ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ
ЧЕТВЁРТАЯ
Выдача тела Гектора
Кончив собранье, отважные дети ахеян
По кораблям мореходным рассеялись
быстро, желая
Ужин скорей приготовить и сном
насладиться отрадным.
Лишь Ахиллес, вспоминая о милом
товарище, плакал.
Все укрощающий сон не касался его. Он
метался,
24-5
Припоминая про удаль и славную
доблесть Патрокла,
Сколько вдвоем подвизались они,
сколько мук натерпелись,
Битвы мужей презирая и моря опасные
волны.
И, вспоминая о том, проливал он
обильные слезы
И на постели ворочался, на бок
ложился и навзничь,
24-10
И на лицо. Наконец он на ложе вскочил
и поднялся
И, погруженный в печаль, стал
блуждать по прибрежью морскому.
Там и зари он дождался, на землю
сошедшей и воды.
Быстро тогда в колесницу он впряг
лошадей быстроногих,
Сзади ремнем привязал бездыханное
Гектора тело,
24-15
Трижды его поволок вокруг насыпи
мертвого друга
И на покой удалился в палатку, а тело
троянца
Ниц распростертым во прахе опять на
прибрежии кинул.
Но Аполлон Дальновержец, его и по
смерти жалея,
От оскверненья сберег, осенив золотою
Эгидой,
24-20
Чтоб, волочась по земле, не
истерзанным труп сохранился.
Так над божественным Гектором гневный
Ахилл надругался.
С жалостью вечные боги взирали на
сына Приама.
Зоркому Аргоубийце велят они тело
похитить.
Всем им такое решенье приходится по
сердцу, кроме
24-25
Геры, царя Посейдона и девы Афины
Паллады.
Эти упорствуют в гневе; лишь им
ненавистны, как прежде,
Троя, Приам и троянцы. Парис был
виною их гнева:
Двух оскорбил он богинь, посетивших
его подле стада,
Дав предпочтение третьей, польстившей
в нем пагубной страсти.
24-30
Но на двенадцатый день, с появленьем
зари розоперстой,
Феб Аполлон обратился к собранью
богов и промолвил:
"Вы беспощадны, губители боги!
Не часто ли Гектор
Бедра тельцов сожигал вам и жертвовал
коз безупречных!
Ныне и тело его никому не даете
похитить
24-35
И отнести в Илион, где б его увидала
супруга,
Мать и ребенок, и старец Приам, и
народ весь троянский.
Там бы с почетом его погребли и огню
приобщили.
Только мирволите вечно зловредному
сыну Пелея,
Мужу, в чьих мыслях нет правды, чье
сердце в груди непреклонно.
24-40
Хищную злобу в уме он питает, как лев
кровожадный,
Если он, силе великой и гордому духу
покорный,
Крадется к овцам, хранимым людьми,
чтобы пищу похитить:
Так Ахиллес загубил милосердье, и
чужд ему вовсе
Стыд, причиняющий смертным – то вред
бесконечный, то пользу.
24-45
Люди другие теряют и более близкого
сердцу:
Брата единоутробного или же милого
сына.
Все же, наплакавшись вдоволь, они
утешаются в скорби,
Ибо душою выносливой Парки людей
наделили.
Он же, исторгнув дыханье у славного
сына Приама,
24-50
Тело к коням привязал и волочит вкруг
насыпи друга.
Делом таким не доставит себе он ни
славы, ни пользы,
Только наш гнев на себя навлечет, не
взирая на доблесть,
Ибо он в ярости дикой бесчувственный
прах оскверняет".
Гневом пылая, в ответ белорукая Гера
сказала:
24-55
"Так бы оно и сбылось, как ты
слово сказал Сребролукий,
Если б Ахиллу и Гектору равная честь
подобала.
Гектор был смертно рожденный и
матерью смертною вскормлен,
Царь Ахиллес от богини рожден. Я сама
же взрастила
И воспитала ее и за смертного выдала
замуж,
24-60
За полководца Пелея, кто милость
обрел у бессмертных.
Все вы бессмертные боги на свадьбе ее
находились.
С цитрой и ты пировал, вероломный,
негодных защитник!"
Ей возражая, промолвил Зевес, облаков
собиратель:
"Полно, почтенная Гера, на
вечных богов так сердиться!
24-65
Не одинаков почет ждет обоих мужей,
хоть и Гектор
Был из троянских сынов наиболе угоден
бессмертным,
Так же и мне, оттого что в любезных
дарах не скупился
И постоянно снабжал мой алтарь
изобильною пищей,
Жиром и темным вином – нам подобная
честь подобает.
24-70
Все ж отказаться должны мы от мысли
украсть его тело,
Ибо исполнить ее невозможно тайком от
Ахилла:
Ночью и днем неотлучная мать охраняет
героя.
Пусть кто-нибудь из богов призовет ко
мне тотчас Фетиду,
Мудрый хочу преподать ей совет, чтобы
сына склонила
24-75
Взять у Приама дары и вернуть ему
Гектора тело".
Так он сказал. Ветроногая с вестью
помчалась Ирида,
На расстоянии равном меж Имбром
крутым и Самосом
Прыгнула в темное море – пучина
кругом застонал.
В бездну нырнула богиня, как груз
упадает свинцовый,
24-80
Если, привязанный к рогу степного
быка, он стремится
Быстро ко дну и приносит погибель
прожорливым рыбам.
Там средь глубокой пещеры она увидала
Фетиду,
Вкруг же нее остальные сидели все
нимфы морские.
Громко меж ними Фетида рыдала о сыне
любезном,
24-85
В Трое, от отчего края вдали, умереть
осужденном.
Став перед ней, быстроногая слово
сказала Ирида:
"В путь отправляйся, Фетида:
премудрый Зевес призывает".
И среброногая ей отвечала богиня
Фетида:
"Что приказать мне угодно
великому богу? Стыжусь я
24-90
С горем моим несказанным явиться в
собранье бессмертных.
Только иду. Его слово не праздно,
какое ни скажет".
Молвила дивная в сонме богинь и взяла
покрывало,
Самое темное выбрав – черней не
бывает одежды –
И понеслась, предводимая легкой, как
ветер, Иридой.
24-95
Вскоре поверхность волны расступилась
пред ними. Богини
Вышли на берег крутой и в пространное
небо умчались.
Там увидали Кронида, глядящего вдаль,
а другие
Окрест сидели блаженные, вечно
живущие боги.
Села близ Зевса она. Уступила ей
место Афина,
24-100
Гера же кубок с вином поднесла
золотой, утешая
Ласковой речью. Фетида, отпивши,
вернула ей кубок.
