 Увеличить |
* XIII *
1
Теперь
мы оставим все это и поведем речь о сэре Паломиде, который ехал вместе с двумя
королями и с ними же стал на ночлег. Поутру же сэр Паломид распрощался с
королями, и они тому очень опечалились. Король Ирландии дал сэру Паломиду
своего человека и подарил ему могучего боевого коня. А король Шотландии одарил
его многими богатыми дарами, и они оба очень уговаривали его с ними остаться,
но сэр Паломид и слышать об том не хотел.
Так он с
ними расстался и поехал куда глаза глядят. Наступал уже полдень. И вдруг видит
сэр Паломид, в лесу у ручья лежит раненый рыцарь, прекрасный собою, и конь его
привязан поблизости. А рыцарь тот так горько стонет и плачет, что горше печали
ему видеть не случалось, ибо тот рыдал не переставая и стенал без конца, словно
наступал его смертный час. Подъехал к нему сэр Паломид, ласково его приветствовал
и спрашивает:
– Любезный
рыцарь, о чем вы так плачете? Позвольте и мне лечь подле вас и тоже предаться
горю, ибо, поверьте, я опечален куда жесточе вашего. Ведь думается мне, –
сказал сэр Паломид, – что мое горе во сто крат больше вашего. И потому
давайте же поделимся друг с другом нашими печалями.
– Прежде
всего, – сказал раненый рыцарь, – я прошу вас назвать мне ваше имя.
Ибо если ты не из благородных рыцарей, тогда ты ничего обо мне не узнаешь, чем
бы это мне ни угрожало.
– Любезный
рыцарь, – отвечал сэр Паломид, – каков уж я есть, таков есть,
понравится это тебе или нет. Ибо знай, что я зовусь сэр Паломид, сын и
наследник короля Асклабора, и сэр Сафир и сэр Сегварид – мои братья. И что до
меня, то знай, что я не крещен, братья же мои приняли истинное крещение.
– А,
благородный рыцарь! – молвил раненый рыцарь, – благо мне, что я
повстречал вас. Знайте же, что мое имя – сэр Эпиногрис, сын короля
Нортумберландского. А теперь садитесь рядом со мною, – сказал сэр
Эпиногрис, – и поведаем друг другу наши печали.
Тут сэр
Паломид спешился и привязал накрепко своего коня. И так начал сэр Паломид свою
жалобу:
– Сейчас
я поведаю вам о горе, что выпало мне на долю. Я люблю прекраснейшую на всем
свете даму и королеву, и знайте, что зовут ее Изольда Прекрасная, супруга
короля Марка Корнуэльского.
– Это
весьма неразумно, – сказал сэр Эпиногрис, – любить королеву Изольду.
Ведь ее любит один из лучших рыцарей в мире – сэр Тристрам Лионский.
– Ваша
правда, – отвечал сэр Паломид, – и никто на свете не знает этого лучше,
чем я. Ибо последний месяц и даже более я провел в обществе сэра Тристрама, и
Прекрасная Изольда тоже была с нами. И увы! – сказал сэр Паломид, –
теперь я, несчастнейший из людей, навеки утратил дружбу сэра Тристрама и
расположение Изольды Прекрасной и, верно, никогда уж ее больше не увижу! Теперь
мы с сэром Тристрамом смертельные враги.
2
– Ну, –
сказал сэр Эпиногрис, – вот вы любили Изольду Прекрасную, а видели ли вы
от нее хоть в чем-либо ответную любовь и наслаждались ли вы когда-либо с нею?
– О
нет, клянусь моей рыцарской честью, – отвечал сэр Паломид, – я
никогда не замечал, чтобы она любила меня больше прочих, и ни разу не
насладился с нею, а в последний день она оскорбила меня так жестоко, как никто
в жизни, и это ее оскорбление навсегда останется в моем сердце. А ведь я его
заслужил, ибо поступил не по-рыцарски, оттого и утратил навеки дружбу ее и сэра
Тристрама. А сколько раз я свершал ради нее подвиги, что были выше моих сил!
Это ей обязан я завоеванной мною славой. И вот, увы! теперь я лишился всей
славы, которую успел завоевать, ибо никогда уж мне больше не биться так
доблестно, как я бился у сэра Тристрама.
– Ну,
нет, – сказал сэр Эпиногрис, – ваше горе – всего лишь шутка в
сравнении с моим; ибо я завоевал мою даму своими руками и наслаждался ее
любовью, а теперь вот ее потерял. Увы, что за скорбный день! Сначала же я
завоевал ее так. Моя дама была графской дочерью, и вот, когда граф, ее отец,
вместе с двумя рыцарями возвращался в свой замок с турнира в Лонезепе, я, ради
ее любви, один напал на графа и двух его рыцарей на глазах у моей дамы. И мне
посчастливилось убить графа и одного из рыцарей, второй же обратился в бегство.
И в ту ночь я насладился любовью моей дамы.
Но
наутро, когда мы с нею предавались отдыху здесь, на берегу ручья, вдруг
подъехал ко мне странствующий рыцарь по имени сэр Хелиор Храбрый, могучий
рыцарь, и вызвал меня на поединок биться за мою даму. Мы стали сражаться,
сначала верхами, потом пеши, но под конец сэр Хелиор ранил меня так сильно, что
я упал замертво, и он так меня и оставил и увез с собою мою возлюбленную. Вот
почему мое горе больше вашего, ибо я наслаждался любовью моей дамы, вы же нет.
– Это
правда, – отвечал сэр Паломид, – и раз уж со мною дела не поправишь,
клянусь, что, если только смогу отыскать этого сэра Хелиора, я вам возвращу
вашу возлюбленную или же потерплю от него поражение.
И с тем
сэр Паломид помог сэру Эпиногрису снова сесть на коня, и они доехали до обители
отшельника, где сэр Эпиногрис расположился на отдых. А сэр Паломид ушел
потихоньку в лес отдохнуть под сенью листвы и вдруг видит: скачет рыцарь со
щитом, какой он прежде видел у сэра Эктора Окраинного. А за ним едут еще десять
рыцарей. И остановились они под деревьями отдохнуть от дневного жара.
Но
вскоре подъехал туда еще один рыцарь – у него был щит с изображением белого
льва по зеленому полю, а за собой он вел лошадь, на которой сидела дама. Тогда
тот рыцарь со щитом, кто был предводителем над теми десятью рыцарями, ринулся
во весь опор на сэра. Хелиора – ибо это был он самый, ранивший сэра Эпиногриса.
И, приблизившись к сэру Хелиору, он крикнул ему, чтобы он защищал свою даму.
– Я
готов ее защищать, – отозвался сэр Хелиор, – сколько достанет у меня
сил!
И они
пустили коней и сшиблись так яростно, что оба рухнули наземь, и кони со всадниками.
Но тут же вскочили, обнажили мечи, перетянули наперед щиты и рубились друг с
другом отчаянно без передышки целый час. Сэр же Паломид все это видел и
примечал.
Но вот
наконец рыцарь со щитом сэра Эктора – а был он тяжелее и выше своего противника
– поверг на землю сэра Хелиора. Он отстегнул на нем шлем и хотел уже было
снести ему голову с плеч. Но тот воскликнул: «Пощади!» – и просил, чтобы он
сохранил ему жизнь, а даму пусть увозит.
Тут
вышел вперед сэр Паломид, ведь он уже понял, что эта дама – возлюбленная сэра
Эпиногриса, а он дал обещание ему помочь. И вот сэр Паломид подошел прямо к
даме, взял ее за руку и спросил, знаком ли ей рыцарь по имени сэр Эпиногрис.
– Увы, –
она отвечала, – зачем только я узнала его, а он меня! Ибо по его вине я
лишилась чести, а он жизни, и это печалит меня всего более.
– Нет,
нет, прекрасная леди! – сказал сэр Паломид. – Следуйте за мною, и вы
найдете сэра Эпиногриса вон в той обители.
– Ах,
я буду счастлива, – отвечала она, – если он окажется жив!
Но тут
подъехал победивший рыцарь и спросил:
– Куда
это ты собрался ехать с этой дамой?
– Куда
мне заблагорассудится, – отвечал сэр Паломид.
