Увеличить |
ГЛАВА XX
Тетя Полли поцеловала Тома так ласково, что все его уныние
как рукой сняло и на сердце у него опять сделалось легко и весело. Он
отправился в школу, и ему так повезло, что он нагнал Бекки в самом начале
Мэдоу-лейн. Вел он себя всегда в зависимости от настроения. Не колеблясь ни
минуты, он подбежал к ней и сказал:
- Я очень нехорошо поступил сегодня, Бекки, и жалею об
этом. Я никогда, никогда больше не буду, никогда, пока жив. Давай помиримся,
хорошо?
Девочка остановилась и презрительно поглядела ему в глаза:
- Я буду вам очень благодарна, если вы меня оставите в
покое, мистер Томас Сойер. Я с вами больше не разговариваю.
Она вздернула носик и прошла мимо. Том до того растерялся,
что ему не пришло в голову даже сказать: "Ну и пожалуйста! Ишь задрала
нос!" А когда он собрался с духом, говорить что-нибудь было уже поздно.
Так он ничего и не сказал. Зато разозлился ужасно. Эх, если бы она была
мальчишкой, уж и отлупил бы он ее! На школьном дворе он опять столкнулся с ней
и послал ей вдогонку язвительное замечание. Она тоже не осталась в долгу, так
что разрыв был полный. Возмущенной Бекки казалось, что она никогда не дождется
начала уроков, так ей не терпелось, чтобы Тома отстегали за испорченную книжку.
Если у нее и оставалось хоть какое-нибудь желание изобличить Альфреда Темпла,
то после обидных слов Тома оно совсем пропало. Бедная девочка, она не знала,
что опасность грозит ей самой!
Учитель Доббинс дожил до седых волос, так и не добившись
своей цели. Самой заветной его мечтой было сделаться доктором, но бедность не
пустила его дальше сельской школы. Каждый день он доставал из ящика своего
стола какую-то таинственную книгу и погружался в чтение, пока ученики готовили
уроки. Книгу эту он держал под замком. Все мальчишки в школе умирали от
любопытства хоть одним глазком заглянуть в эту книгу, но удобного случая так ни
разу и не представилось. У каждого мальчика и у каждой девочки имелись свои
соображения насчет того, что это за книга, но не было никакой возможности
докопаться до правды. И вот, проходя мимо кафедры, стоявшей возле самых дверей,
Бекки заметила, что ключ торчит в ящике. Жалко было упустить такую минуту. Она
оглянулась, увидела, что никого кругом нет, - и в следующее мгновение книга уже
была у нее в руках. Заглавие на первой странице - "Анатомия"
профессора такого-то - ровно ничего ей не сказало, и она принялась листать
книгу. Ей сразу же попалась очень красивая гравюра, вся в красках, - совсем
голый человек. В это мгновение чья-то тень упала на страницу - на пороге стоял
Том Сойер, заглядывая в книжку через ее плечо. Торопясь захлопнуть книгу, Бекки
рванула ее к себе и так неудачно, что надорвала страницу до половины. Она
бросила книгу в ящик, повернула ключ в замке и расплакалась от стыда и досады.
- Том Сойер, от вас только и жди какой-нибудь гадости, вам
бы только подкрадываться и подсматривать.
- Почем же я знал, что вы тут делаете?
- Как вам не стыдно, Том Сойер, вы, уж наверно, на меся
пожалуетесь. Что же мне теперь делать, что делать? Меня накажут при всей школе,
а я к этому не привыкла!
Она топнула ножкой и сказала:
- Ну и отлично, жалуйтесь, если хотите! Я-то знаю, что
теперь будет. Погодите, вот увидите! Противный, противный мальчишка! - И,
выбежав из школы, она опять расплакалась.
Озадаченный нападением, Том не мог двинуться с места,
потом сказал себе:
- Ну и дура эта девчонка! Не привыкла, чтоб ее наказывали!
Чушь какая! Подумаешь, отстегают! Вот они, девчонки, - все трусихи и мокрые
курицы. Я, конечно, ничего не скажу старику Доббинсу про эту дуру, можно с ней
и по-другому разделаться, и без ябеды обойдется, да ведь что толку? Доббинс
непременно спросит, кто разорвал книжку, и ответа не получит. Тогда он сделает,
как всегда, - начнет спрашивать всех подряд, сначала одного, потом другого; а
дойдет до нее, сразу узнает, кто виноват: у девчонок всегда по лицу все видно.
Где им выдержать! Вот и выпорет ее. Да, попала Бекки в переделку, теперь уж ей
не вывернуться. - Том подумал еще немного и прибавил: - Ну и ладно! Ей
хотелось, чтобы мне влетело, - пускай теперь сама попробует.