Первый меж ними промолвил отец и
людей, и бессмертных:
"Ты поднялась на Олимп, о,
Фетида, на скорбь не взирая,
С горем в душе несказанным. Я сам это
вижу, богиня.
24-105
Все же скажу необманно, зачем я
призвал тебя ныне.
Девять уж дней, как меж нами великая
распря возникла
Из-за убитого Гектора и Ахиллеса
героя.
Зоркому Аргоубийце велят они тело
похитить,
Я же всю славу и тут предоставить
хочу Ахиллесу,
24-110
Дабы и впредь сохранить в твоем
сердце любовь и почтенье.
К войску немедля вернись, повидайся с
возлюбленным сыном.
Боги, скажи, на него рассердились, а
более прочих
Я на него негодую за то, что,
свирепствуя сердцем,
Перед кривыми судами он Гектора
держит доныне.
24-115
Если боится меня, пусть вернет его
тело за выкуп.
Я же Ириду пошлю к непреклонному
духом Приаму,
Пусть отправляется к флоту Ахеян,
чтоб выкупить сына,
Пусть Ахиллесу дары повезет, чтоб
смягчить его сердце".
Молвил. Послушна была среброногая
нимфа Фетида
24-120
И с олимпийских высот устремилась
поспешно на землю.
Вскоре богиня достигла палатки
любезного сына
И Ахиллеса застала в слезах безутешно
стонавшим,
Вкруг же него хлопотали друзья и
готовили завтрак,
Тут же большую овцу густошерстую в
ставке зарезав.
24-125
Села почтенная мать к дорогому дитяти
поближе,
Нежно рукой потрепала и слово такое
сказала:
"Сын мой, доколе ты будешь
тоской безутешной и плачем
Сердце терзать, позабыв про еду и про
сон благодатный?
Было б тебе хорошо и с женою в любви
сочетаться,
24-130
Ибо недолгое время тебе еще жить
остается:
Смерть и судьба всемогущая близко
стоят за тобою.
Ныне внимательно слушай: к тебе я
посланница Зевса.
Боги, велел он сказать, рассердились,
а более прочих
Сам на тебя негодует за то, что,
свирепствуя сердцем.
24-135
Перед кривыми судами доныне ты
Гектора держишь.
Выдай скорей его тело, прими
подобающий выкуп".
И, отвечая, сказал богоравный Ахилл
быстроногий:
"Быть по сему! Кто мне выкуп
доставит, пусть тело получит,
Ежели так повелел Олимпиец, душой
благосклонный".
24-140
Так говорили о многом, в кругу кораблей
быстроходных,
Мать и воинственный сын. Между тем
громовержец Олимпа
Зевс отправлял в Илион и напутствовал
словом Ириду:
"Встань и, покинув Олимп,
легконогая, в путь отправляйся,
В Трою помчись и Приаму, великому
духом, поведай,
24-145
Пусть отправляется к флоту ахеян,
чтоб выкупить сына,
Пусть Ахиллесу дары повезет, чтоб
смягчить его сердце.
Без провожатых пусть едет, один, не
сопутствуем стражей;
Вестник старейший лишь может идти с
ним, чтоб мулами править
И колесницей прекрасноколесной и в
город обратно
24-150
Тело доставить героя, убитого дивным
Ахиллом.
Смерти пускай не боится и страха в
душе не питает,
Ибо дадим мы ему в провожатые
Аргоубийцу;
Будет его провожать он, пока не
доставит к Пелиду.
Но и потом, когда бог приведет его в
ставку Ахилла,
24-155
Тот его сам не убьет и дружине убить
не дозволит.
Не безрассуден Ахилл, не неистов и не
беззаконен:
Мужа молящего он пожалеет и примет
радушно".
Так он промолвил. Ирида помчалась и
прибыла вскоре
В Трою, в чертоги Приама, где вопли
застала и слезы.
24-160
Дети, царя окружив, на дворе перед
домом сидели
И орошали слезами одежды свои, а в
средине
Старец простертый лежал, весь
закутанный в плащ, и землею
Были покрыты его голова и могучие
плечи.
Сам он своими руками грязнил себя, в
прахе катаясь.
24-165
Рядом невестки и дочери плакали, сидя
в чертогах,
И поминали бойцов многочисленных,
некогда сильных,
Ныне в пыли распростертых, смиренных
руками ахеян.
Стала посланница Зевса пред старцем и
слово сказала
Голосом, тихо звучавшим, но трепет
объял его члены:
24-170
"Славный Приам Дарданид!
Успокойся душой, не пугайся,
Ибо я с вестью сегодня к тебе прихожу
не дурною,
С добрым являюсь советом: посланница
я от Зевеса.
Он и вдали озабочен тобой и тебя
сожалеет.
Зевс Олимпиец велит тебе выкупить
Гектора тело
24-175
И Ахиллесу дары отвезти, чтоб
смягчить его сердце.
Только один поезжай, не сопутствуем
стражей троянской.
Вестник старейший пусть едет с тобой,
чтобы мулами править
И колесницей прекрасноколесной и в
город обратно
Тело доставить героя, убитого дивным
Ахиллом.
24-180
Смерти не бойся, о, старец, и страхом
в душе не волнуйся,
Ибо с тобой провожатым отправится
Аргоубийца.
Будет тебя провожать он, пока не
доставит к Пелиду.
Но и потом, когда бог приведет тебя в
ставку Ахилла,
Тот не убьет тебя сам и дружине убить
не дозволит.
24-185
Не безрассуден Ахилл, не неистов и не
беззаконен:
Мужа молящего он пожалеет и примет
радушно".
Кончивши речь, быстроногая прочь
улетела Ирида.
Царь Дарданид приказал сыновьям
приготовить
Новую, дивной работы повозку для
мулов и кузов.
24-190
Сам же вернулся в покой благовонный,
высоко покрытый,
Сделанный пышно из кедра, имевший
немало сокровищ.
Вместе с собой он Гекубу позвал и
промолвил супруге:
"Друг мой! Посланница с неба от
Зевса пришла и велела
К флоту ахеян идти, чтобы милого
выкупить сына
24-195
И отвезти Ахиллесу дары, чтоб
смягчить его сердце.
Только поведай, супруга, какого ты
мненья об этом?
Ибо меня самого непреклонно душа
побуждает
В лагерь обширный ахеян, к судам
быстроходным поехать".
Так вопрошал он. И женщина плач
подняла и сказала:
24-200
"Горе! Куда рассудительность
делась, которой ты прежде
Славу снискал среди пришлых людей и
царил над своими?
