Глава XI
повествует
о мистере Фэнге, полицейском судье, и дает некоторое представление о его способе
отправлять правосудие
Преступление
было совершено в районе, входившем в границы весьма известного полицейского
участка столицы. Толпа имела удовольствие сопровождать Оливера только на
протяжении двух-трех улиц и по так называемому Маттон-Хилл, а затем его провели
под низкой аркой в грязный двор полицейского суда. В этом маленьком мощеном
дворике их встретил дородный мужчина с клочковатыми бакенбардами на лице и
связкой ключей в руке.
– Что
тут еще случилось? – небрежно спросил он.
– Охотник
за носовыми платками, – ответил человек, который привел Оливера.
– Вы
– пострадавшая сторона, сэр? – осведомился человек с ключами.
– Да,
я, – ответил старый джентльмен, – но я не уверен в том, что этот
мальчик действительно стащил у меня носовой платок… Мне… мне бы хотелось не
давать хода этому делу…
– Теперь
остается только идти к судье, – сказал человек с ключами. – Его честь
освободится через минуту. Ступай, молодой висельник.
Этими
словами он пригласил Оливера войти в отпертую им дверь, ведущую в камеру с
кирпичными стенами. Здесь Оливера обыскали и, не найдя у него ничего, заперли.
Камера
своим видом и размерами напоминала погреб, но освещалась куда хуже. Она
оказалась нестерпимо грязной; было утро понедельника, а с субботнего вечера
здесь сидели под замком шестеро пьяниц. Но это пустяки. В наших полицейских
участках каждый вечер сажают под арест мужчин и женщин по самым ничтожным
обвинением – это слово достойно быть отмеченным – в темницы, по сравнению с
которыми камеры в Ньюгете[20],
заполненные самыми опасными преступниками, коих судили, признали виновными и
приговорили к смертной казни, напоминают дворцы. Пусть тот, кто в этом
сомневается, сравнит их сам.
Когда
ключ заскрежетал в замке, старый джентльмен был опечален почти так же, как
Оливер. Он со вздохом обратился к книге, которая послужила невольной причиной
происшедшего переполоха.
– В
лице этого мальчика, – сказал старый джентльмен, медленно отходя от двери
и с задумчивым видом похлопывая себя книгой по подбородку, – в лице этого
мальчика есть что-то такое, что меня трогает и интересует. Может ли быть, что
он не виновен? Лицо у него такое… Да, кстати! – воскликнул старый
джентльмен, вдруг остановившись и подняв глаза к небу. – Ах, боже мой! Где
ж это я раньше мог видеть такое лицо?
После
нескольких минут раздумья старый джентльмен все с тем же сосредоточенным видом
вошел в прихожую перед камерой судьи, выходившую во двор, и здесь, отступив в
угол, воскресил в памяти длинную вереницу лиц, над которыми уже много лет назад
спустился сумеречный занавес.
– Нет! –
сказал старый джентльмен, покачивая головой. – Должно быть, это моя
фантазия!
Он снова
их обозрел. Он вызвал их, и нелегко было вновь опустить на них покров, так
долго их скрывавший. Здесь были лица друзей, врагов, людей, едва знакомых,
назойливо выглядывавших из толпы; здесь были лица молодых, цветущих девушек,
теперь уже старух; здесь были лица, искаженные смертью и сокрытые могилой. Но
дух, властвующий над ней, по-прежнему облекал их свежестью и красотой, вызывая
в памяти блеск глаз, сверкающую улыбку, сияние души, просвечивающей из праха, и
то неясное, что нашептывает красота из загробного мира, изменившаяся лишь для
того, чтобы вспыхнуть еще ярче, и отнятая у земли, чтобы стать светочем,
который озаряет мягкими, нежными лучами тропу к небесам.
Но
старый джентльмен не мог припомнить ни одного лица, чьи черты можно было найти
в облике Оливера. С глубоким вздохом он распрощался с пробужденными им
воспоминаниями и, будучи, к счастью для себя, рассеянным старым джентльменом,
снова похоронил их между пожелтевших страниц книги.
Он
очнулся, когда человек с ключами тронул его за плечо и предложил следовать за
ним в камеру судьи. Он поспешно захлопнул книгу и предстал перед лицом
величественного и знаменитого мистера Фэнга.
Камера
судьи помещалась в первой комнате с обшитыми панелью стенами. Мистер Фэнг сидел
в дальнем конце, за перилами, а у двери находилось нечто вроде деревянного
загона, куда уже был помещен бедный маленький Оливер, весь дрожавший при виде
этой устрашающей обстановки.
Мистер
Фэнг был худощавым, с длинной талией и несгибающейся шеей, среднего роста человеком,
с небольшим количеством волос, произраставших на затылке и у висков. Лицо у
него было хмурое и багровое. Если он на самом деле не имел обыкновения пить
больше, чем было ему полезно, он мог бы возбудить в суде против своей
физиономии дело о клевете и получить щедрое вознаграждение за понесенные
убытки.
Старый
джентльмен почтительно поклонился и, подойдя к столу судьи, сказал, согласуя
слова с делом:
– Вот
моя фамилия и адрес, сэр.
Затем он
отступил шага на два и, отвесив еще один учтивый джентльменский поклон, стал
ждать допроса.
Случилось
так, что в этот самый момент мистер Фэнг внимательно читал передовую статью в
утренней газете, упоминающую одно из недавних его решений и в триста
пятидесятый раз предлагающую министру внутренних дел обратить на него особое и
чрезвычайное внимание. Он был в дурном расположении духа и, нахмурившись,
сердито поднял голову.
– Кто
вы такой? – спросил мистер Фэнг.
Старый
джентльмен с некоторым удивлением указал на свою визитную карточку.
– Полисмен, –
сказал мистер Фэнг, презрительно отбрасывая карточку вместе с газетой, –
кто этот субъект?
– Моя
фамилия, сэр, – сказал старый джентльмен, как подобает говорить
джентльмену, – моя фамилия, сэр, Браунлоу… Разрешите узнать фамилию судьи,
который, пользуясь защитой своего звания, наносит незаслуженное и ничем не
вызванное оскорбление почтенному лицу.
С этими
словами мистер Браунлоу окинул взглядом комнату, словно отыскивая кого-нибудь,
кто бы доставил ему требуемые сведения.
– Полисмен, –
повторил мистер Фэнг, швыряя в сторону лист бумаги, – в чем обвиняется
этот субъект?
– Он
ни в чем не обвиняется, ваша честь, – ответил полисмен. – Он
выступает обвинителем против мальчика, ваша честь.
Его
честь прекрасно это знал; но это был превосходный способ досадить свидетелю, да
к тому же вполне безопасный.
– Выступает
обвинителем против мальчика, вот как? – сказал Фэнг, с ног до головы
смерив мистера Браунлоу презрительным взглядом. – Приведите его к присяге!
– Прежде
чем меня приведут к присяге, я прошу разрешения сказать одно слово, –
заявил мистер Браунлоу, – а именно: я бы никогда не поверил, не убедившись
на собственном опыте…
– Придержите
язык, сэр! – повелительно сказал мистер Фэнг.
– Не
желаю, сэр! – ответил старый джентльмен.
– Сию
же минуту придержите язык, а не то я прикажу выгнать вас отсюда! –
воскликнул мистер Фэнг. – Вы наглец! Как вы смеете грубить судье? Что
такое? – покраснев, вскричал старый джентльмен.
– Приведите
этого человека к присяге! – сказал Фэнг клерку. – Не желаю больше
слышать ни единого слова. Приведите его к присяге.
Негодование
мистера Браунлоу было безгранично, но, сообразив, быть может, что он только
повредит мальчику, если даст волю своим чувствам, мистер Браунлоу подавил их и
покорно принес присягу.
– Ну, –
сказал Фэнг, – в чем обвиняют этого мальчика? Что вы имеете сказать, сэр?
– Я
стоял у книжного ларька… – начал мистер Браунлоу.
– Помолчите,
сэр, – сказал мистер Фэнг. – Полисмен! Где полисмен?.. Вот он.
Приведите к присяге этого полисмена… Ну, полисмен, в чем дело?
Полисмен
с надлежащим смирением доложил о том, как он задержал обвиняемого, как обыскал
Оливера и ничего не нашел, и о том, что он больше ничего об этом не знает.
– Есть
еще свидетели? – осведомился мистер Фэнг.
– Больше
никого нет, сэр, – ответил полисмен.
Мистер
Фэнг несколько минут молчал, а затем, повернувшись к потерпевшему, сказал с
неудержимой злобой:
– Намерены
вы изложить, в чем заключается ваше обвинение против этого мальчика, или не
намерены? Вы принесли присягу. Если вы отказываетесь дать показание, я вас
покараю за неуважение к суду. Чтоб вас…
Конец
фразы остается неизвестным, ибо как раз в надлежащий момент клерк и тюремщик
очень громко кашлянули, и первый уронил на пол – разумеется, случайно – тяжелую
книгу, благодаря чему слова невозможно было расслышать.