– Ну,
знаешь, – сказал тот рыцарь, – что-то слишком ты расхвастался, верно,
ты думаешь, что я тебе покорюсь, оттого что недавно сражался и устал? Напрасно
ты понадеялся так легко увезти у меня даму. Но нет, и не думай! Будь ты даже
рыцарь не хуже сэра Ланселота и сэра Тристрама или же сэра Паломида, и тогда ты
завоюешь ее более дорогой ценой, чем она досталась мне!
И они
затеяли пеший бой и обрушили один на другого немало страшных ударов и жестоко
друг друга изранили. Так рубились они целый час и еще больше, и сэр Паломид
дался диву, кто таков этот рыцарь, что бьется так стойко, с такой силой и с
таким ровным дыханием.
И
наконец спросил сэр Паломид:
– Рыцарь,
я требую, открой мне твое имя!
– Знай, –
отвечал рыцарь, – что я не побоюсь открыть тебе мое имя, если только ты
назовешь мне свое.
– Я
согласен, – сказал сэр Паломид.
– Истинно, –
сказал тот рыцарь, – я зовусь сэр Сафир, сын короля Асклабора, и сэр
Паломид с сэром Сегваридом – мои братья.
– Я
же, да будет тебе ведомо, – сэр Паломид! Тут сэр Сафир упал на колени и
стал просить его о пощаде, и они отстегнули свои шлемы и, плача, поцеловались.
Между
тем сэр Эпиногрис поднялся со своего ложа и, услышавши звук ударов, поспешил
вооружиться, чтобы помочь сэру Паломиду, если в том будет нужда.
3
А сэр
Паломид взял за руку даму и привел ее к сэру Эпиногрису, и была радость их так
велика, что, увидев друг друга, они оба от радости поначалу лишились чувств.
– Ну,
любезные рыцарь и дама, – сказал сэр Сафир, – жаль было бы вас
разлучать. И потому Иисус да пошлет вам радость друг в друге!
– Грамерси,
благородный рыцарь, – отвечал сэр Эпиногрис, – и еще больше я
благодарю господина моего сэра Паломида, который доблестью своею вернул мне мою
возлюбленную.
И
попросил сэр Эпиногрис сэра Паломида и сэра Сафира, его брата, чтобы они для
охраны сопроводили его в его замок.
– Сэр, –
отвечал сэр Паломид, – мы готовы вас сопровождать, поскольку вы столь
тяжко ранены.
И вот
сэра Эпиногриса с его возлюбленной усадили на смирную лошадь, и все отправились
в его замок. Там их ожидал прием столь радостный и сердечный, какого лучше в
жизни не видывали сэр Паломид и сэр Сафир. А наутро сэр Паломид и сэр Сафир с
ними простились и поехали дальше по воле судьбы. Так ехали они с утра и за
полдень. И вдруг, проезжая мимо какого-то замка, они услышали громкий плач и
стон.
– Сэр, –
говорит сэр Сафир, – давайте узнаем, что там за шум.
– Я
согласен, – сказал сэр Паломид.
И они
подскакали к богато украшенным крепким воротам замка, перед которыми сидел старец
и по четкам читал молитвы. Сэр Паломид и сэр Сафир спешились, оставили там
своих коней и вошли в ворота. Там увидели они много добрых мужей, плачущих и
рыдающих.
– Любезные
сэры, – сказал сэр Паломид, – о чем вы так плачете и убиваетесь?
Один из
рыцарей замка тут узнал сэра Паломида, он подошел к своим товарищам и сказал:
– Любезные
рыцари, да будет вам всем ведомо, у нас в замке находится сейчас тот самый
рыцарь, что убил в Лонезепе нашего господина. Я узнал его – это сэр Паломид!
Бросились
тут они вооружаться, все, кто был в силах носить оружие, иные верхами, иные
пеши, всего числом в шестьдесят человек. И, снарядившись, набросились яростно
на сэра Паломида и сэра Сафира, громко крича так:
– Берегись,
сэр Паломид, ибо ты узнан! По праву надлежит тебе умереть, ибо ты убил нашего
господина, и потому не жди от нас иного приема – мы тебя убьем! Итак,
защищайся!