Как, одинокий, дерзнешь ты
отправиться к флоту ахеян
И на глаза показаться тому, кто
зарезал столь многих
Славных твоих сыновей: у тебя, знать,
железное сердце.
24-205
Чуть лишь заметит вдали, чуть завидит
твое приближенье,
Не пожалеет тебя этот муж вероломный
и лютый,
Старость твою не почтит. Во дворце
нам сидеть бы и плакать.
Гектору, видно, судьба на роду так
назначила раньше,
Выпряла нитку в тот день, как его я
на свет народила,
24-210
Чтобы он съеден был псами, вдали от
родителей милых,
Подле жестокого мужа. О, если бы
печень Ахилла
Вырвать могла я и съесть! Лишь тогда бы
ему отплатилось
Все, что он Гектору сделал. А Гектор
погиб не позорно,
Но защищая троянцев и жен полногрудых
троянских,
24-215
Страха не зная в душе и не вспомнив
ни разу о бегстве".
И, отвечая, промолвил ей старец Приам
боговидный:
"Нет, не препятствуй желанью
идти и не будь мне в чертоге
Птицей вещуньей дурною, – меня
убедить ты не сможешь.
Если б идти мне велел кто из людей
земнородных,
24-220
Даже провидец грядущего, жрец или
птицегадатель,
Я бы сказал, что он лжет и совсем от
него отвернулся.
Ныне ж, когда я узрел и услышал
бессмертного бога,
Смело иду, ибо верю, что слово его не
напрасно.
А суждено умереть близь судов аргивян
меднобронных,
24-225
Рад я и смерти. Пускай обезглавлен я
буду Ахиллом,
Сына в объятьях держа, утоливши
желание плакать".
Так говоря он откинул покрышки с
ларей драгоценных,
Дюжину вынул оттуда больших покрывал
тонкотканных,
Дюжину платьев простых и столько ж
ковров разноцветных,
24-230
Столько ж красивых плащей и
двенадцать в придачу хитонов,
Золота десять талантов принес,
предварительно взвесив,
Пару треножников светлых, четыре
прибавил к ним таза
И драгоценнейший кубок – великий
подарок фракийцев,
Данный в то время ему, когда к ним он
с посольством явился.
24-235
Не поскупился старик, не оставил
подарка в чертоге:
Так ему сильно хотелось любезного
выкупить сына.
После он бранною речью прогнал из
сеней всех троянцев:
"Прочь, о, негодные люди! Иль
мало вам слышно рыданий
Каждому в доме своем, что явились ко
мне, досаждая?
24-240
Или вы рады тому, что Кронид покарал
меня горем,
Сына отняв дорогого, храбрейшего в
сонме героев?
Только потерю мою почувствовать всем
вам придется:
Легче со смертью его, убивать вас
ахеянам станет.
Пусть же умру я скорей и укроюсь в
обитель Аида,
24-245
Раньше, чем очи мои разграбление Трои
увидят".
Так говоря, он их посохом гнал, и
рассеялись мужи
Пред наступающим старцем. А он,
упрекая обидно,
Начал сзывать сыновей: Агафона,
Гелена, Париса,
Храброго в битвах Полита, бойца
Антифона, Паммона,
24-250
Славного Дия, равно Деифоба вождя с
Гиппофоем.
Он обратился ко всем сыновьям и
воскликнул:
О, недостойные дети, негодные! Быстро
за дело!
Лучше бы все вы погибли, а Гектор в
живых оставался!
О, я отец злополучный! Детей произвел
я бесстрашных,
24-255
Но ни единый из них не остался мне в
Трое обширной.
Нет богоравного Нестора, нет воеводы
Троила,
Гектора нет, кто бессмертным средь
войска героем казался,
Больше похожий на сына блаженного
бога, чем мужа.
Всех их Арей погубил, а дурные живут
нередимо,
24-260
Вы, плясуны, хвастуны, вожаки
хороводов разгульных,
Вы, похитители коз и ягнят у своих же
сограждан!
Долго ли будете вы снаряжать для меня
колесницу,
Скоро ль ее нагрузите, чтобы
двинуться в путь нам немедля?"
Так он промолвил. Они, испугавшись
отцовского гнева,
24-265
Вынесли тотчас повозку для мулов, о
крепких колесах,
Новую, дивной работы и кузов большой
привязали.
Тут же с колка они сняли ярмо из
блиставшего бука,
С пуговкой круглой в средине, с
крючками, державшими вожжи,
Вместе с ярмом и ремень захватили
яремный, длиною
24-270
Девять локтей, и, ярмо приложивши к
точеному дышлу,
К верхнему краю его, чрез кольцо
пропустили затыку,
Накрест три раза ремень обвязали
вкруг пуговки круглой
И, обмотавши остаток вкруг дышла,
конец подогнули.
Из дому после того принесли и сложили
в повозку
24-275
Все дорогие подарки – за голову
Гектора выкуп,
Мулов в повозку впрягли они
твердокопытных,
Некогда в дар принесенных мидийцами
старцу Приаму,
А под ярмо колесницы коней подвели
быстроногих,
Вскормленных старцем Приамом из гладко
оструганных яслей.
24-280
Старец Приам и глашатай, исполнены
мудростью оба,
В путь снаряжались меж тем под
высокою кровлей чертога.
Близко тогда подошла к ним Гекуба,
смятенная духом,
Кубок со сладким вином золотой взявши
в правую руку,
Чтобы они пред уходом могли совершить
возлиянье.
24-285
Став пред конями, она обратилась к
Приаму со словом:
"Вот соверши возлиянье с
молитвой отцу Громовержцу,
Чтобы назад от врагов невредимым
вернуться дозволил,
Если уж мне вопреки, ты, упорствуя, к
флоту стремишься.
Но и помимо того помолись Олимпийцу
Крониду,
24-290
Зевсу, Идейскому богу, кто сверху
взирает на Трою,
Пусть он пошлет тебе справа воздушную
вестницу птицу,
Ту, что сильнее других и ему всех
пернатых милее,
Чтобы, увидев глазами хорошее
знаменье в небе,
Ты, ободренный, пошел к кораблям
аргивян быстроконных.
24-295
Если же вестницы птицы тебе не пошлет
Громовержец,
Просьба моя и совет: как ни сильно
желаешь душою,
Не отправляйся сегодня к судам
меднобронных данайцев".
И, отвечая, промолвил ей старец Приам
боговидный:
"Если молиться велишь,
подчинюсь, о, супруга! Полезно
24-300
Руки к Зевесу отцу воздевать.