Мистер
Браунлоу, которого много раз перебивали и поминутно оскорбляли, ухитрился изложить
свое дело, заявив, что в первый момент, растерявшись, он бросился за мальчиком,
когда увидел, что тот удирает от него: затем он выразил надежду, что судья,
признав мальчика виновным не в воровстве, но в сообщничестве с ворами, окажет
ему снисхождение, не нарушая закона.
– Он
и без того уже пострадал, – сказал в заключение старый джентльмен. –
И боюсь, – энергически добавил он, бросив взгляд на судью, – право
же, боюсь, что он болен!
– О
да, конечно! – насмешливо улыбаясь, сказал мистер Фэнг. – Эй ты,
бродяжка, брось эти фокусы! Они тебе не помогут. Как тебя зовут?
Оливер
попытался ответить, но язык ему не повиновался. Он был смертельно бледен, и ему
казалось, что все в комнате кружится перед ним.
– Как
тебя зовут, закоснелый ты негодяй? – спросил мистер Фэнг. – Полисмен,
как его зовут?
Эти
слова относились к грубоватому, добродушному на вид старику в полосатом жилете,
стоявшему у перил. Он наклонился к Оливеру и повторил вопрос, но, убедившись,
что тот действительно не в силах понять его, и зная, что молчание мальчика
только усилит бешенство судьи и приведет к более суровому приговору, он рискнул
ответить наобум.
– Он
говорит, и его зовут Том Уайт, ваша честь, – сказал этот мягкосердечный
охотник за ворами.
– О,
так он не желает разговаривать? – сказал Фэнг. – Прекрасно,
прекрасно. Где он живет?
– Где
придется, ваша честь! – заявил полисмен, снова притворяясь, будто Оливер
ему незнаком.
– Родители
живы? – осведомился мистер Фэнг.
– Он
говорит, что они умерли, когда он был совсем маленький, ваша честь, –
сказал полисмен наугад, как говорил обычно.
Когда
допрос достиг этой стадии. Оливер поднял голову и, бросив умоляющий взгляд, слабым
голосом попросил глоток воды.
– Вздор! –
сказал мистер Фэнг. – Не вздумай меня дурачить.
– Мне
кажется, он и в самом деле болен, ваша честь, – возразил полисмен.
– Мне
лучше знать, – сказал мистер Фэнг.
– Помогите
ему, полисмен, – сказал старый джентльмен, инстинктивно протягивая
руки, – он вот-вот упадет!
– Отойдите,
полисмен! – крикнул Фэнг. – Если ему угодно, пусть падает.
Оливер
воспользовался милостивым разрешением и, потеряв сознание, упал на пол. Присутствующие
переглянулись, но ни один не посмел шевельнуться.
– Я
знал, что он притворяется, – сказал Фэнг, словно это было неопровержимым
доказательством притворства. – Пусть он так и лежит. Ему это скоро
надоест.
– Как
вы намерены решить это дело, сэр? – спросил клерк.
– Очень
просто! – ответил мистер Фэнг. – Он приговаривается к трехмесячному
заключению и, разумеется, к тяжелым работам. Очистить зал!
Открыли
дверь, и два человека приготовились унести бесчувственного мальчика в тюремную
камеру, как вдруг пожилой человек в поношенном черном костюме, на вид
пристойный, но бедный, ворвался в комнату и направился к столу судьи.
– Подождите!
Не уносите его! Ради бога, подождите минутку! – воскликнул вновь прибывший,
запыхавшись от быстрой ходьбы.
Хотя
духи, председательствующие в подобных местах, пользуются полной и
неограниченной властью над свободой, добрым именем, репутацией, чуть ли не над
жизнью подданных ее величества, в особенности принадлежащих к беднейшим
классам, и хотя в этих стенах ежедневно разыгрываются такие фантастические
сцены, что ангелы могли бы выплакать себе глаза, однако это скрыто от общества,
разве только кое-что проникает в печать. Вследствие этого мистер Фэнг не на
шутку вознегодовал при виде незваного гостя, столь неучтиво нарушившего
порядок.
– Что
это? Кто это такой? Выгнать этого человека! Очистить зал! – вскричал
мистер Фэнг.
– Я
буду говорить! – крикнул человек. – Я не позволю, чтобы меня
выгнали! Я все видел. Я владелец книжного ларька. Я требую, чтобы меня привели
к присяге! Меня вы не заставите молчать. Мистер Фэнг, вы должны меня выслушать!
Вы не можете мне отказать, сэр.
Этот
человек был прав. Вид у него был решительный, а дело принимало слишком
серьезный оборот, чтобы можно было его замять.
– Приведите
этого человека к присяге! – весьма недружелюбно проворчал мистер
Фэнг. – