изольду подсадили на коня позади сэра Паломида, и она с ним уехала. А король тот же час послал за сэром Тристрамом, но его нигде не могли найти, ибо он был в лесу на охоте. Ведь таков был его всегдашний обычай – если он не воевал, то проводил время среди лесов в охоте и ловитве.

– Увы! – сказал король, – теперь я навеки опозорен, ибо с моего собственного согласия будет погублена супруга моя и королева. Но тут выступил вперед рыцарь по имени Ламбегус, один из рыцарей сэра Тристрама.

– Господин мой! – так сказал этот рыцарь. – Раз вы такие надежды возлагали на господина моего сэра Тристрама, знайте, что ради него я готов отправиться вдогонку королеве и спасти ее либо же претерпеть поражение.

– Грамерси! – отвечал король. – Буду жив, я вас за это отблагодарю. Вот снарядился сэр Ламбегус, сел на коня и поскакал за ними во весь опор и в недолгом времени их нагнал. Тут оставил сэр Паломид королеву и обращается к нему:

– Кто ты таков? – спрашивает, – ты не сэр ли Тристрам?

– Нет, – отвечает тот, – я служу ему, а имя мое – сэр Ламбегус.

– Это жаль, – говорит сэр Паломид, – я бы предпочел, чтобы ты был сэром Тристрамом.

– Верю тебе, – отвечает сэр Ламбегус. – Да только когда встретишься ты. с сэром Тристрамом, то хлопот не оберешься!

Тут ринулись они друг на друга и поломали оба свои копья, а тогда обнажили они мечи и посекли друг на друге и шлемы и панцири. Но под конец нанес сэр Паломид сэру Ламбегусу такую рану, что тот замертво повалился на землю. Тогда оглянулся он, ищет Прекрасную Изольду, а ее нет, и, куда она ушла, он не знает. Опечалился сэр Паломид так горько, как никогда в жизни!

А королева бежала в лес, и там набрела она на ручей и в нем решила утопиться. Но, по воле доброго случая, ехал как раз мимо рыцарь из близлежащего замка, а звался он сэр Адтерп. И когда он увидел королеву в беде, он ее спас и привез к себе в замок. Узнав же, кто она такая, он вооружился, сел на коня и сказал, что едет отомстить сэру Паломиду.

Долго скакал он, пока не съехался с сэром Паломидом, и там в поединке сэр Паломид его жестоко изранил и силой заставил его признаться, что за причина ему была искать с ним боя. И тот открыл ему, что отвез королеву Изольду Прекрасную в свой замок.

– Ах так! Вези меня туда, – приказал сэр Паломид, – а не то умрешь от моей руки!

– Сэр, – отвечал сэр Адтерп, – я столь тяжко изранен, что не в силах сам ехать. Но вы скачите вот этой дорогой, и она приведет вас к замку, в котором находится королева.

Поскакал сэр Паломид и приехал к замку. Но Прекрасная Изольда увидела его из окна и приказала запереть накрепко ворота. Тогда сэр Паломид, увидев, что нет ему въезда в замок, снял с коня своего седло и сбрую и пустил его пастись, а сам уселся на землю у ворот, словно безумец, не ведающий, что творит.

 

31

 

А теперь мы обратимся к сэру Тристраму, который, когда возвратился с охоты и узнал, что Прекрасная Изольда увезена сэром Паломидом, уж конечно, разгневался безмерно.

– Увы! – молвил сэр Тристрам. – Позор мне!

И он позвал к себе слугу своего Говернала и сказал:

– Скорее помоги мне облачиться в доспехи и сесть на коня, ибо я хорошо знаю, что сэр Ламбегус не столь силен и крепок, чтобы выстоять против сэра Паломида! Увы! Почему не я на его месте!

Он с поспешностию был снаряжен и сел на коня и поскакал по лесу во весь опор и в недолгом времени нашел своего рыцаря сэра Ламбегуса чуть живым от ран. Он отнес его к леснику и поручил ему ходить и смотреть за ним. А сам поскакал дальше и встретил сэра Адтерпа, жестоко израненного, и тот поведал ему все: как он не дал королеве утопиться и как ради нее выехал на бой с сэром Паломидом.

– Где же моя госпожа? – спросил сэр Тристрам.