Пожалеет, быть может".
Так ей ответствовал старец и ключнице
дал приказанье
На руки чистую воду полить. И
служанка предстала,
В правой руке своей ковшик держа, а в
другой рукомойник.
Руки умывши, Приам у супруги взял
кубок блестящий,
24-305
Стал посредине двора и, вино
возливая, молился.
И, на пространное небо взирая, он
слово промолвил:
"Отче Зевес, повелитель
Идейский, славнейший, сильнейший!
Дай мне, придя к Ахиллесу, приязнь
возбудить в нем и жалость.
В знаменье справа пошли мне воздушную
вестницу птицу,
24-310
Ту, что сильнее других и тебе из
пернатых милее,
Дабы, увидев глазами хорошее знаменье
в небе,
Я, ободренный, пошел к кораблям
аргивян меднобронных".
Так он взывал, умоляя, и внял ему
Зевс Промыслитель.
Был им ниспослан орел, что меж
птицами всех совершенней,
24-315
Ловчий, большой, темнокрылый, –
зовут его беркутом черным.
Крылья огромных размеров с обеих
сторон простирались,
Столь же большие, как двери,
снабженные крепким затвором,
Что у богатого мужа прилажены в доме
высоком.
Справа явился он им и над Троей
обширной промчался.
24-320
Видя его, они все ощутили надежду и
радость.
Старец, в дорогу спеша, на свою колесницу
взобрался
И торопливо погнал из ворот, через
гулкие сени.
Мулы повозку влекли на двух парах
колес, – ими правил
Мудрости полный Идей; колеснице
вослед поспевая.
24-325
Правил конями Приам и, бичом погоняя
блестящим,
Городом ехал поспешно. Друзья за ним
шли и вздыхали
И провожали в слезах, словно смерти
спешил он навстречу.
После ж как, город минуя, они поля
достигли,
Дети царя и зятья в Илион повернули
обратно,
24-330
Сам же Приам и возница вперед
устремились долиной
И не укрылись от Зевса. Он сжалился,
глядя на старца,
И, обратившись к Гермесу, любезному
сыну, промолвил:
"Милый Гермес! Ты охотно
вступаешь со смертными в дружбу
И помогать им умеешь, когда лишь душа
пожелает.
24-335
Ныне к Приаму ступай и к ахейским
судам многоместным
Так проведи, чтоб никто не увидел
его, не заметил
Из аргивян меднобронных, пока не
придете к Пелиду".
Так он сказал. Не ослушался вестник
Аргусоубийца.
Быстро к ногам привязал он нетленную
пару сандалий,
24-340
Дивных на вид, золотых, что носили
его и над морем,
И над землей беспредельной легко как
дыхание ветра.
Взял и волшебный он посох, которым
умел по желанью
Сон наводить на глаза или спящих
будить во мгновенье.
Взяв этот посох, помчался могучий
Аргусоубийца.
24-345
Вскоре троянской долины достиг он и вод
Геллеспонта,
На ноги встал и пошел, уподобившись
царскому сыну,
В возрасте самом отрадном, с пушком
на лице миловидном.
Царь и глашатай, минуя гробницу
высокую Ила,
Подле потока привстали, чтоб мулы и
резвые кони
24-350
Жажду могли утолить, – уже сумрак
спускался на землю.
Тою порою Гермеса увидел поблизости
вестник
И, обращаясь к Приаму, крылатое слово
промолвил:
Ты оглянись, Дарданид, нынче
действовать должно с оглядкой.
Вижу какого-то мужа, боюсь, он
прикончит нас быстро.
24-355
Дай убежим в колеснице, а если бежать
не удастся,
Будем молить, припадая к ногам:
пожалеет, быть может".
Так он промолвил. У старца от ужаса
ум помутился
Волосы дыбом поднялись, колени под
ним подкосились.
Он, цепенея, стоял. И Гермес,
раздающий богатство,
24-360
Сам подошел к старику, его за руки
взял и промолвил:
"Ночью, родимый, куда ты коней
погоняешь и мулов
В этот божественный час, когда люди
объяты покоем?
Разве совсем не боишься ты дышащих
злобой ахеян,
Ваших врагов беспощадных, чей стан
расположен так близко?
24-365
Если кто-либо увидит, как ты
быстролетною ночью
Столько сокровищ везешь, – что
тогда ты почувствуешь сердцем?
Сам ты уж больше не молод, и старец
тебя провожает,
И отражать вы не в силах того, кто
вас первый обидит.
Но от меня ты дурного не жди. Я готов
тебя, старец,
24-370
Против других защищать: ты родного
отца мне напомнил".
И отвечая, сказал ему старец Приам
боговидный:
"Так все на деле и есть, как
сказал ты, дитя дорогое.
Но надо мною, должно быть,
бессмертный простер свою руку,
Если с таким вот как ты мне
попутчиком дал повстречаться,
24-375
В добрый ниспосланным час, столь
прекрасным по виду и росту,
Столь справедливым и мудрым,
счастливых родителей сыном".
И отвечая, сказал ему вестник
Аргусоубийца:
"Вправду, о, старец, ты слово
сказал, как тебе подобает.
Только теперь мне поведай и все
объяви без утайки:
24-380
Хочешь ли ты дорогие сокровища многие
эти
К людям чужим отвезти, где они в
безопасности будут,
Или вы все покидаете Трою, гонимые
страхом,
После того как храбрейший пал
воин, – твой сын знаменитый,
Не уступавший ни в чем аргивянам
средь битвы жестокой".
24-385
И отвечая, сказал ему старец Приам
боговидный:
"Кто ты, желанный, каких ты
родителей сын благородный?
Ты столь умно мне напомнил о смерти
несчастного сына".
И отвечая, сказал ему вестник
Аргусоубица:
"Старец! Меня вопрошая, о
Гекторе хочешь разведать.
24-390
Часто его пред собою видал я в бою
мужегубном,
Видел и в день, как погнавши обратно
к судам быстроходным,
Он умерщвлял аргивян и рубил
заостренною медью,
Мы же, в бездействии стоя, дивились:
Ахилл богоравный,
Гневный на сына Атрея, еще не
дозволил нам биться.
24-395
Я – Ахиллесов дружинник, на судне
одном с ним приплывший.
Родом и я мирмидонец, отец же мой –
славный Поликтор,
Муж, знаменитый богатством, такой же,
как ты, престарелый.
Шесть у него сыновей, я седьмым
прихожусь по рожденью.
Жребий мне выпал из урны – сюда
провожать Ахиллеса.
