Раскаяние
Я много лгал, запугивал детей
Порывами внезапного волненья…
Украденной личиной вдохновенья
Я обольщал любовниц и друзей.
Теперь — конец. Одно изнеможенье
Еще дрожит в пустой душе моей.
Всему конец. Как рассеченный змей,
Бессильные растягиваю звенья.
Поверженный, струей живого яда
Врагам в лицо неистово плюю.
Но я [погиб] [замолк], я больше не
пою,
Лишь в сердце тлеет гордая отрада,
Что, м<ожет> б<ыть>, за
голову мою
Тебе была обещана награда.
4 ноября 1911
Арбат, 49
Случайность
В душе холодной и лукавой
Не воскресить былых страстей,
[И лирный голос величавый
Уже давно не внятен ей.]
Но всё ж порой прихлынут слезы
К душе безумной и пустой.
И сердце заплетают розы,
Взращенные «ее» рукой.
Не так ли, до земли склоненный
У чужеземных алтарей,
Твердит изгнанник умиленный
Молитвы родины своей?
Но всё ж порой во дни разлуки,
Как прежде, властвует мечта,
И я целую ваши руки,
[Как целовал «ее» уста.]
П. С<ухоти>ну
Стыд неучтивому гостю, рукой
отстранившему чашу.
Вдвое стыднее,
поэт, прозой ответить на стих.
Слушай же, Вакха любимец! Боюсь,
прогневал ты Флору,
Дерзкою волей
певца в мед обративши «Полынь».
1914
|