Тогда
сэр Паломид и сэр Сафир стали спиной друг к другу, и они нанесли своим врагам немало
жестоких ударов, но много могучих ударов приняли и сами. Так бились они против
двадцати рыцарей и сорока дворянских сынов и иоменов без малого два часа. Но
под конец, как ни сопротивлялись сэр Паломид и сэр Сафир, они были побеждены,
схвачены и брошены в крепкую темницу.
А через
три дня предстали они пред судом из двенадцати рыцарей,[106] и признали те сэра Паломида
виновным, а сэра Сафира не виновным в смерти их господина. Когда же сэра Сафира
освободили, то они с братом тяжко горевали. И было при их расставании высказано
столько горьких жалоб, что и десятую их часть ни один рассказчик не смог бы
передать.
– Любезный
брат, не жалуйтесь более, – сказал сэр Паломид, – и не сокрушайтесь,
ибо если суждено мне погибнуть позорной смертью, то я готов ее принять. Но знай
я, что буду приговорен к такой смерти, я бы пал в бою, но не сдался.
И с тем
уехал от него сэр Сафир, его брат, сокрушаясь столь горько, как никакой рыцарь
на свете.
А наутро
отрядили из замка двенадцать рыцарей препроводить сэра Паломида к отцу того
рыцаря, которого он убил. И вот связали ему ноги под брюхом старой лошади и
пустились с ним в путь к замку, что стоял на морском берегу и назывался замок
Пилон. Там ждала сэра Паломида кара, ибо таков был их приговор.
Но они
проезжали с сэром Паломидом неподалеку от замка Веселой Стражи, и как раз когда
они ехали мимо, повстречался им один из рыцарей замка, и он узнал сэра
Паломида. И когда он увидел, как сэра Паломида везут связанного верхом на
дряхлой кобыле, он окликнул сэра Паломида и спросил, отчего его связали и куда
везут.
– А,
любезный рыцарь и друг, – отвечал сэр Паломид, это я еду навстречу моей
смерти за то, что убил одного рыцаря на Турнире в Лонезепе. А если бы я не
отъехал от господина моего сэра Тристрама, чего и не должно мне было делать, то
теперь бы я твердо знал, что жизнь моя будет спасена. Но прошу вас, сэр рыцарь,
передайте мой поклон господину моему сэру Тристраму и госпоже моей королеве
Изольде и скажите им, что, если я в чем против них преступил, я прошу их
прощения. И еще, заклинаю вас, передайте мой поклон господину моему королю
Артуру и всем, кому можно, из дружины Круглого Стола.
Тут
заплакал от жалости тот рыцарь, и пустился он в замок Веселой Стражи так
быстро, как мог только бежать под ним конь. Приехав же, он спешился поспешно и
вошел к сэру Тристраму и поведал ему все, что вы сейчас слышали. И,
рассказывая, рыцарь тот плакал как безумный.
4
Услышал
сэр Тристрам о том, как сэр Паломид ехал навстречу своей погибели, опечалился
он этим вестям и сказал:
– Как
бы ни был я разгневан на него, все же я не допущу, чтобы он умер столь
бесславной смертью, ибо он – настоящий, благородный рыцарь.
И вот
потребовал сэр Тристрам свои доспехи, вооружившись, сел на коня и, взявши с
собою двух оруженосцев, поскакал во весь опор через лес вдогонку за сэром
Паломидом – он ехал ближней дорогой в замок Пилон, где сэр Паломид осужден был
принять смерть.
А
двенадцать рыцарей везли его перед собою, и повстречался им у ручья благородный
рыцарь сэр Ланселот, который спешился, привязал к дереву коня и снял шлем,
желая напиться ключевой воды. Лишь только увидел он на дороге отряд рыцарей, он
снова надел свой шлем и пропустил их мимо; и увидел он сэра Паломида, бесславно
связанного и увозимого на казнь.
– А,
Иисусе! – сказал сэр Ланселот, – что за беда приключилась с ним, что
его вот так везут на позорную смерть? Но клянусь Богом, – сказал сэр
Ланселот, – позор мне будет, если я допущу, чтобы столь благородный рыцарь
вот так погиб, и не помогу ему. А потому я заступлюсь за него, что бы там ни
было, или же сам за него погибну!
И сэр
Ланселот сел на коня, схватил в руку копье и поскакал вдогонку за двенадцатью
рыцарями, увозившими сэра Паломида.
– Любезные
рыцари! – крикнул он. – Куда везете вы этого рыцаря? Мне думается, не
пристало ему ехать связанному.
А
двенадцать рыцарей все вдруг поворотили коней и так отвечали сэру Ланселоту:
– Сэр
рыцарь, послушайтесь нашего совета и не заботьтесь об этом рыцаре, ибо он
заслужил смерть и к смерти присужден.
– Это
мне жаль слышать, – сказал сэр Ланселот. – Значит, я не смогу
выкупить его по-хорошему? Он чересчур благородный рыцарь, чтобы умереть столь
бесславной смертью. И потому, любезные рыцари, – сказал сэр
Ланселот, – защищайтесь как сможете! Ибо я освобожу этого рыцаря или же
сам погибну!
Они
навесили копья, а сэр Ланселот уже сокрушил переднего рыцаря – и коня и
всадника, – а за ним и еще троих, и всех одним копьем. Но потом копье его
сломалось, и тогда сэр Ланселот извлек из ножен свой меч и стал рубить им
направо и налево. И в короткий срок не осталось ни одного из тех рыцарей, кого
не поверг бы наземь сэр Ланселот, и почти все они были жестоко изранены.
И тогда
сэр Ланселот выбрал лучшего коня, развязал сэра Паломида и, подсадив его в
седло, поскакал вместе с ним в замок Веселой Стражи.
Едут они
и вдруг видят: скачет им навстречу сэр Тристрам. Сэр Ланселот с первого же
взгляда его узнал, сэр же Тристрам не узнал сэра Ланселота, ибо на плече у него
был золоченый щит. Изготовился сэр Ланселот к поединку с сэром Тристрамом,
чтобы сэр Тристрам не догадался, что это он. Но сэр Паломид закричал громким
голосом:
– О
господин мой! Прошу вас, не вступайте и бой с этим рыцарем, ибо он спас меня от
смерти.
Услышал
это сэр Тристрам и поспешил им навстречу легкой рысцой. А сэр Паломид сказал:
– Господин
мой сэр Тристрам, я в великом долгу Перед вами за вашу доброту, что вы пустились
навстречу опасности, дабы меня, недостойного, спасти, – ведь я жестоко вас
оскорбил. И все же, – сказал сэр Паломид, – вот перед вами
благородный рыцарь, который доблестью и мужеством своим вызволил меня из рук
двенадцати рыцарей, всех их поверг наземь и многих поранил жестоко.
5
– Любезный
рыцарь, – обратился сэр Тристрам к сэру Ланселоту, – откуда вы?
– Я
странствующий рыцарь, – отвечал сэр Ланселот, – и езжу в поисках
славных дел.
– Сэр,
как ваше имя? – спросил сэр Тристрам.
– Сэр,
этого я вам на сей раз не скажу, – отвечал сэр Ланселот, и еще сказал он
сэру Тристраму и сэру Паломиду: – Ну вот, вы встретились друг с другом, и
теперь я вас покину.
– Нет,
нет, – сказал сэр Тристрам, – прошу вас и заклинаю вашей рыцарской
честью поехать вместе со мной ко мне в замок.
– Знайте, –
сказал сэр Ланселот, – что мне невозможно ехать с вами, ибо у меня еще в
других местах много дел, так что на сей раз я не могу остаться с вами.
– Ах,
милосердный Иисусе! – воскликнул сэр Тристрам. – Но я прошу вас, как
есть вы верный рыцарь из высокого Ордена Рыцарей, согласитесь поразвлечься с
нами нынче вечером.
И сэр
Ланселот уступил сэру Тристраму, Он бы все равно с ними поехал или приехал бы
вслед за ними, даже если бы сэр Тристрам на том так не настаивал, ибо он для
того только и прибыл в те края, чтобы увидеться с сэром Тристрамом.
Когда же
они приехали в замок Веселой Стражи, они спешились, их коней отвели в конюшню,
а они сняли все доспехи. И лишь только сэр Ланселот снял свой шлем, как сэр
Тристрам и сэр Паломид тут же его признали. Тут сэр Тристрам заключил сэра
Ланселота в объятья, и Прекрасная Изольда тоже, а сэр Паломид преклонил перед
ним колена и горячо его благодарил. Сэр же Ланселот, увидев сэра Паломида перед
собою коленопреклоненным, поспешил поднять его и сказал так:
– Знай,
сэр Паломид, что я, как и всякий рыцарь в этой славной стране, истинным долгом
своим почитаю помогать такому рыцарю, как ты, – благородному, испытанному
и прославленному по всему здешнему королевству.
После
того было меж ними великое веселье. Лишь сэр Паломид, чем чаще видел он Изольду
Прекрасную, тем грустнее день ото дня становился.
Сэр
Ланселот дня через три или четыре с ними простился, и вместе с ним уехали сэр
Эктор Окраинный и сэр Динадан. А сэр Паломид оставался у сэра Тристрама два
месяца и более. Но он все томился и чах, так что все кругом диву давались, что
за причина ему так чахнуть.
И вот
однажды, на заре, отправился сэр Паломид в одиночестве в лес, там отыскал он
источник, заглянул в глубь прозрачной воды и увидел там свое лицо, столь
истощенное и бледное, что он уже вовсе был на себя не похож.
– Господи
Иисусе, что это значит? – воскликнул сэр Паломид, и так он сказал себе: –
А, Паломид, Паломид! Отчего ты весь исчах, ведь прежде тебя почитали одним из
прекраснейших рыцарей мира! Истинно, я не стану долее вести эту жизнь, ибо я
люблю ту, которая никогда не будет моею, но которую мне не разлюбить никогда.
И с тем
он лег у самой воды и стал сочинять стихи об Изольде Прекрасной и о себе. А
между тем заехал в тот же самый лес сэр Тристрам, гонясь за жирным оленем. Но
сэр Тристрам теперь не ездил на охоту безоружным, опасаясь сэра Брюса
Безжалостного.
Вот
носится сэр Тристрам по лесу из конца в конец, и вдруг слышит он, кто-то поет
песню; а это был сэр Паломид, лежавший над ручьем.
Тогда
сэр Тристрам потихоньку туда подъехал, ибо он подумал, что там у ручья сидит
какой-нибудь странствующий рыцарь. Приблизившись, сэр Тристрам спешился и
привязал коня накрепко к стволу дерева. И пошел он дальше пешком и скоро увидел
сэра Паломида, лежащего над водою и поющего громко и красиво. И в той песне
были жалобы на Изольду Прекрасную, и была та песня складной на диво, плачевной
и унылой. Выслушал сэр Тристрам всю эту песню слово за словом, и когда узнал он
все любовные жалобы сэра Паломида, то разгневался безмерно и хотел было
зарубить его, лежащего у ручья.
Но потом
сэр Тристрам опомнился, ведь сэр Паломид был безоружен и о нем шла слава благородного
рыцаря, да и о нем, сэре Тристраме, тоже. И тогда он умерил свою ярость и,
подойдя к сэру Паломиду тихим шагом, сказал так:
– Сэр
Паломид, я услышал все ваши любовные жалобы и узнал о вашей давней против меня
измене, и потому знайте, что теперь вы умрете! Не будь мне дорога рыцарская
честь, ты бы и сейчас не ушел из моих рук, ведь теперь я знаю, что ты поступил
ко мне в рыцари с предательскими замыслами. И потому, – сказал сэр
Тристрам, – говори, как думаешь ты оправдываться?
– Сэр,
вот каково мое оправдание. Что до королевы Изольды, то знайте, что я любил ее
более всех женщин на свете, хоть и понимал отлично, что любовь к Прекрасной
Изольде приведет меня к тому же концу, что и благородного рыцаря Кэхидина,
который умер из-за любви к ней. Но я хочу, чтобы знали вы, сэр Тристрам, что я
люблю Прекрасную Изольду уже много лет, и ей я обязан всей моей славой. Ведь
иначе был бы я незаметнейшим из рыцарей на свете, когда бы не она, ибо ради нее
я завоевал всю ту славу, что принадлежит мне. Стоит только мне подумать о
королеве Изольде, и я, куда бы ни приехал, едва не всякий раз одерживаю победу.
Но никогда за всю мою жизнь не было мне от нее вознаграждения и любви, я
оставался ее рыцарем и без награды. Вот почему, сэр Тристрам, угроза смерти
меня не страшит, ибо жить ли мне, умереть ли – мне все равно. И будь я сейчас
вооружен, как вы, я, не откладывая, вступил бы с вами в поединок.
– Сэр,
вы ясно высказали всю вашу измену, – молвил сэр Тристрам.
– Сэр,
я не повинен перед вами в измене, – отвечал сэр Паломид, – ибо любить
вправе каждый. И хоть та, кого я люблю, – ваша дама, она – и моя дама, а
не только ваша. Но как бы то ни было, если кто от этого и страдает, то лишь я,
ибо вы наслаждаетесь ее любовью по своему желанию, я же нет и, видно, никогда
не буду. Однако я все равно стану до конца дней моих любить ее так же, как и
вы. Тогда сказал сэр Тристрам:
6
– Я
буду биться с вами до последнего дыханья!
– Я
согласен, – отвечал сэр Паломид, – ибо лучшего повода для поединка я
не знаю. Если умру я от вашей руки, что ж, от руки лучшего, нежели вы, рыцаря я
не мог бы погибнуть. А жизнь и смерть для меня безразличны, раз уж любви
Прекрасной Изольды мне не видать.
– В
таком случае назначьте день, – сказал сэр Тристрам, – чтобы нам
устроить поединок.
– Сэр,
через две недели, после сегодняшнего на пятнадцатый день, – отвечал сэр
Паломид, – я встречусь с вами здесь поблизости, на лугу под стенами замка
Веселой Стражи.
– Позор
и стыд! – вскричал сэр Тристрам. – Для чего назначаете вы столь
долгий срок? Давайте сражаться завтра же.
– О
нет, – отвечал сэр Паломид, – ибо я обессилен, я слишком долго был
болен от любви к Прекрасной Изольде. И потому я должен отдохнуть и снова
набраться сил.
Так сэр
Тристрам и сэр Паломид сговорились непременно встретиться через две недели у того
ручья.
– Но
вот что я припомнил, – сказал сэр Тристрам сэру Паломиду, – ведь
однажды вы уже нарушили данное мне обещание, когда я спас вас от сэра Брюса
Безжалостного и девяти рыцарей. В тот раз вы пообещали встретиться со мною у
могильного камня вблизи Камелота, но слова своего не сдержали.
– Знайте, –
отвечал сэру Тристраму сэр Паломид, – что в тот назначенный день я
томился, – заточенный в темницу, и потому не мог исполнить обещания. Но
теперь я даю вам слово, – сказал сэр Паломид, – и сдержу его.
– Да
поможет мне Бог, – сказал сэр Тристрам, – если б вы сдержали слово в
тот раз, ничего этого сейчас бы уже не случилось.
И так
расстались сэр Тристрам и сэр Паломид. Сэр Паломид взял коня своего и доспехи и
уехал ко двору короля Артура. Там он взял с собою четырех рыцарей и трех
оруженосцев и снова отправился к замку Веселой Стражи.
Между
тем сэр Тристрам охотился и гонялся по лесам за всякой дичью. И вот, дня за три
до назначенного срока, когда преследовал сэр Тристрам оленя, один его лучник
выстрелил в оленя, но, по несчастью, угодила стрела в бедро сэру Тристраму, и
та же стрела коня под ним убила насмерть.
Тут сэр
Тристрам огорчился жестоко, кровь же у него из раны хлестала струей. Но он все
же сел на другого коня и возвратился в замок в великом унынии – более из-за
данного им сэру Паломиду обещания биться с ним через три дня, нежели от самой
раны. И ни один человек не мог его в этом утешить, он заподозрил здесь умысел
сэра Паломида, что тот подстроил это, дабы он, сэр Тристрам, не мог с ним
биться в назначенный день.
7
Но не
было среди рыцарей сэра Тристрама ни одного, кто согласился бы поверить, что
сэр Паломид стал бы наносить ему увечье, ни сам своей рукой, ни подославши
другого.
И вот,
когда наступил пятнадцатый день, сэр Паломид приехал к источнику вместе с четырьмя
рыцарями короля Артура и тремя оруженосцами. А рыцарей тех он привез с собою
для того лишь, чтобы они были свидетелями поединка между ним и сэром Тристрамом
и впоследствии могли об том поведать; Из оруженосцев же один вез его шлем,
второй – его копье и третий – меч. Так явился сэр Паломид на поле боя и прождал
там сэра Тристрама без малого два часа. А потом послал он к сэру Тристраму пажа
и звал его явиться и исполнить обещание.
Лишь
только прибыл посланный в замок Веселой Стражи и сэр Тристрам об том услышал,
он распорядился, чтобы пажа этого привели к нему туда, где он лежал на своем
ложе.
– Господин
мой сэр Тристрам, – сказал паж сэра Паломида, – знайте, что мой
господин сэр Паломид дожидается вас на поле и он желает знать, явитесь ли вы на
поединок или же нет.
– Ах,
любезный брат, – отвечал сэр Тристрам, – знайте, что меня жестоко
печалит эта весть. Передайте господину вашему сэру Паломиду, что, будь моя
воля, я не лежал бы здесь, да и у него не было бы нужды посылать за мною, если
бы в силах я был ехать на лошади или идти пешком. Ты же убедись, что я не
лгу, – сказал сэр Тристрам и показал ему свое бедро, где была рана в шесть
дюймов глубиною. – А теперь, когда ты видел сам мою рану, заверь своего
господина, что это не притворство, и скажи ему, что я всему золоту, каким
владеет король Артур, предпочел бы сейчас исцеление. Пусть он знает, что я,
лишь только смогу я сидеть верхом, стану разыскивать его по всей стране; и в
том я даю слово, как есть я верный рыцарь. И когда бы ни удалось мне с ним
встретиться, передай господину своему сэру Паломиду, что тогда он сможет биться
со мною, сколько душе его будет угодно.
С тем
паж от него и уехал. Сэр же Паломид, услышавши о ране сэра Тристрама, сказал
так:
– Воистину
я рад этому, и вот по какой причине: ведь теперь я могу быть уверен, что мне не
грозит бесчестье поражения. Ведь я-то знаю, если бы мы сразились, мне бы
пришлось тяжко, и думается, выиграть этот бой мне бы ни за что не удалось. Ибо
он в бою всех несокрушимее, не считая сэра Ланселота.
И с тем
снова пустился сэр Паломид в путь на произвол судьбы. А сэр Тристрам по истечении
месяца поправился, и тогда он сел на коня и долго ездил из края в край,
встречая на пути своем всевозможные удивительные приключения и свершая подвиги.
И повсюду он расспрашивал про сэра Паломида, но в то лето сэру Тристраму так и
не удалось встретиться с сэром Паломидом.
Но,
разъезжая в поисках и розысках сэра Паломида, сэр Тристрам бился во многих
славных битвах, и оттого слава сэра Тристрама превзошла и затмила даже славу
сэра Ланселота. Из-за этого братья сэра Ланселота и сородичи задумали было
убить сэра Тристрама и вернуть сэру Ланселоту славу первого среди рыцарей. Но
сэр Ланселот, узнавши о намерении своих родичей, сказал им отрыто так:
– Знайте,
что если из вас кто-нибудь отважится причинить господину моему сэру Тристраму
вред, оскорбление или злодейство, то, как есть я верный рыцарь, я перебью вас
всех моими руками. Увы, позор вам, неужели за славные его подвиги вы
предательски его убьете? Упаси Боже, – сказал сэр Ланселот, – чтобы
через чье-то коварство погиб столь благородный рыцарь, как сэр Тристрам.
А
громкая слава сэра Тристрама дошла и до Корнуэлла и достигла жителей Лиона, и
все там весьма радовались и ликовали. И послали из Лиона к сэру Тристраму
письма с приветом и много богатых даров, дабы было у сэра Тристрама все по его
положению. Сэр же Тристрам, куда бы он ни ездил, возвращался неизменно в замок
Веселой Стражи, где жила Изольда Прекрасная, которая любила его до могилы.
|