24-400
Вышел теперь я из стана осматривать
поле. С зарею
Подле стены Илионской Ахеяне битву
затеют.
Ибо досадно им стало сидеть, изнывая
в покое.
Больше не в силах цари обуздать
нетерпение войска".
И вопрошая, сказал ему старец Приам
боговидный:
24-405
"Если ты вправду соратник Ахилла
Пелеева сына,
То умоляю тебя, без утайки всю правду
поведай:
Все ль еще Гектора тело лежит пред
кривыми судами,
Иль, разрубивши на члены, Ахилл его
бросил собакам?"
И отвечая, сказал ему вестник
Аргусоубийца:
24-410
"Старец, его не пожрали досель
ни собаки, ни птицы,
Но невредимый лежит он в палатке
Пелеева сына
Пред кораблем быстроходным.
Двенадцатый день освещает
Труп, распростертый во прахе, а кожа
на нем не истлела,
Черви не точат его, что убитых мужей
пожирают.
24-415
Славный Пелид, с появленьем священной
зари, каждодневно
Злобно волочит его вкруг могилы
любезного друга,
Но изуродовать тела не мог. Сам
придешь и увидишь,
Как он покоится, свежий, умытый, без
пятнышка крови
И без пылинки земли. Все зиявшие раны
закрылись,
24-420
Что аргивяне в бою нанесли ему медью
без счета.
Так-то о сыне твоем беспечальные боги
пекутся,
Даже о мертвом: должно быть при жизни
он был им угоден".
Так говорил он. И старец почувствовал
радость и молвил:
"Видишь, дитя, как полезно богам
предлагать Олимпийцам
24-425
Должные жертвы. Мой сын – если только
он жил когда-либо –
Не забывал во дворце о богах, на
Олимпе живущих.
Вот отчего и о нем они вспомнили в
жребии смерти.
Ты же прими от меня этот кубок
прекрасной работы.
Нашим защитником будь, проведи под
охраной бессмертных,
24-430
В лагерь, пока не достигнем палатки
Пелеева сына".
И отвечая, сказал ему вестник
Аргусоубийца:
"Юношу ты искушаешь, но не
обольстишь его, старец!
Ты убеждаешь принять этот дар, не
спросив Ахиллеса,
Мужа, пред кем трепещу и кого я
лишить опасаюсь
24-435
Вещи малейшей, из страха чтоб худа со
мной не случилось.
Но провожатым твоим был бы согласен
отправиться в Аргос,
Бережно стал бы тебя охранять на воде
и на суше,
И уж никто б на тебя не напал,
пренебрегши вожатым".
Так благодетельный молвил Гермес и
вскочил в колесницу,
24-440
Вожжи и бич захватил торопливо в
могучие руки,
И неустанную силу вдохнул в лошадей
он и в мулов.
Вскоре подъехали мужи ко рву и к
стене пред судами,
В час, когда стража лишь ужин сбирать
начинала.
Сон на глаза им навеял посланник
Аргоубийца,
24-445
Всех усыпил и ворота открыл,
отодвинув засовы,
Старца Приама впустил и провел
колесницу с дарами.
Вскоре достигли они Ахиллесовой
ставки высокой,
Той, что царю своему мирмидонские
мужи воздвигли,
Пихтовых бревен в лесу нарубив, а для
кровли высокой,
24-450
Нежно-пушистый тростник на лугах
близлежащих нарезав.
Двор для владыки просторный они вкруг
палатки разбили
И обвели частоклом густым. Замыкались
ворота
Крепким засовом еловым огромным, и
трое ахейцев
Этот вдвигали засов и его выдвигали
обратно.
24-455
Но без труда и один Ахиллес задвигал
его мощный.
Благоподатель Гермес отворил перед
старцем ворота,
Въехал с сокровищем ценным,
назначенным в дар Ахиллесу,
Сам соскочил с колесницы на землю и
слово промолвил:
"Старец Приам! Я – Гермес, я –
бессмертный, с Олимпа пришедший,
24-460
Ибо отец мне велел быть твоим
провожатым в дороге.
Только пора мне домой. Не хочу на
глаза показаться
Храброму сыну Пелея. Бессмертным
богам непристойно
Явно пред всеми услугу оказывать
смертному мужу,
Ты же в палатку ступай, обними
Пелиону колени,
24-465
Именем старца отца и матери
пышноволосой,
Именем сына его умоляй, пока сердце в
нем тронешь".
Слово окончив, Гермес на вершину
Олимпа вернулся,
А престарелый Приам соскочил с
колесницы на землю
И приказал оставаться на месте
вознице Идею.
24-470
Тот и остался на страже коней
легконогих и мулов.
Царь же направился к дому Ахилла,
любезного Зевсу,
И увидал его в ставке. Дружина сидела
поодаль.
Двое лишь – Автомедон и Алким, от
Арея рожденный, –
Вместе служили владыке. Он только что
ужинать кончил,
24-475
Пищей себя подкрепил и питьем: еще
стол был не убран.
В ставку великий Приам незамечен
вошел и, приблизясь,
Обнял колени Ахилла и стал целовать
ему руки,
Грозные, многих его сыновей
умертвившие руки.
Точно скиталец несчастный, убивший на
родине мужа,
24-480
Бедствием страшным гонимый, к чужому
приходит народу,
Входит в чертог богача, и при виде
его все дивятся:
Так изумился Ахилл, богоравного видя
Приама,
Все изумились кругом и без слов друг
на друга взирали.
Царь же Приам, умоляя, промолвил
Пелееву сыну:
24-485
"Вспомни о милом отце, Ахиллес,
небожителям равный,
Столь же как я престарелом, стоящем
на грустном пороге
Старческих дней. Может быть и его
притесняют соседи,
И никого при нем нет, кто б войну
отразил и опасность.
Все же внимая порою, что ты
наслаждаешься жизнью,
24-490
Радость он чувствует в сердце и
вместе надежду лелеет,
По возвращеньи из Трои, до смерти все
дни тебя видеть.
Я же несчастнее всех, оттого что
героев храбрейших
В Трое на свет произвел, но в живых
никого не осталось.
Было сынов у меня пятьдесят, до
прихода Ахеян
24-495
(В этом числе девятнадцать от недр
единой супруги,
Всех же других сыновей принесли мне
рабыни в чертогах).
Многим колени сломил среди битвы Арей
беспощадный.
Сын оставался один, охранявший и город,
и войско,
Гектор, – и вот он тобою убит,
за отчизну сражаясь.
