Глава XXX
Я уже
сказал, что неприятеля и след простыл, когда наступило, наконец, то памятное
утро, восемнадцатого июня. Но это меня не смущало. Я знал, мы настигнем
противника и нанесем тот обещанный удар, от которого, как предсказывала Жанна,
английская власть во Франции не оправится и через тысячу лет.
Враг
пробирался по обширной равнине Бос, лишенной проезжих дорог, покрытой кустарником
и редкими рощицами – в такой местности армия легко могла укрыться. Заметив
следы на мягкой, сырой земле, мы двинулись в том же направлении. Судя по всему,
противник отступал в полном порядке, без паники и суматохи.
Опасаясь
засад, мы продвигались с большими предосторожностями: в такой местности можно
было наткнуться на любую неожиданность. Поэтому Жанна выставила вперед
несколько отрядов кавалерии под командованием Ла Гира, Потона и других
военачальников, чтобы разведать дорогу. Некоторые офицеры начали проявлять
беспокойство: эта игра в прятки надоела им и они стали сомневаться в
благополучном исходе операции. Разгадав их мысли, Жанна горячо возразила:
– Помилуй
бог, что с вами? Мы должны уничтожить этих англичан, и мы их уничтожим! Никуда
им от нас не уйти. Даже если они спрячутся в облаках, мы и там найдем их.
Мало-помалу
мы приближались к Патэ, находясь от него примерно на расстоянии Одного лье. В
это время наша разведка, прочесывая кустарник, вспугнула оленя, который, сделав
несколько прыжков, мгновенно пропал из виду. Не прошло и минуты, как со стороны
Патэ послышались громкие крики. Это были голоса английских солдат. Неся
гарнизонную службу в крепостях они так долго питались всякой тухлятиной, что
теперь, завидев чудесное, свежее мясо, скачущее прямо им в руки, не могли
удержаться от восторга. Бедное животное! Какую плохую услугу оказало оно нации,
солдаты которой так любили лакомиться оленьим мясом! Теперь французы знали
точно местонахождение англичан, англичане же и не подозревали, что французы
рядом.
Ла Гир
прекратил поиски и немедленно известил о случившемся. Жанна просияла от радости.
Герцог Алансонский обратился к ней со следующими словами:
– Очень
хорошо! Мы обнаружили их. Прикажете начинать бой?
– У
вас хорошие шпоры, герцог?
– А
что? Разве нам придется удирать?
– Nenni
en nom de Dieu![42]
Эти англичане в наших руках. Их судьба решена. Они побегут. Но чтобы нагнать
их, вам придется крепко пришпоривать коня. Сомкнуть ряды! Вперед!
Англичанам
удалось обнаружить нас до того, как мы присоединились к Ла Гиру. Армия Тальбота
двигалась тремя колоннами: сначала авангард, затем артиллерия и, наконец, на
значительном расстоянии главные ударные силы под командованием сэра Джона
Фастольфа. Тальбот вышел из зарослей и двигался теперь по открытой местности.
Он тут же расставил артиллерию и разместил авангард и пятьсот отборных лучников
вдоль изгородей, мимо которых должны были проходить французы, и надеялся
удержать эту позицию до прибытия главных сил. Войска Фастольфа галопом мчались
на помощь. Использовав удачный момент, Жанна приказала Ла Гиру наступать, и он
мгновенно бросился со своими храбрецами в атаку и, как всегда, ураганом помчался
на врага.
Герцог и
Дюнуа хотели было последовать за ним, но Жанна остановила их:
– Погодите!
Еще не время.
И они
ждали, ерзая в седлах от нетерпения. Но Жанна была невозмутима; она внимательно
следила за происходящим, взвешивала, прикидывала, рассчитывала до мелочей по
минутам, секундам, долям секунды, и вся ее благородная душа отражалась в
глазах, в гордо поднятой голове, в величественной посадке, – она была
хозяином положения и владела собой великолепно.
А там,
удаляясь все дальше и дальше, с развевающимися на шлемах перьями, то исчезая из
виду, то вновь появляясь, неслась стремительно грохочущим потоком бешеная
конница Ла Гира во главе с огромной фигурой своего вождя, который возвышался
над всеми, взметнув длинный меч, как древко знамени.
– Сам
сатана со своим отродьем летит на крыльях мести! – заметил кто-то в
глубоком восхищении.
И вот
они все ближе и ближе к сомкнутым отрядам Фастольфа, спешившим на выручку.
Противники
столкнулись, и ряды их смешались. Герцог и Дюнуа приподнялись в стременах,
чтобы лучше видеть. Дрожа от нетерпения, они повернулись к Жанне.
– Пора!
Но она
остановила их взмахом руки, все еще всматриваясь, взвешивая, рассчитывая, и повторила
свои слова:
– Еще
не время, погодите!
Преследуемые
отряды Фастольфа яростно рвались на соединение с авангардом. Но тому вдруг
показалось, что они в панике спасаются от Жанны, и в тот же миг авангард,
обезумев от ужаса, дрогнул и пустился в беспорядочное бегство, не обращая
внимания на дикие крики и проклятия Тальбота.
Это был
самый удобный момент. Жанна пришпорила коня и, взмахнув мечом, подала знак к
атаке. «За мной!» – крикнула она и, прижав голову к шее коня, помчалась вперед,
как ветер.
Мы
врезались в толпы убегающих и целых три часа безжалостно рубили, кололи,
крошили. Наконец, трубы заиграли отбой.
Сражение
при Патэ было выиграно.
Жанна
д'Арк соскочила с коня и, остановившись, в глубокой задумчивости смотрела на
страшное поле битвы.
– Хвала
богу! – проговорила она. – Его могучая десница повергла врага. –
А потом, немного помолчав, подняла голову и, устремив взгляд вдаль, будто
размышляя вслух, добавила: – И через тысячу лет английская власть во Франции не
сможет оправиться от этого удара!
Она еще
постояла немного, погруженная в свои мысли, потом, повернувшись к столпившимся
вокруг нее военачальникам, воскликнула:
– О
друзья мои, сознаете ли вы, знаете ли вы? Франция на пороге своего
освобождения!
Ее лицо
выражало торжество, глаза сияли.
– Она
была бы в неволе, если бы не Жанна д'Арк, – сказал Ла Гир и, проезжая мимо,
низко ей поклонился.
Все
остальные последовали его примеру. А он, отъезжая от толпы, негромко произнес:
– И
будь я проклят, если когда-нибудь откажусь от этих слов!
Затем,
бурно выражая свой восторг, мимо нее проходило, батальон за батальоном, наше победоносное
войско. Солдаты изо всех сил кричали: «Да здравствует навеки Орлеанская Дева!
Слава, слава, слава!» Счастливая Жанна улыбалась и салютовала им мечом.
На
обагренных кровью полях Патэ я видел Орлеанскую Деву не в последний раз. К
концу дня мне еще раз довелось увидеть ее там, где недавнее сражение разметало
и свалило в груды убитых и раненых. Наши солдаты смертельно ранили одного
пленного, слишком бедного, чтобы дать за себя выкуп. Заметив издалека это
ужасное дело, Жанна примчалась к месту происшествия и сразу же послала за
священником. И вот голова умирающего врага уже лежит на ее коленях, и она, как
родная сестра, облегчает его предсмертные муки словами любви и утешения, и
горькие слезы текут по ее щекам.[43]
|