– Сэр, – отвечал рыцарь, – нет сомненья, что она в моем замке, и там она может продержаться сколько угодно.

– Грамерси, – сказал сэр Тристрам, – за твою доброту.

И он поскакал дальше и подъехал к замку. А сэр Паломид там сидел у ворот, и хотя видел приближение сэра Тристрама, но остался недвижим, словно бы во сне, конь же его пасся поблизости.

– Ступай, Говернал, – сказал сэр Тристрам, – разбуди его и скажи, чтобы готовился к бою.

Говернал к нему подъехал и говорит:

– Сэр Паломид! Встань и возьмись за оружие!

Но тот так глубоко задумался, что не услышал слов Говернала. Тогда Говернал возвратился к сэру Тристраму и сказал ему, что сэр Паломид либо крепко спит, либо сошел с ума.

– Поезжай к нему опять, – говорит сэр Тристрам, – и скажи ему, чтобы он вставал, ибо здесь перед ним – я, его смертельный враг.

Говернал к нему подъехал, опустил на плечо ему рукоять копья и сказал:

– Сэр Паломид, готовься к бою, ибо знай, вон там поджидает тебя сэр Тристрам, он прислал меня тебе сказать, что он – твой смертельный враг.

Тут вдруг сэр Паломид молча вскочил, поймал коня своего, не промолвив ни слова, скоро его оседлал и, легко вскочив в седло, подхватил копье. Наставили они оба копья, сшиблись друг с другом, и сэр Тристрам сразу же перекинул сэра Паломида наземь через круп его коня. Но сэр Паломид тут же загородился щитом и вытащил меч из ножен.

И начался тут между ними богатырский бой, ибо и тот и другой рубились предоблестно: они оба бились за одну даму. Она же все это время находилась на стене и следила за их беспримерным боем. И были они оба изранены жестоко, но раны сэра Паломида были тяжелее. Они бились так, нападая и уклоняясь, более Двух часов, так что Прекрасная Изольда едва не лишилась чувств ьт горя и печали и говорила так:

– Увы! Зачем должны биться между собою тот, кого я любила и люблю, и тот, кого я не люблю! Но все же мне прегорестно было бы видеть, как падет зарубленный сэр Паломид, ведь я-то знаю, что, когда кончится поединок, сэр Паломид будет мертв, а он некрещеный, и я бы ни за что не хотела, чтобы он Умер сарацином.

И с тем она спустилась со стены и стала просить их ради нее прекратить поединок.

– Ах, госпожа моя, – сказал сэр Тристрам. – Как же так? Разве вы хотите моего позора? Ведь вы же знаете, что я поступлю так, как вы мне велите.

– Мой господин, – отвечала Прекрасная Изольда, – вы сами отлично знаете, что я не пожелаю вам бесчестья. Но я хочу, чтобы ради меня вы пощадили этого злосчастного сарацина сэра Паломида.

– Госпожа, – сказал сэр Тристрам, – ради вас я прекращаю бой.

Тогда она обратилась к сэру Паломиду и сказала так:

– Вот как я обязую тебя поступить: уезжай прочь из этой страны и, покуда я здесь, не возвращайся.

– Госпожа, я подчинюсь вашему повелению, – отвечал сэр Паломид, – но против воли.

– В таком случае, – сказала Прекрасная Изольда, – поезжай ко двору короля Артура, передай мой поклон королеве Гвиневере, да скажи ей от меня, что в нашей земле лишь четверо любят по-настоящему: сэр Ланселот и дама Гвиневера и сэр Тристрам и королева Изольда.

 

32

 

И отбыл сэр Паломид в превеликой печали, а сэр Тристрам взял королеву и привез ее обратно королю Марку. Много было там радости по случаю ее возвращения. А героем всех торжеств кому и быть там, как не сэру Тристраму?

Потом сэр Тристрам распорядился доставить домой из хижины лесника своего рыцаря сэра Ламбегуса, и много прошло времени, прежде чем тот снова стал здоров, но все же под конец он поправился.

Так жили они среди радостей и веселья много дней. Но все это время сэр Андрет, близкий родич сэра Тристрама, неотступно следил за сэром Тристрамом и Прекрасной Изольдой, желая его подстеречь и погубить.

И вот однажды, когда сэр Тристрам беседовал с Прекрасной Изольдой, стоя у нее под окном, это заметил сэр Андрет и побежал сказать королю. Король Марк схватил меч свой и бросился на сэра Тристрама. Он назвал его «коварным предателем» и хотел было его зарубить. Но сэр Тристрам стоял слишком близко, он успел подскочить к нему, пока он замахивался, и отнять у него из рук меч.

Стал кричать король:

– Где мои люди, где мои рыцари? Повелеваю: убейте этого предателя! Но там не нашлось ни одного, кто хоть бы двинулся по этому его слову. Увидев, что никого нет, кто был бы против него, сэр Тристрам потряс мечом над головой короля, сделав вид, будто хочет его убить. И тогда король Марк обратился в бегство, сэр же Тристрам погнался за ним, плашмя ударив его раз пять или шесть по шее, так что тот упал носом в землю.

А тогда сэр Тристрам пошел оттуда прочь, облачился в доспехи, сел на коня и уехал вместе со своими людьми и стал жить в лесах. Там в лесу однажды сэр Тристрам бился с двумя братьями, которые были рыцарями при короле Марке, одному из них он отрубил голову, другого ранил смертельно и заставил отвезти в своем шлеме братнину голову к королю. В этом же бою он ранил еще тридцать рыцарей. А тот рыцарь, представ с головой брата перед королем и королевой, тут же и умер у них на глазах, не промолвив ни слова.

Тогда созвал король Марк к себе совет и стал, спрашивать у баронов, как ему лучше поступить с сэром Тристрамом.

– Сэр, – сказали бароны, и первый среди них сэр Динас-Сенешаль, – мы даем вам совет послать за сэром Тристрамом, ибо, да будет вам ведомо, многие ваши люди пойдут за сэром Тристрамом, если он будет сильно утеснен.

– И еще, сэр, – так говорил сэр Динас-Сенешаль, – не забудьте, что ему, как считают, нет равных и подобных среди рыцарей христианских, и по силе и мощи лишь одного мы знаем столь же доброго рыцаря, это – сэр Ланселот Озерный. Если он отъедет от нашего двора и пристанет к рыцарям короля Артура, то, уж конечно, он найдет там прием столь дружественный, что весь ваш гнев ему будет нипочем. И потому, сэр, мой совет вам – привлеките его своею милостью.

– Охотно, – сказал король. – Пусть пошлют за ним, чтобы мы снова могли стать друзьями.

Бароны послали за сэром Тристрамом, сами поручившись за его безопасность, и, когда сэр Тристрам возвратился к королю, ему был оказан радушный прием, о прежнем никто не поминал, и были устроены там игры и развлечения.

 

33

 

И вот как-то отправились с сэром Тристрамом король и королева на охоту. Король с королевой разбили шатры и палатки в лесу у, реки, и день за днем шла там охота и рыцарские состязания, ибо с ними там были тридцать рыцарей, готовые сразиться со всяким, кто ни подвернется.

И случилось, что приехали туда сэр Ламорак Уэльский и сэр Дриант. Сэр Дриант сражался на копьях хорошо, но под конец был все же выбит из седла. Вслед за ним вышел на бой сэр Ламорак и так искусно бился с теми тридцатью рыцарями, что ни один из них против него не усидел в седле и многие, падая, разбились прежестоко.

– Хотелось бы знать, – сказал король Марк, – кто таков этот рыцарь, что являет столь высокое воинское искусство?

– Сэр, – отвечал Тристрам, – я хорошо его знаю, это благороднейший рыцарь, каких не много на свете, имя же его – сэр Ламорак Уэльский.

– Стыдно нам будет, – сказал король, – если он уедет непобежденным.

– Сэр, – отвечал сэр Тристрам, – на мой взгляд, благородному рыцарю мало чести теперь против него выступить, и вот почему: ведь он уже принял столько бранных трудов, что ни один рыцарь не выдержал бы. И я полагаю, – сказал сэр Тристрам, – что позор был бы сейчас его и дальше испытывать, ибо и конь под ним, и сам он уже без сил после всех подвигов, что он свершил сегодня. Ведь если подумать, такое впору самому сэру Ланселоту Озерному.

