Книга вторая
«При дворе и на войне»
Глава I
5 января
1429 года Жанна пришла ко мне со своим дядей Лаксаром и сказала:
– Час
настал. Мои голоса уже говорят не смутно, а совершенно ясно. Они сказали мне,
что нужно делать. Через два месяца я буду у дофина.
Жанна
была в бодром настроении, и вид у нее был воинственный. Ее воодушевление передалось
и мне, и я почувствовал сильный душевный подъем, похожий на тот, который
охватывает человека, когда он слышит барабанный бой и шаги марширующих войск.
– Я
верю этому, – сказал я.
– И
я тоже, – подтвердил Лаксар. – Если бы она сказала мне раньше, что ей
указано богом спасти Францию, я бы не поверил; я отправил бы ее одну к
коменданту и не стал бы вмешиваться в это дело, не сомневаясь, что она не в
своем уме. Но я видел, как она бесстрашно стояла перед знатными,
могущественными людьми и смело разговаривала с ними. Без помощи божьей она бы
так не поступила. Это я твердо знаю. Поэтому я готов покорно выполнять все, что
она прикажет.
– Мой
дядя очень добр ко мне, – сказала Жанна. – Я просила его прийти и
убедить мою мать, чтобы она отпустила меня с ним: нам надо ухаживать за его
больной женой. Все улажено, и мы отправляемся завтра на рассвете. Из дома дяди
я вскоре пойду в Вокулер, там буду ждать и прилагать все усилия к тому, чтобы
моя просьба была выполнена. Кто были те дворяне, что сидели по левую руку от
тебя за столом у коменданта в тот день?
– Один
– сьер Жан де Новелонпон де Мец, другой – сьер Бертран де Пуланжи.
– Хорошие
люди, закаленные в боях. Я наметила их обоих своими будущими соратниками… Но
что я вижу на твоем лице? Сомнение?
Я
старался говорить ей правду, без прикрас и обиняков, поэтому ответил:
– Они
решили, что ты не в своем уме, так и сказали. Правда, они сочувствуют твоему несчастью,
но все же считают тебя безумной.
Это,
кажется, нисколько не смутило и не обидело Жанну. Она лишь заметила:
– Умные
люди всегда могут изменить свое мнение, если осознают, что они ошиблись. Изменят
и эти. Они пойдут со мной в поход. Вскоре я встречусь с ними… Но ты, я вижу,
опять сомневаешься? Да?
– Н-нет.
Теперь уже не сомневаюсь. Я только вспомнил, что с тех пор прошел год и что они
люди не здешние, а только случайно останавливались у нас по пути.
– Они
придут опять. Но поговорим о срочных делах. Я хочу дать тебе кое-какие
указания. Ты последуешь за мной через несколько дней. Устраивай свои дела,
потому что твое отсутствие продлится долго.
– А
Жан и Пьер тоже пойдут со мной?
– Нет.
Пока что они не согласятся, но вскоре и они придут и принесут с собой благословение
и родительское согласие отпустить меня. Тогда я буду сильнее, а теперь, без
родительского благословения, я слаба. – Она на мгновение умолкла, и глаза
ее наполнились слезами. – Мне хотелось бы проститься с маленькой
Манжеттой, Приведи ее за деревню на рассвете. Пусть она проводит меня немножко…
– А
Ометта?
Жанна не
выдержала и заплакала.
– О
нет, не надо! Она слишком дорога мне. Мне будет тяжела эта встреча; я знаю, что
никогда больше не увижу ее.
Назавтра
я привел Манжетту, и мы все вчетвером пошли по дороге в это раннее холодное
утро, пока деревня не скрылась из виду. Потом девушки простились, обняв друг
друга, изливая свое горе в слезах и нежных словах. Это было трогательное
зрелище. Жанна обвела долгим взглядом нашу милую деревушку, Волшебное дерево,
дубовый лес, цветущую поляну и реку, как бы стараясь на всю жизнь запечатлеть в
своей памяти картины родных мест; она словно предчувствовала, что уже никогда
не увидит их больше. Потом она повернулась и ушла от нас, горько рыдая. Это
случилось в наш общий с нею день рождения. Ей исполнилось тогда семнадцать лет.
|