24-500
Ради него я теперь прихожу к кораблям
быстроходным,
Выкуп бесценный несу и тебе предлагаю
за тело.
Вечных побойся богов! О, сжалься,
Ахилл надо мною!
Вспомни о старом отце, – я
безмерно его злополучней.
То испытал я, чего не изведал никто
из живущих:
24-505
Руку убийцы моих сыновей я к устам
прижимаю".
Так говоря, он печаль об отце
возбудил в нем и слезы.
За руку взяв старика, Ахиллес
оттолкнул его слабо.
Оба заплакали громко, в душе о своих
вспоминая:
Старец – о Гекторе храбром, у ног
Ахиллеса простертый,
24-510
Царь Ахиллес – об отце и возлюбленном
друге Патрокле.
И раздавались по дому рыданья и
вздохи обоих.
После ж того как Ахилл богоравный
насытился плачем
И отлетело унынье от храброго сердца
героя,
С трона вскочил он поспешно и за руку
поднял Приама,
24-515
Сжалившись над головою седой и седой
бородою.
Он к старику обратился и слово
крылатое молвил:
"О, злополучный, ты вправду
несчетные бедствия вынес.
Как, одинокий, дерзнул ты отправиться
к флоту ахеян
И на глаза показаться тому, что
зарезал столь многих
24-520
Славных твоих сыновей: у тебя, знать,
железное сердце.
Только теперь отдохни и присядь на
седалище это.
Отдых на время дадим и печали, как
сердцу ни больно.
Горечь стенаний и слез ни к чему
человеку не служит.
Боги такой положили удел для людей
злополучных –
24-525
Жить среди вечного горя, а сами
всегда беспечальны.
Две на пороге у Зевса амфоры стоят,
из которых
Он раздает нам дары. В одной из них бедствия
скрыты,
Блага – в другой. И кому Громовержец
из шлет вперемежку,
Тот чередою подвержен то горю, то
радостям жизни.
24-530
Но обречен на позор, кому Зевс одни
бедствия выбрал.
Голод мучительный гонит его по земле
плодородной
И одинокий он бродит, богам
ненавистен и людям.
Так и Пелея с рожденья взыскали
благими дарами
Вечные боги. Меж всеми людьми оттого
и блистал он
24-535
Счастьем своим и богатством – владыка
мужей мирмидонских.
Смертного, боги его наделили супругой
богиней.
Но и ему небожитель назначил великое
горе:
Не родилось у Пелея в чертоге
наследников царских.
Лишь одного произвел он – и то
кратковечного сына.
24-540
Но и при жизни о нем не забочусь.
Дряхлеющем сильно:
Здесь, далеко от отчизны, сижу, всем
твоим на погибель.
И про тебя мы слыхали, что раньше ты,
старец, был счаслив.
На протяжении между Лесбосом,
отчизной Макара,
Краем Фригийским на севере и
Геллеспонтом безбрежным
24-545
Ты, говорят, о, старик, сыновьями
блистал и богатством.
Но небожители боги потом тебе горе послали.
Битвы и сечи героев без роздыха
длятся вкруг Трои.
Но претерпи и снеси, на терзайся
душой беспредельно,
Ты не поможешь теперь, безутешно
рыдая о сыне,
24-550
Не воскресишь мертвеца, а лишь новое
горе накличешь".
И отвечая, сказал ему старец Приам
боговидный:
"Ты не сажай меня в кресла,
питомец Зевеса, покуда
Гектор в палатке лежит, погребенья
так долго лишенный.
Тело скорей отпусти, да увижу его
пред глазами
24-555
Сам же прими от меня привезенный
бесчисленный выкуп.
Пользуйся им беспечально, вернись в
дорогую отчизну,
Ты, кто дозволил мне жить и глядеть
на сияние солнца".
Но, исподлобья взглянув, Ахиллес
быстроногий ответил:
"Ты не гневи меня, старец! И сам
я в душе был намерен
24-560
Гектора тело вернуть. От Зевеса
посланницей легкой
Мать прилетела ко мне, дочь великого
старца морского.
Сам же я разумом понял и тщетно,
Приам, ты скрывал бы,
Что к быстроходным судам приведен ты
одним из бессмертных.
Смертный и силой цветущий, не смел бы
отправиться в лагерь,
24-565
Или, проникнув туда, не укрылся б от
бдительной стражи
И не легко б отодвинул засовы на
наших воротах.
Вот отчего не волнуй мою грудь, не
буди в ней печали,
Чтобы тебя самого, хоть сюда ты
пришел, как проситель,
Я среди ставки не бросил и Зевсов
завет не нарушил".
24-570
Так он сказал, и старик, испугавшись,
послушался слова.
Сын же Пелея, как лев, устремился за
двери палатки
И не один: вслед за ним из дружины
отправилось двое –
Автомедон и Алким, – их обоих
любил сын Пелея,
Больше товарищей прочих, со времени
смерти Патрокла.
24-575
Мулов и резвых коней от ярма отпрягли
они быстро
И, пропустивши в палатку глашатая
старца Приама,
В кресло его посадили, а сами снесли
с колесницы
Выкуп богатый за голову Гектора, сына
Приама.
Два лишь плаща отложили они да хитон
крепкотканный,
24-580
Чтобы закутать в них труп, перед тем
как везти его в Трою.
Кликнув рабынь, повелели умыть и
намазать елеем
Тело, отнесши поодаль, чтоб сына
Приам не увидел.
Ибо Ахилл опасался, что старец, при
виде дитяти,
Гнева не сдержит в печальной душе и
что сам, разъяренный,
24-585
Он умертвит старика, преступая
веленья Зевса.
После того как служанки умыли и
маслом натерли
Гектора труп и красивым обвили плащом
и хитоном,
Сам Ахиллес, приподняв, положил
Приамида на ложе,
Оба товарища тотчас его отнесли в
колесницу.
24-590
Тяжко вздохнул Ахиллес, обращаясь к
умершему другу:
"Ты не сердись, о, Патрокл
возлюбленный, если в Аиде
Весть донесется к тебе, что я Гектора
дивного тело
Выдал отцу дорогому: он выкуп мне дал
не бесславный.
Я и тебе уделю из подарков, какие
прилично".
24-595
Слово сказав, Ахиллес богоравный
вернулся в палатку,
Сел на искусно украшенный трон, им
покинутый раньше,
К задней стене прислоненный, и слово
промолвил Приаму:
"Сын твой тебе возвращен, как
велел ты, о, старец почтенный.
Там на носилках лежит; с появленьем
зари, уезжая,
24-600
Сам ты увидишь его. А теперь дай об
ужине вспомним.