– Коли на то пошло, – сказал король Марк, – я повелеваю вам, ради любви вашей ко мне и к супруге моей королеве Изольде Прекрасной, возьмитесь за оружие и померьтесь силой с сэром Ламораком Уэльским!

– Сэр, – отвечал сэр Тристрам, – вы повелеваете мне поступить против рыцарской чести. Мне нетрудно будет, я думаю, выбить его из седла, тут не потребуется особого искусства, ибо конь мой свеж и сам я тоже, не то что он. И он, уж конечно, почтет это за позорнее нарушение рыцарского вежества, ибо настоящий рыцарь никогда не воспользуется слабостью другого. Но я не должен вызывать вашего неудовольствия, и потому как вы мне приказываете, так и поступлю по вашему велению.

И с тем облачился сэр Тристрам в доспехи, сел на коня и выехал на поле, и сэр Ламорак встретил его доблестно. И с такой силой сшиблись они, ударив друг в друга копьями, что под сэром Ламораком конь рухнул на землю, а тот как был в седле, так с конем и упал.

Тут он, как мог поспешно, высвободил ноги из стремян, выставил щит перед собою и взялся за меч. И крикнул он сэру Тристраму:

– Слезай с коня, сэр рыцарь, или не смеешь?

– Нет, сэр! – отозвался сэр Тристрам. – Я не стану больше сражаться с вами, ибо уже и так сделал довольно для бесчестия себе и для вашей славы.

– Что до этого, – отвечал сэр Ламорак, – то я спасибо тебе не скажу. Раз ты одолел меня верхом, я теперь требую и прошу тебя, если в самом деле ты сэр Тристрам Лионский: слезай с коня и сразись со мной пеший.

– Не бывать этому! – сказал сэр Тристрам. – Знайте, что имя мое – и в самом деле сэр Тристрам Лионский, вы же, я знаю, – сэр Ламорак Уэльский. Что урона я вам причинил, то все против моей воли: я был обязан подчиниться. Я всегда готов исполнить вашу просьбу, но только не на этот раз, ибо сейчас я с вами больше сражаться не буду, я и так уже себя опозорил.

– Что до позора, – отвечал сэр Ламорак, – то по своей воле ты избираешь позор. Ибо хоть сын кобылы и отказался мне служить, сын королевы к твоим услугам! И если ты и в самом деле такой рыцарь, как люди о тебе говорят, должно тебе спешиться и сразиться со мною!

– Сэр Ламорак, – сказал сэр Тристрам, – я понимаю, вы разгневаны, и недаром. Ведь сказать по правде, я бы и сам огорчился, видя, как благородный рыцарь, не принимавший участия в бою и сохранивший силы, нападает на другого, уставшего в сражениях, ибо не создан такой рыцарь и такой конь, которые не ведали бы усталости. И потому, – сказал сэр Тристрам, – я ие стану дольше биться с вами, ибо мне и о том противна мысль, что уже сделано мною.

– Что до этого, – сказал сэр Ламорак, – я с вами еще когда-нибудь расквитаюсь, когда будет подходящий случай.

 

34

 

И с тем отбыл он оттуда вместе с сэром Дриантом, и по пути встретился им рыцарь, посланный от госпожи Феи Морганы к королю Артуру. Вез этот рыцарь с собою рог, изукрашенный золотом, а у этого рога было такое чудесное свойство, что напиться из него могла только та дама или благородная женщина, которая была верна своему мужу; если же она неверна, то непременно прольет все питье, а если сохранила верность своему господину, то может пить спокойно. Для королевы Гвиневеры и в обвинение сэру Ланселоту был послан этот рог королю Артуру. Но сэр Ламорак силой заставил того рыцаря признаться, зачем и куда везет он рог, и тот ему все открыл.

– А теперь выбирай, – сказал сэр Ламорак, – либо ты отвезешь рог королю Марку, либо умрешь. Ты должен свезти его туда назло сэру Тристраму. И скажешь королю, что я шлю ему этот рог, чтобы он испытал им свою супругу, и, если она ему верна, он в том удостоверится.

И рыцарь пустился в путь и, прибыв к королю Марку, отдал ему драгоценный рог и сказал, что его прислал сэр Ламорак, и открыл ему чудесное свойство рога.

И тогда король заставил королеву, а с нею и еще сто дам напиться из того рога, и лишь четыре дамы изо всех испили питья не облившись.

