Глава XXXVIII
Около
четырех часов пополудни. Действие происходит возле стен Лондона. Прохладный,
сладостный, восхитительный день, полный солнечного сияния; в такой день хочется
жить, а не умирать. Кругом огромная, бесконечная толпа; но у нас, у пятнадцати
висельников, в этой толпе нет ни одного друга. Как хотите, а мне было больно
при этой мысли. Все эти люди – наши враги, и мы, сидящие на высоком
помосте, – мишень для их насмешек и злобных выходок. Мы – праздничное
развлечение, спектакль. Для дворян соорудили нечто вроде лож, и они уже
толпились там вместе со своими дамами. Мы многих из них узнали.
Король
доставил толпе неожиданное развлечение. Когда с нас сняли оковы, он вскочил, в
своих фантастических отрепьях, с неузнаваемым от синяков лицом, и провозгласил,
что он Артур, король Британии, и угрожал всем присутствующим, если хоть волос
упадет с его священной головы, ужасными наказаниями за измену. Как он был
изумлен, когда в ответ ему грянул хохот! Оскорбленный в своем достоинстве, он
сразу замолк, хотя толпа просила его продолжать, дразнила его мяуканьем,
свистом и криками:
– Пусть
говорит! Король! Король! Твои смиренные подданные алчут и жаждут мудрых речей
твоего ободранного величества.
Но они
ничего не добились. Величавый, он неподвижно сидел под градом насмешек и оскорблений.
По-своему он был действительно велик. Рассеянно я снял с лица своего белую повязку
и перевязал ею свою правую руку. Увидев это, толпа принялась за меня.
– А
этот моряк, конечно, его министр, – посмотрите, какая у него перевязь
через плечо!
Я не мешал
им издеваться, пока им самим не надоело, а затем сказал:
– Да,
я его министр, я – Хозяин; и завтра вы услышите об этом из Камелота, где…
Я не мог
продолжать – так они хохотали. Но внезапно все стихло: появились шерифы Лондона
в официальных одеяниях, со своими помощниками, – это означало, что казнь
сейчас начнется. В тишине было объявлено, в чем заключалось наше преступление,
прочитан смертный приговор, затем все обнажили головы, и священник пробормотал
молитву.
Потом
одному из рабов завязали глаза; палач накинул ему веревку на шею. Между нами и
толпой лежала дорога, хорошая пустынная дорога, охраняемая полицией, – как
приятно было бы увидеть на ней пятьсот моих всадников! Но нет, это несбыточно.
Взор мой скользил по дороге вдаль – нигде никого.
Миг – и раб
уже болтался на веревке, болтался и барахтался, так как руки его и ноги не были
связаны.
Снова
палач набросил петлю, и второй раб закачался на веревке.
Через
минуту в воздухе барахтался уже третий раб. Это было ужасно. Я отвернулся.
Когда я опять повернул голову, короля уже рядом со мной не было. Ему завязывали
глаза. Я был точно парализован, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, что-то
сдавило мне горло, язык не ворочался во рту. Ему завязали глаза и подвели под
петлю. А я все еще не мог стряхнуть с себя страшного оцепенения. Но когда я
увидел, что ему надевают петлю на шею, все перевернулось во мне, и я кинулся к
нему на помощь. И вдруг я мельком взглянул на дорогу. Боже! По дороге мчатся
пятьсот вооруженных рыцарей – на велосипедах!
Никогда
еще не видел я столь величавого зрелища. Господи, как развевались их перья, как
сияло солнце на стальных спицах колес!
Я махнул
рукой Ланселоту – он узнал меня по белой повязке. Я сорвал с короля петлю и
повязку и крикнул:
– На
колени, мерзавцы, и приветствуйте короля! А кто откажется, тот будет ужинать
сегодня в аду!
Я всегда
выражаюсь высоким стилем, когда готовлю эффект. А приятно все-таки было, когда
Ланселот и его ребята взошли на помост и пошвыряли шерифов и их приспешников за
борт. Приятно было видеть, как изумленная толпа рухнула на колени и просила
пощады у короля, над которым только что издевалась. А он стоял, величественный
даже в лохмотьях, и я невольно думал, что царственная осанка – это все-таки
что-нибудь да значит.
Я был
безмерно доволен. Принимая во внимание все обстоятельства, такого блестящего
эффекта мне никогда еще не удавалось достигнуть.
И вдруг
ко мне подходит Кларенс, сам Кларенс! Он мне подмигивает и говорит как ни в чем
не бывало:
– Недурной
сюрприз, а? Я знал, что он тебе понравится. Я давно уже втихомолку обучал ребят
езде на велосипедах и все поджидал случая показать их искусство.
|