Том присоединился к игравшим во дворе школьникам. Через
несколько минут пришел учитель, и уроки начались. Том не чувствовал особенного
интереса к занятиям. Каждый раз, как он взглядывал в сторону девочек, его
расстраивало лицо Бекки. Ему вовсе не хотелось жалеть ее, а выходило так, что
он никак не мог удержаться; он не чувствовал ничего хоть сколько-нибудь
похожего на торжество. Скоро открылось происшествие с учебником, и после этого
Тому пришлось думать только о своих собственных делах. Бекки очнулась от своего
горестного оцепенения и выказала живой интерес к происходящему. Том не
выпутается из беды, даже если скажет, что это не он облил чернилами книжку; и
она оказалась права: вышло только еще хуже для Тома. Бекки думала, что
обрадуется этому, старалась даже уверить себя, будто радуется, но не могла.
Когда дошло до расплаты, ей захотелось вскочить и сказать, что это сделал
Альфред Темпл, однако она удержалась и заставила себя сидеть смирно. "Ведь
Том, - говорила она себе, - непременно пожалуется учителю, что это я разорвала
картинку. Слова не скажу, даже для спасения его жизни!" Том выдержал порку
и вернулся на свое место, даже не очень огорчившись. Он думал, что, может быть,
и в самом деле, расшалившись, как-нибудь незаметно опрокинул чернильницу на
книжку, и отнекивался только для виду, потому что так было принято не отступать
от своих слов из принципа.
Мало-помалу прошел целый час, учитель дремал на своем
троне, клюя носом, в воздухе стояло сонное жужжание зубрежки. Скоро мистер
Доббинс потянулся, зевнул, отпер стол и протянул руку за книгой, но
нерешительно, как будто не зная, брать ее или не брать. Ученики лениво глядели
на него, и только двое из них зорко следили за каждым его движением. Мистер
Доббинс некоторое время рассеянно вертел книгу, потом взял ее в руки, уселся в
кресле поудобнее, собираясь приняться за чтение. Том оглянулся на Бекки. Ему
случалось видеть такое загнанное и беспомощное выражение у кроликов, когда в
них целятся из ружья. Он мигом забыл про свою ссору с ней. Что-то надо сделать!
Сию же минуту! Но как раз эта необходимость спешить мешала ему что-нибудь
придумать. И вдруг его осенило вдохновение. Он подбежит к учителю, выхватит у
него книгу, выскочит в дверь - и был таков. Но на одну коротенькую секунду он
замялся, и случай был упущен - учитель раскрыл толстый том. Если бы можно было
вернуть потерянное время! Слишком поздно. Теперь Бекки уже ничем не поможешь. В
следующую минуту учитель повернулся лицом к классу. Все опустили глаза. В его
взгляде было что-то такое, от чего даже невиноватые затряслись от страха.
Наступило молчание, оно длилось так долго, что можно было сосчитать до десяти;
учитель все больше и больше распалялся гневом. Наконец он заговорил:
- Кто разорвал эту книгу?
Ни звука в ответ. Можно было расслышать падение булавки.
Молчание продолжалось; учитель вглядывался в одно лицо за Другим, ища
виновного.
- Бенджамен Роджерс, вы разорвали эту книгу?
Нет, не он. Снова молчание.
- Джозеф Гарпер, это сделали вы?
И не он.
Тому Сойеру становилось все больше и больше не по себе,
его изводила эта медленная пытка.
Учитель пристально вглядывался в ряды мальчиков, подумал
некоторое время, потом обратился к девочкам:
- Эми Лоуренс?
Она только мотнула головой.
- Грэси Миллер?
Тот же знак.
- Сьюзен Гарпер, это вы сделали?
Нет, не она. Теперь настала очередь Ребекки Тэтчер.
Том весь дрожал от волнения, сознавая, что выхода нет
никакого.
- Ребекка Тэтчер (Том посмотрел на ее лицо - оно
побледнело от страха), это вы разорвали, - нет, глядите мне в глава (она
умоляюще сложила руки), - вы разорвали эту книгу?
Вдруг Тома словно озарило. Он вскочил на ноги и крикнул:
- Это я разорвал!
Вся школа рот разинула, удивляясь такой невероятной
глупости. Том постоял минутку, собираясь с духом, а когда выступил вперед,
чтобы принять наказание, то восхищение и благодарность, светившиеся в глазах
Бекки, вознаградили его сторицей. Воодушевленный своим великодушием, он без
единого звука выдержал жесточайшую порку, какой еще никогда не закатывал никому
мистер Доббинс, и равнодушно выслушал дополнительный строгий приказ остаться на
два часа после уроков, - он знал, кто будет ждать за воротами, пока его не
выпустят из плена, и не считал потерянными эти скучные часы.
В этот вечер, укладываясь в постель, Том обдумывал мщение
Альфреду Темплу. Бекки, плача от раскаяния и стыда, рассказала ему все, не
скрывая и собственной измены. Однако жажда мщения скоро уступила место более
приятным мыслям, и Том наконец уснул, но даже и во сне последние слова Бекки
все еще звучали в его ушах:
- Ах, Том, какой ты благородный!
|