– Увы! – сказал тут король Марк, – это нам страшное оскорбление. И он поклялся великой клятвой, что и она, и остальные дамы будут сожжены на костре. Но тут собрались бароны и объявили открыто, что не согласны посылать на костер своих дам из-за какого-то рога, созданного волшебными чарами той, которая сама есть коварнейшая в свете колдунья и волшебница. Ибо от этого рога никакого проку нет, а одни только раздоры и распри, ведь она всю жизнь свою была врагом всех истинно любящих.

И многие рыцари, кто там были, поклялись, что если встретится им Фея Моргана, то любезного обращения от них не дождется. Особенно же разгневался сэр Тристрам, что сэр Ламорак затеял прислать рог королю Марку, ибо он-то, уж конечно, понимал, что это сделано против него, сэра Тристрама, и он задумал поквитаться за это с сэром Ламораком.

В те времена сэр Тристрам приходил к королеве Изольде днем и ночью, когда только возможно было, а сэр Андрет, его родич, все время подстерегал его ночь за ночью, желая застигнуть его с Прекрасной Изольдой. И вот однажды ночью сэр Андрет подстерег в свой срок и час, когда сэр Тристрам пришел к своей даме. И тогда сэр Андрет привел двенадцать рыцарей и в полночь набросился на сэра Тристрама нежданно-негаданно. И взяли сэра Тристрама нагого в постели с Прекрасной Изольдой, связали по рукам и ногам и стали ждать наступления дня.

А наутро по решению короля Марка и сэра Андрета и иных баронов отвели сэра Тристрама в часовню, что стояла над морем на скалистом берегу, чтобы там над ним исполнили приговор. Повели его связанного, в сопровождении сорока рыцарей, и, когда увидел сэр Тристрам, что ничего не остается ему, как умереть, сказал он им так:

– Любезные лорды! Вспомните, что сделал я для Корнуэльской земли, каким опасностям подвергался ради вашего блага. Ведь когда я бился с сэром Мархальтом, добрым рыцарем, за избавление Корнуэлла от дани, а из вас ни один не вызвался на бой – разве такая мне была обещана награда? И потому, если вы действительно благородные рыцари, не дайте мне умереть позорной смертью, ибо это позор будет всему рыцарству, если вы допустите, чтобы я так погиб. Ведь смело могу сказать, – так говорил сэр Тристрам, – скольких бы рыцарей я ни встречал, я ни перед кем не оплошал, а многих и превосходил.

– Позор тебе! – отвечал сэр Андрет. – Со всей своей доблестью, ты – низкий предатель! И сколько бы ты ни выхвалялся, сегодня ты умрешь!

– Ах, Андрет, Андрет! – сказал сэр Тристрам. – Ты ведь мой близкий родич, а говоришь со мною, как последний враг. А ведь будь мы сейчас одни, только ты да я, ты же не стал бы меня убивать.

– Как же, не стал бы! – отвечал сэр Андрет и, обнажив меч, хотел было его зарубить.

Но при этом его движении посмотрел сэр Тристрам из стороны в сторону на свои руки, крепко привязанные к двум рыцарям, стоявшим у него по бркам, и вдруг дернул, подтащил их обоих к себе, высвободил из ослабленных пут запястья и, бросившись на родича своего Андрета, вырвал у него меч. Ударил он сэра Андрета, так что рухнул тот наземь, а сам стал биться с остальными и десятерых рыцарей там уложил.

А потом бросился в часовню и стал там обороняться доблестно, никого туда не подпуская. Поднялся тогда крик и шум, и сбежалось на подмогу сэру Андрету более ста рыцарей. Увидел сэр Тристрам, что столько народу против него собралось, и вспомнил он тут, что он наг, и тогда он запер накрепко дверь часовни, выломал прутья на окне и, выпрыгнув вон, упал прямо на прибрежные камни.

 

35

 

Туда уж за ним ни сэр Андрет и никто из его людей добраться не могли, но когда они ушли, Говернал и сэр Ламбегус и сэр Сентраль де Люшон, люди сэра Тристрама, стали искать своего господина неотступно, узнав, что преследователи от него отступились. И на тех камнях они нашли его и подняли его на полотнищах.

И лишь только они его вытащили, сэр Тристрам стал спрашивать, где Прекрасная Изольда.