Не забывала о сладостной пище сама
Ниобея,
Та, у которой двенадцать погибло
детей средь чертога –
Шесть дочерей пышнокудных и столько
же юношей сильных.
Юношей Феб Аполлон умертвил из
блестящего лука,
24-605
Дев – Артемида охотница, в гневе на
мать Ниобею,
Ибо дерзала равняться с Латоной
прекрасноланитной:
Двух, мол, Латона детей родила, у не
же их много.
Дети Латоны, хоть было их двое, тех
многих убили.
Дней они девять лежали в крови; их
никто из народа
24-610
Не хоронил: Олимпиец сердца обратил у
всех в камень.
Лишь на десятый их день погребли
небожители боги.
Вспомнила тут Ниобея о пище, от слез
утомившись.
Ныне средь скал где-нибудь, средь
безмолвия гор, на Сипиле,
Где, говорят, собираются нимфы богини
и пляшут
24-615
Вдоль берегов Ахелоя, – она,
хоть и ставшая камнем,
Вечную чувствует скорбь, причиненную
гневом бессмертных.
Дай же припомним о пище и мы, о,
божественный старец!
Вдоволь успеешь потом над любезным
наплакаться сыном,
В Трою доставив его. Там он слез
причинит вам довольно".
24-620
Молвил, пошел и овцу белорунную медью
зарезал.
Тут же дружинники кожу содрали,
очистили тело
И вертелами пронзили, искусно
разрезав на части.
После, прожарив заботливо, все от
огня удалили.
Автомедон пред гостями поставил в
прекрасных корзинах
24-625
Хлеб на обеденный стол, а мясо делил
сын Пелея.
И к приготовленным яствам простерли
они свои руки.
После ж того как желанье питья и еды утолили,
Старец Приам Дарданид стал
рассматривать сына Пелея,
Росту дивясь и красе: он во всем был
похож на бессмертных.
24-630
В свой же черед и Ахилл с удивленьем
рассматривал старца,
Кротким лицом восхищаясь и слушая
мудрое слово.
А как насытились оба они созерцаньем
друг друга,
Первое слово сказал престарелый Приам
боговидный:
"Спать уложи нас теперь, о,
владыка, питомец Зевеса,
24-635
Сном благодатным дозволь насладиться
на ложе спокойном,
Ибо с тех пор как мой сын от руки
твоей пал бездыханный,
Сном у меня не смыкались ни разу под
веками очи.
Я вопиял неумолчно, снедаемый тысячью
бедствий,
И посредине двора я лежал,
распростертый во прахе.
24-640
Ныне впервые и пищи вкусил я, вином
темнокрасным
Горло свое омочил, а все время еды не
касался".
Молвил. Тогда Ахиллес мирмидонцам
велит и рабыням
Вынести ложе под портик, настлать в
изобилии тканей
Мягких, пурпурного цвета, окутать их
сверху коврами
24-645
И положить одеяла густые, которыми
можно укрыться.
С факелом ярким в руках прислужницы
вышли из ставки
И торопливо постлали, как царь
повелел, две постели.
К старцу Приаму, шутя, сын Пелея
тогда обратился:
"Спи перед домом в сенях,
сторожи нас, любезнейший старец,
24-650
Чтобы никто не вошел из ахейских
советников славных, –
Часто в палатках моих они здесь
заседают по праву.
Если увидит тебя кто-нибудь из них
темною ночью,
Как бы он вдруг не донес Агамемнону,
пастырю войска.
Выдача трупа тогда б задержалась на
долгое время.
24-655
Только теперь мне поведай и все
объяви без утайки:
В сколько намерен ты дней погребение
Гектора кончить,
Чтоб воздержался я сам и войска
удержал от сраженья"?
И, отвечая, сказал ему старец Приам
боговидный:
"Если дозволишь исполнить обряд
погребенья над сыном,
24-660
Этим поступком, Ахилл, мне окажешь
великую милость.
Ведаешь сам, что мы заперты в Трое,
что в лес за дровами
Путь предстоит нам далекий, –
троянцы же страхом объяты.
Девять мы дней над ним будем в
чертоге рыдать, на десятый
Труп предадим погребенью и пир для
народа устроим.
24-665
В день вслед за этим воздвигнем
обширный курган надмогильный,
А на двенадцатый будем сражаться,
коль нужда заставит".
И, отвечая, сказал быстроногий Ахилл
богоравный:
"Так все и будет, о, старец
Приам Дарданид, как желаешь.
Я прекращаю войну на все время, как
сам ты назначил".
24-670
Слово такое промолвив, за правую руку
близь кисти
Старца берет Ахиллес, чтобы страх в
его сердце разсеять.
Вскоре затем улеглись и заснули в
сенях перед домом
Старец Приам и глашатай, исполнены
мудрости оба.
Тотчас заснул и Ахилл в глубине своей
крепкой палатки;
24-675
Рядом легла Бризеида,
прекрасноланитная дева.
Прочие боги, равно как и мужи, бойцы
с колесницы,
Спали спокойно всю ночь, укрощенные
сном благодатным.
Лишь на Гермеса, подателя благ,
сладкий сон не спускался.
Все он обдумывал в мыслях, как старца
Приама владыку,
24-680
Тайно от стражи священной, обратно от
флота доставить.
Стал он над ним в головах и такое
сказал ему слово:
"Ты не предвидишь опасности,
ежели можешь так долго
Спать средь враждебных мужей,
полагаясь на слово Ахилла.
Ныне за плату большую ты выкупил
мертвого сына,
24-685
А за тебя за живого твои сыновья
остальные
Выкуп и втрое дадут, если царь
Агамемнон узнает
О пребываньи твоем и другие узнают
ахейцы".
Так он промолвил. Старик испугался и
вестника будит.
Тут же Гермес стал впрягать лошадей
быстроногих и мулов
24-690
И через лагерь погнал, – никто
из ахеян не видел.
Вскоре они подоспели ко броду реки
светлоструйной
Многопучинного Ксанфа, дитяти
бессмертного Зевса.
Тотчас Гермес отлетел на пространный
Олимп многоверхий.
В ризах шафранного цвета Заря рад
землей распростерлась.
24-695
Старец Приам и глашатай с великим
стенаньем и плачем
Гнали коней к Илиону, а мулы шли
сзади с убитым.
Только никто из мужей или жен не
увидел их раньше,
Чем золотой Афродите подобная видом
Кассандра.
С выси Пергамской она увидала отца в
колеснице,
24-700
Рядом с глашатаем, часто кричавшим на
улицах Трои,
Дальше увидела мулов и труп, на
носилках лежащий
Плачем она залилась и на весь Илион
завопила:
"Мужи и женщины Трои! Спешите,
чтоб Гектора видеть,
Вы, кто когда-то, ликуя, встречали
его из сражений,
24-705
Ибо великой утехой для города был он
и войска".
Так призывала она. И никто из троян и
троянок
Дома тогда не остался, – всех
страшная скорбь охватила.
Все устремились к воротам навстречу
везущему тело.
А впереди перед всеми почтенная мать
и супруга
24-710
Бросились к легкой повозке и обняли
голову трупа
Волосы рвали они на себе, и кругом
все рыдали.
Так бы они целый день до заката
блестящего солнца,
Над мертвецом близ ворот проливали
обильные слезы,
Если бы старец Приам с колесницы не
крикнул народу:
24-715
"Вы расступитесь, друзья, и
дозвольте проехать на мулах,
После насытитесь плачем, как тело
домой привезу я".
Так он сказал и толпа расступилась перед
колесницей.
Вскоре достигли они знаменитых
чертогов Приама
И, положив мертвеца на прекрасное
ложе резное,
24-720
Вкруг разместили певцов, запевал
похоронных рыданий,
Песню певцы начинали, а женщины
вторили плачем.
Раньше других белорукая плач подняла
Андромаха,
Руки простерши на голову Гектора
мужеубийцы:
"Рано, супруг, ты похищен у
жизни, меня покидаешь
24-725
В царском чертоге вдовою, когда наш
малютка так молод
К жизни рожденный от нас,
злополучных, боюсь, не достигнет
Лет он цветущих: но раньше погибнет
священная Троя.
Ибо погиб наш блюститель, хранивший
твердыню троянцев
И защищавших их жен дорогих и детей
малолетних.
24-730
Вскоре их в плен повезут на глубоких
судах мореходных.
Буду и я между ними. И ты, наш
малютка, со мною
В землю последуешь вражью, где ждет
меня труд недостойный,
Где угождать поневоле жестокому буду
владыке.
Или, за руку схватив, тебя с башни
ахеец низринет,
24-735
Смерти жестоко подвергнет за то, что
родитель твой Гектор
Брата убил у него, иль отца, или
малого сына,
Ибо он многих данайцев заставил
грызть землю зубами.
С ними неласков бывал твой отец среди
сечи кровавой,
И оттого безутешно все плачут по нем
в Илионе.
24-740
Гектор! Стенанья и скорбь причинил ты
родителям нежным,
Мне же, несчастной, оставил бы больше
печали, чем прочим.
С ложа ко мне на прощанье ты рук не
простер, умирая,
Не завещал мне пред смертью
разумного, доброго слова,
Чтобы я ночью и днем со слезами его
вспоминала".
24-745
Так говорила, рыдая, и жены ей
вторили плачем.
Следом за ней и Гекуба сказала
печальное слово:
"Гектор, из всех сыновей душе
наиболее милый!
Ты у меня и при жизни был дорог богам
Олимпийским,
Ныне они о тебе позаботились даже о
мертвом.
24-750
Прочих моих сыновей, взявши в плен,
Ахиллес быстроногий
Продал в неволю к чужим, за пределы
бесплодного моря,
И на Самос, и на Имбир, и на остров
Лемнос неприступный.
Только тебя умертвил он
широкоотточенной медью
И волочил вкруг могилы сраженного в
битве тобою
24-755
Милого друга Патрокла, хоть не
воскресил его этим.
Все же, нетронутый тленьем, как будто
недавно убитый,
Ныне в чертоге лежишь, точно муж,
кого Феб сребролукий,
Быстро настигнув, сразил
безболезненной, тихой стрелою".
Так говорила в слезах, и немолчным
все вторили плачем.
24-760
Третьей за ними Елена печальное слово
сказала:
"Гектор, из деверей всех ты душе
наиболее дорог
С самого дня, когда мужем мне стал
Александр боговидный,
В Трою привезший меня, – о,
зачем не погибла я раньше!
Вот уж двадцатый исполнился год с той
поры, как, покинув
24-765
Отчую землю, сюда я пришла, и ни разу
за все это время
Я от тебя не слыхала дурного,
обидного слова.
Если ж другой кто-нибудь попрекал
меня в этом чертоге,
Деверь ли или одна из золовок и
гордых невесток
Или свекровь (только свекор был
кроток со мной, как родитель), –
24-770
Ты останавливал их, убеждал их
разумною речью,
Действовал кротостью сердца и полными
ласки словами.
Вот отчего над тобой и собой,
горемычная, плачу.
В Трое пространной теперь у меня не
осталось другого
Кроткого друга, как ты. Я троянцам внушаю
лишь ужас".
24-775
Так говорила в слезах, и народ ей
стенаньями вторил.
Тою порою Приам обратился к народу со
словом:
"Ныне троянцы ступайте и дров
привезите в наш город.
Только не бойтесь в лесу многолюдной
засады ахеян,
Ибо Ахилл обещал мне, от черных судов
отпуская,
24-780
Не ополчаться, покуда двенадцатый
день не настанет".
Молвил. Они же волов заложили в
повозки и мулов
И торопливо собрались толпой пред
воротами Трои.
Девять без отдыха дней дрова они в
Трою возили
И на десятый лишь день, с появленьем
зари светоносной,
24-785
Вынесли Гектора труп, проливая
обильные слезы,
И, положив на верхушку костра,
развели под ним пламя.
Чуть лишь из сумерек ранних заря
розоперстая вышла,
Стал собираться народ у костра
знаменитого мужа.
И, многолюдной толпою поспешно
собравшись, троянцы
24-790
Весь погасили костер, заливая вином
темнокрасным,
Все орошая, что только от силы огня
сохранилось.
После того и дружина, и Гектора
братья родные
Белые кости собрали, и слезы по лицам
струились.
Вместе собравши, они в золотую их
урну вложили
24-795
И покрывалом окутали мягким
пурпурного цвета.
Урну с костями потом опустили в
глубокую яму
И заложили могилу огромными камнями
сверху.
После воздвигли курган, а лазутчики в
поле сидели,
Глядя за тем, чтоб ахейцы не ринулись
в битву до срока.
24-800
Насыпь воздвигнув средь поля, троянцы
вернулися в город,
Снова там чинно собрались и сели за
пир погребальный
В пышных чертогах Приама, взращенного
Зевсом владыки.
Так они тризну свершали по Гекторе,
славном вознице.
* * *
|