Рассказ незнакомца
Я
американец. Родился я и вырос в Хартфорде, в штате Коннектикут,[8] сразу за рекой, в
пригороде. Я янки из янки и, как подобает настоящему янки, человек практичный;
всякой чувствительности, говоря иначе – поэзии, я чужд. Отец мой был кузнец,
мой дядя – ветеринар, и сам я в юности был и кузнецом и ветеринаром. Потом я
поступил на оружейный завод и изучил мое теперешнее ремесло, изучил его в
совершенстве: научился делать все – ружья, револьверы, пушки, паровые котлы,
паровозы, станки. Я умел сделать все, что только может понадобиться, любую вещь
на свете; если не существовало новейшего способа изготовить какую-нибудь вещь
быстро, я сам изобретал такой способ, и это мне ровно ничего не стоило. В конце
концов меня назначили старшим мастером: две тысячи человек работали под моим
надзором.
На такой
должности надо быть человеком боевым – это само собой понятно. Если под вашим
надзором две тысячи головорезов, развлечений у вас будет немало. У меня, во
всяком случае, их было достаточно. И в конце концов я нарвался и получил то,
что мне причиталось. Вышло у меня недоразумение с одним молодцом, которого мы
прозвали Геркулесом. Он так хватил меня по голове, что череп затрещал, а все
швы на нем разошлись и перепутались. Весь мир заволокла тьма, и я долго ничего
не сознавал и не чувствовал.
Когда я
очнулся, я сидел под дубом на траве, в прелестной местности, совершенно один.
Впрочем, не совсем так: рядом находился еще какой-то молодец, он сидел верхом
на лошади и смотрел на меня сверху вниз, – таких я видывал только в
книжках с картинками. Весь он с головы до пят был покрыт старинной железной
броней, голова его находилась внутри шлема, похожего на железный бочонок с
прорезями; он держал щит, меч и длинное копье; лошадь его тоже была в броне, на
лбу у нее торчал стальной рог, и пышная, красная с зеленым, шелковая попона
свисала, как одеяло, почти до земли.
– Прекрасный
сэр, вы готовы? – спросил этот детина.
– Готов?
К чему готов?
– Готовы
сразиться со мной из-за поместий, или из-за дамы, или…
– Что
вы ко мне пристаете? – сказал я. – Убирайтесь к себе в цирк, а не то
я отправлю вас в полицию.
Что же
он тогда, по-вашему, сделал? Он отъехал ярдов на двести и поскакал во весь опор
прямо на меня, склонив свой железный бочонок к шее лошади и выставив свое
длинное копье вперед. Я увидел, что он не шутит, и когда он доскакал до меня, я
был уже на дереве. Тогда он объявил, что я его собственность, пленник его копья.
Доводы его показались мне весьма убедительными, и так как на его стороне были
все преимущества, я решил не возражать ему. Мы заключили соглашение: я пойду с
ним, куда он прикажет, а он не будет меня обижать. Я слез с дерева, и мы
отправились в путь; я шагал рядом с его конем. Мы двигались с ним, не торопясь,
через поля и ручьи, и я очень удивлялся, что никогда прежде этих полей и ручьев
не видал; сколько я ни вглядывался, никакого цирка я так и не увидел. Наконец я
перестал думать о цирке и решил, что незнакомец сбежал из сумасшедшего дома. Но
и сумасшедшего дома не было видно, и я стал в тупик. Я спросил его, далеко ли
мы от Хартфорда. Он ответил, что никогда не слыхал такого названия; я решил,
что он врет, но пререкаться с ним не хотел. Через час мы заметили вдали город,
лежавший в долине, на берегу извилистой реки, а над городом, на холме, стояла
большая серая крепость с башнями и бастионами, – впервые в жизни я увидел
такую крепость наяву.
– Бриджпорт?[9] –
спросил я, указав рукой на город.
– Камелот,[10] – сказал он.
Моему
незнакомцу, видимо, очень хотелось спать. Он сам несколько раз ловил себя на
том, что клюет носом, и наконец, улыбнувшись своей трогательной старомодной
улыбкой, сказал:
– Я
больше не в силах рассказывать. Идемте ко мне, у меня все записано; я дам вам
свои записи – если хотите, можете прочесть их.
Когда мы
вошли к нему в комнату, он проговорил:
– Вначале
я вел дневник, а потом много лет спустя переработал его в книгу. О, как давно
это было!
Он
вручил мне рукопись и указал место, с которого я должен был начать чтение.
– Начните
отсюда, – все, что случилось прежде, я вам уже рассказал.
Он
совсем засыпал. Направляясь к двери, я услышал, как он сонно пробормотал:
– Доброй
ночи, прекрасный сэр.
Я сел у
камина и принялся разглядывать свое сокровище. Первая и большая часть записей
была сделана на пергаменте, пожелтевшем от времени. Я тщательно изучил один
листок и убедился, что это палимпсест.[11]
Из-под неразборчивых древних строк, написанных историком-янки, выступали следы
других строк, еще менее разборчивых и еще более древних, – латинские слова
и фразы, вероятно, отрывки древних монашеских сказаний. Я перелистал рукопись
до места, указанного мне незнакомцем, и стал читать…
Вот что
я прочел:
|
