Увеличить |
Сентября 3-го
Я не
докончила прошлого письма, Макар Алексеевич, потому что мне было тяжело писать.
Иногда бывают со мной минуты, когда я рада быть одной, одной грустить, одной
тосковать, без раздела, и такие минуты начинают находить на меня все чаще и
чаще. В воспоминаниях моих есть что-то такое необъяснимое для меня, что
увлекает меня так безотчетно, так сильно, что я по нескольку часов бываю
бесчувственна ко всему меня окружающему и забываю все, все настоящее. И нет
впечатления в теперешней жизни моей, приятного ль, тяжелого, грустного, которое
бы не напоминало мне чего-нибудь подобного же в прошедшем моем, и чаще всего
мое детство, мое золотое детство! Но мне становится всегда тяжело после
подобных мгновений. Я как-то слабею, моя мечтательность изнуряет меня, а
здоровье мое и без того все хуже и хуже становится.
Но
сегодня свежее, яркое, блестящее утро, каких мало здесь осенью, оживило меня, и
я радостно его встретила. Итак, у нас уже осень! Как я любила осень в деревне!
Я еще ребенком была, но и тогда уже много чувствовала. Осенний вечер я любила
больше, чем утро. Я помню, в двух шагах от нашего дома, под горой, было озеро.
Это озеро, – я как будто вижу его теперь, – это озеро было такое
широкое, светлое, чистое, как хрусталь! Бывало, если вечер тих, – озеро
покойно; на деревах, что по берегу росли, не шелохнет, вода неподвижна, словно
зеркало. Свежо! холодно! Падает роса на траву, в избах на берегу засветятся
огоньки, стадо пригонят – тут-то я и ускользну тихонько из дому, чтобы
посмотреть на мое озеро, и засмотрюсь, бывало. Какая-нибудь вязанка хворосту
горит у рыбаков у самой воды, и свет далеко-далеко по воде льется. Небо такое
холодное, синее и по краям разведено все красными, огненными полосами, и эти полосы
все бледнее и бледнее становятся; выходит месяц; воздух такой звонкий, порхнет
ли испуганная пташка, камыш ли зазвенит от легонького ветерка, или рыба
всплеснется в воде, – все, бывало, слышно. По синей воде встает белый пар,
тонкий, прозрачный. Даль темнеет; все как-то тонет в тумане, а вблизи так все
резко обточено, словно резцом обрезано, – лодка, берег, острова; бочка
какая-нибудь, брошенная, забытая у самого берега, чуть-чуть колышется на воде,
ветка ракитовая с пожелтелыми листьями путается в камыше, – вспорхнет
чайка запоздалая, то окунется в холодной воде, то опять вспорхнет и утонет в
тумане. Я засматривалась, заслушивалась, – чудно хорошо было мне! А я еще
была ребенок, дитя!..
Я так
любила осень, – позднюю осень, когда уже уберут хлеба, окончат все работы,
когда уже в избах начнутся посиделки, когда уже все ждут зимы. Тогда все
становится мрачнее, небо хмурится облаками, желтые листья стелятся тропами по
краям обнаженного леса, а лес синеет, чернеет, – особенно вечером, когда
спустится сырой туман и деревья мелькают из тумана, как великаны, как
безобразные, страшные привидения. Запоздаешь, бывало, на прогулке, отстанешь от
других, идешь одна, спешишь, – жутко! Сама дрожишь как лист; вот, думаешь,
того и гляди выглянет кто-нибудь страшный из-за этого дупла; между тем ветер
пронесется по лесу, загудит, зашумит, завоет так жалобно, сорвет тучу листьев с
чахлых веток, закрутит ими по воздуху, и за ними длинною, широкою, шумною
стаей, с диким пронзительным криком, пронесутся птицы, так что небо чернеет и
все застилается ими. Страшно станет, а тут, – точно как будто заслышишь кого-то, –
чей-то голос, как будто кто-то шепчет: «Беги, беги, дитя, не опаздывай; страшно
здесь будет тотчас, беги, дитя!» – ужас пройдет по сердцу, и бежишь-бежишь так,
что дух занимается. Прибежишь, запыхавшись, домой; дома шумно, весело; раздадут
нам, всем детям, работу: горох или мак шелушить. Сырые дрова трещат в печи;
матушка весело смотрит за нашей веселой работой; старая няня Ульяна
рассказывает про старое время или страшные сказки про колдунов и мертвецов. Мы,
дети, жмемся подружка к подружке, а улыбка у всех на губах. Вот вдруг замолчим
разом… чу! шум! как будто кто-то стучит! Ничего не бывало; это гудит самопрялка
у старой Фроловны; сколько смеху бывало! А потом ночью не спим от страха;
находят такие страшные сны. Проснешься, бывало, шевельнуться не смеешь и до
рассвета дрогнешь под одеялом. Утром встанешь свежа, как цветочек. Посмотришь в
окно: морозом прохватило все поле; тонкий, осенний иней повис на обнаженных
сучьях; тонким, как лист, льдом подернулось озеро; встает белый пар по озеру;
кричат веселые птицы. Солнце светит кругом яркими лучами, и лучи разбивают, как
стекло, тонкий лед Светло, ярко, весело! В печке опять трещит огонь; подсядем
все к самовару, а в окна посматривает продрогшая ночью черная наша собака
Полкан и приветливо махает хвостом. Мужичок проедет мимо окон на бодрой лошадке
в лес за дровами. Все так довольны, так веселы!.. Ах, какое золотое было детство
мое!..
Вот я и
расплакалась теперь, как дитя, увлекаясь моими воспоминаниями. Я так живо, так
живо все припомнила, так ярко стало передо мною все прошедшее, а настоящее так
тускло, так темно!.. Чем это кончится, чем это все кончится? Знаете ли, у меня есть
какое-то убеждение, какая-то уверенность, что я умру нынче осенью. Я очень,
очень больна. Я часто думаю о том, что умру, но все бы мне не хотелось так
умереть, – в здешней земле лежать. Может быть, я опять слягу в постель,
как и тогда, весной, а я еще оправиться не успела. Вот и теперь мне очень тяжело.
Федора сегодня ушла куда-то на целый день, и я сижу одна. А с некоторого
времени я боюсь оставаться одной; мне все кажется, что со мной в комнате кто-то
бывает другой, что кто-то со мной говорит; особенно когда я об чем-нибудь
задумаюсь и вдруг очнусь от задумчивости, так что мне страшно становится. Вот
почему я вам такое большое письмо написала; когда я пишу, это проходит.
Прощайте: кончаю письмо, потому что и бумаги и времени нет. Из вырученных денег
за платья мои да за шляпку остался у меня только рубль серебром. Вы дали
хозяйке два рубля серебром; это очень хорошо; она замолчит теперь на время.
Поправьте
себе как-нибудь платье. Прощайте; я так устала; не понимаю, отчего я становлюсь
такая слабая; малейшее занятие меня утомляет. Случится работа – как работать?
Вот это-то и убивает меня.
В. Д.
|