– Сэр, – отвечали они, – она в лачуге у прокаженных.

– Увы! – сказал сэр Тристрам, – неподобающее это место для столь прекрасной дамы, и, если будет моя воля, долго она там не останется.

И он взял своих людей, поехал туда, где находилась Прекрасная Изольда, увез ее оттуда в славный, густой лес, где стоял славный лесной дом; и там он с нею поселился. Людям же своим добрый этот рыцарь велел от них уехать, ибо им тогда от него ни в чем не могло быть пользы. И они все уехали, кроме верного Говернала.

Вот однажды сэр Тристрам гулял в лесной чаще, и случилось ему там прилечь и задремать. И как раз в это время проезжал там один человек, у которого сэр Тристрам когда-то давно убил брата. Увидел этот человек спящего сэра Тристрама и выстрелил в него из пуча и пронзил ему стрелой плечо, а сэр Тристрам тогда вскочил и убил этого человека.

А между тем король Марк прознал о том, что сэр Тристрам с Прекрасной Изольдой живут вместе в лесном доме, и он отправился туда со многими рыцарями, чтобы убить сэра Тристрама. Но сэра Тристрама он не застал, а тогда он схватил Прекрасную Изольду, увез ее к себе и содержал так строго, что не могла она отправить ни весточки, ни письма. Вот возвратился домой сэр Тристрам, видит множество лошадиных следов, стал искать по всему дому, но дамы его нигде нет. Тут погрузился сэр Тристрам в глубокое горе, и в печали и в болезни пребывал он долго, ибо стрела, которой он был ранен, оказалась отравленной.

Но тем временем Прекрасная Изольда уговорила одну даму, которая была в близком родстве с дамой Брангвейной, и та отправилась к сэру Тристраму и открыла ему, что ему не излечиться без искусной целительницы.

– А потому велит тебе госпожа твоя Изольда Прекрасная, Чтобы ты отправился, не медля, в Бретань к королю Хоуэллу, а там найдешь ты дочь его, которую зовут Изольда Белорукая, и она тебя исцелит.

Вот сели сэр Тристрам и Говернал на корабль и отплыли в Бретань. И когда король Хоуэлл признал в нем сэра Тристрама, он ему очень обрадовался.

– Сэр, – сказал сэр Тристрам, – я прибыл в вашу страну, дабы получить исцеление от раны у вашей дочери, ибо мне было сказано, что, кроме нее, никто меня не исцелит.

И она и в самом деле его исцелила.

 

36

 

А был там один граф по имени Агрип, этот граф пошел войной на короля Хоуэлла и разбил его войско и осадил в его городе. И однажды, когда сэр Кэхидин, сын короля Хоуэлла, устроил вылазку, его там жестоко изранили, едва что не до смерти. Тогда Говернал пришел к королю и говорит:

– Сэр, мой совет вам – обратитесь к моему господину сэру Тристраму, чтобы он помог вам в беде.

– Я поступлю по вашему совету, – сказал король. И он отправился к сэру Тристраму и просил у него помощи в войне, ибо сын его сэр Кэхидин не в силах был теперь выехать на бранное поле.

– Сэр, – отвечал ему сэр Тристрам, – я выеду йа поле брани и сделаю, что смогу.

И вот выехал сэр Тристрам из городских ворот с небольшой дружиной, какую удалось собрать, и такие свершил он там воинские подвиги, что вся Бретань говорила о нем. Под конец своей могучей рукою он убил самого графа Агрипа, и более сотни рыцарей уложил он в тот день в бою. После того встретили сэра Тристрама в городе торжественной процессией. Король Хоуэлл заключил его в свои объятья и сказал:

– Сэр Тристрам, все мое королевство я готов отдать вам.

– Упаси Бог! – отвечал сэр Тристрам. – Ведь за вашу дочь я перед вами еще в гораздо большем долгу.

Вскоре великими стараниями короля и его сына началась между Изольдой и сэром Тристрамом великая любовь, ибо эта дама была и прекрасна собой, и добра нравом, она была высокого и славного рода. И, осыпанный богатствами и окруженный радушием и всевозможными приятностями, сэр Тристрам почти забыл свою Прекрасную Изольду.

И вот в недолгом времени сэр Тристрам согласился обвенчаться с Изольдой Белорукой. И они торжественно отпраздновали свою свадьбу. Но когда они легли на ложе, сэр Тристрам вдруг вспомнил свою прежнюю даму, Изольду Прекрасную, и такая на него тут нашла печаль, что он совсем загрустил и иначе ее не приветил, как только обнял и поцеловал. Иных же плотских утех сэр Тристрам с ней никогда не имел – так говорится во французской Книге. И еще там говорится, что его жена так и думала, будто в поцелуях и объятьях и есть вся любовь.

Между тем жил в Бретани один рыцарь по имени сэр Супинабиль, он переехал через море в Англию и так прибыл ко двору короля Артура. Там он встретился с сэром Ланселотом Озерным и рассказал ему о женитьбе сэра Тристрама. И сказал тогда сэр Ланселот:

– Позор ему, рыцарю, не сохранившему верность своей даме! Могло ли статься, чтобы столь благородный рыцарь, как сэр Тристрам, оказался неверным своей первой даме и возлюбленной, королеве Корнуэлла! Но вот что передайте ему, – сказал сэр Ланселот. – Я изо всех рыцарей на свете всего более, любил его и его подвигам радовался из-за доблести его и благородства. Объявите же ему, что любви теперь настал конец и что я шлю ему предупреждение: отныне я его смертельный враг.

 

37

 

С тем отбыл сэр Супинабиль обратно в Бретань, нашел там сэра Тристрама и рассказал ему, что он был при дворе короля Артура. А сэр Тристрам тогда спросил:

– Не слышали ли вы обо мне каких разговоров?

– Да поможет мне Бог, – отвечал сэр Супинабиль, – я слышал, как сэр Ланселот вас поносил и позорил, что вы неверны вашей даме. И он велел мне вам передать, что теперь он всегда будет вашим смертельным врагом, где бы он с вами ни встретился.

– Это меня печалит, – сказал сэр Тристрам, – ибо изо всех рыцарей его дружба мне была всего дороже.

Устыдился сэр Тристрам, и горько стало ему, что благородные рыцари позорят его из-за его дамы. А тем временем Изольда Прекрасная составила письмо королеве Гвиневере, где сетовала на неверность сэра Тристрама, за то что он женился на дочери короля Бретани. А королева Гвиневера отправила ей в ответ другое письмо и наказывала ей утешаться, ибо после горя будет ей радость: ведь сэр Тристрам – столь прекрасный и прославленный рыцарь, что таких дамы чарами и волшебством заставляют на себе жениться. «Но в конце концов будет так, – писала королева Гвиневера, – что он ее возненавидит, вас же полюбит еще больше, чем любил».

Теперь оставляем мы сэра Тристрама в Бретани и поведем речь о сэре Ламораке Уэльском, который плыл по морю, и корабль его налетел на скалы, и все, кто там был, погибли, кроме сэра Ламорака и его оруженосца; сэр Ламорак плыл без устали, пока рыбаки с острова Серваж его не подобрали, оруженосец же его утонул. Но тем рыбакам немало пришлось положить стараний, чтобы выходить сэра Ламорака и спасти его от смерти. А владельцем того острова был сэр Навон Черный, могучий великан, и этот сэр Навон ненавидел люто всех рыцарей короля Артура, не давая им ни проходу, ни проезду. Рыбаки рассказали сэру Ламораку, каков этот сэр Навои и как ни один Артуров рыцарь от него еще живой не ушел. В последний раз бился он с сэром Наноуном Малорослым, и когда одолел его, то из ненависти к королю Артуру обрек, его позорной смерти – разодрал его тело на части.

– Мне горестно слышать, – сказал сэр Ламорак, – про смерть этого рыцаря, ибо он приходился мне родичем. И будь я сейчас в силе, я бы отомстил за его погибель.

– Тише! – сказали рыбаки. – Не говорите больше ни слова. Ибо прежде, чем вы отсюда уедете, сэр Навон должен быть оповещен о том, что вы здесь, а иначе из-за вас нам не сносить головы. – Только бы мне поправиться от болезни, – отвечал сэр Ламорак, – что подхватил я в море, а тогда ступайте и скажите ему, что я рыцарь короля Артура, ибо еще ни под каким страхом я не отрекался от моего господина.

 


  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика