ГЛАВА XXVIII
В тот вечер Том с Геком приготовились ко всему. Они до
девяти часов вечера слонялись возле трактира: один из них, стоя поодаль,
сторожил переулок, а другой - дверь трактира. Никто не входил в переулок и не
выходил из него; и в трактир не заходил никто, похожий на испанца. Ночь обещала
быть светлой, и Том отправился домой, уговорившись, что, если будет очень
темно, Гек прибежит и мяукнет, а он тогда вылезет в окно и попробует подобрать
ключи. Но было все так же светло, и Гек, постояв на страже до двенадцати, залег
спать в пустую бочку из-под сахара.
Во вторник мальчикам опять не повезло. В среду тоже. Зато
в четверг ночь выдалась темная. Том заблаговременно вылез в окно, захватив
теткин жестяной фонарь и широкое полотенце, чтобы закрывать свет. Он спрятал
фонарь в бочку из-под сахара, где ночевал Гек, и стал на стражу. За час до
полуночи трактир закрылся и все огни в нем погасли, а других поблизости не
было. Испанец так и не показывался. Никто не входил в переулок и не выходил из
него. Все как будто бы складывалось отлично. Темень была непроглядная, и полная
тишина нарушалась лишь изредка воркотней далекого грома.
Том достал фонарь, зажег его в бочке, хорошенько закутал
полотенцем, и оба искателя приключений во тьме прокрались к трактиру. Гек занял
сторожевой пост, а Том ощупью пробрался в переулок. Потом потянулось тревожное
ожидание, придавившее Гека, словно горой. Ему захотелось, чтобы перед ним
блеснул свет фонаря; он, разумеется, испугался бы, зато, по крайней мере, узнал
бы, что Том еще жив. Казалось, прошли часы, с тех пор как Том исчез во мраке.
Наверно, он лежит без чувств, а может, и умер. А может, у него сердце
разорвалось от страха и волнения? Встревоженный Гек незаметно для себя
подбирался все ближе и ближе к переулку; ему мерещились всякие ужасы, и каждую
минуту он ждал: вот-вот стрясется что-нибудь такое, что из него и дух вон.
Положим, он и так едва дышал, а сердце у него поминутно замирало, того и гляди,
совсем остановится. Вдруг блеснул свет, и Том стрелой пронесся мимо.
- Беги! - крикнул он. - Беги, если жизнь тебе дорога!
Повторять этого не пришлось, довольно было и одного раза.
Гек пустился бежать во весь дух, не дожидаясь повторения. Мальчики не
останавливались, пока не добежали до навеса возле старой бойни на другом конце
города. Как только они влетели под навес, разразилась гроза и хлынул проливной
дождь. Том, едва переводя дыхание, сказал:
- Гек, вот было страшно! Стал я пробовать ключи, тихонько,
как можно тише; попробовал два, а наделал такого шуму, что я даже дышать не
мог, так испугался. А в замке они все равно не поворачивались. Я уж и сам не
знал, что делаю, дернул за ручку, а дверь и отворилась! Она и заперта-то не
была! Я шмыг туда, снял с фонаря полотенце и...
- Ну и что? Что ты увидел, Том?
- Гек, я чуть не наступил на руку индейцу Джо!
- Быть не может!
- Да! Лежит на полу и спит как убитый, раскинув руки и все
с тем же пластырем на глазу.
- Господи! Что же ты сделал? Он проснулся?
- Нет, не пошевелился даже. Пьян, наверно. Я подхватил
полотенце, да бегом.
- Ну, я бы и думать забыл про полотенце.
- Да, как бы не так! Мне здорово влетит от тети Полли,
если я его потеряю.
- Слушай, Том, а сундук ты видел?
- Гек, я даже глядеть не стал. Сундука я не видел, и креста
не видел. Ничего я не видел, кроме бутылки и жестяной кружки на полу рядом с
индейцем Джо; а еще я видел в комнате два бочонка и много бутылок. Так что
видишь теперь, почему там нечисто?
- Ну, почему?
- А виски держат, вот это и значит нечисто! Может, и во
всех трактирах Общества трезвости есть такие комнаты, где виски держат, как ты
думаешь?
- Пожалуй, что так. Ну кто бы мог подумать? А знаешь, Том,
сейчас самое подходящее время украсть сундук, если индеец Джо валяется пьяный!
- Да, как же! Попробуй поди!
Гек вздрогнул.
- Ой нет, тогда не надо.
- И я тоже думаю, что не надо. Одна бутылка рядом с
индейцем Джо - этого мало. Было бы три, тогда другое дело, я бы попробовал.
Они долго молчали и думали, и наконец Том сказал:
- Слушай, Гек, давай больше не будем пробовать, пока не
узнаем наверно, что индеец Джо ушел. Уж очень страшно. А если мы будем стеречь
каждую ночь, то, конечно, увидим когда-нибудь, как он уходит, и мигом выхватим
сундук.
- Ну что ж. Я буду стеречь нынче ночью и каждую ночь потом
уже буду стеречь, если ты сделаешь все остальное.
- Хорошо, сделаю. Тебе только придется пробежать один
квартал по Гупер-стрит и мяукнуть, а если я сплю, то ты брось горсть песку в
окно, и я проснусь.
- Ладно, так и сделаю!
- Ну вот что, Гек, гроза прошла, я иду домой. Часа через
два и светать начнет. А ты ступай туда, постереги пока что.
- Сказал, что буду стеречь, значит, буду. Хоть целый год
проторчу на улице. Днем буду спать, а ночью стеречь.
- Вот и ладно. А где же ты будешь спать?
- На сеновале у Бена Роджерса. Он меня пускает, и дядя
Джек, негр, что у них работает, - тоже. Я таскаю воду, когда ему надо, а он мне
дает чего-нибудь поесть, когда попрошу, если найдется лишний кусок. Он очень
хороший негр. И меня любит за то, что я не деру нос перед неграми. Иной раз
даже обедаю с ним вместе. Только ты никому не говори. Мало ли чего не сделаешь
с голоду, когда в другое время и думать про это не захотел бы.
- Ну, если ты мне не понадобишься днем, спи на здоровье.
Зря будить не стану. А если ты ночью заметишь что-нибудь такое, беги прямо ко
мне и мяукай.
|
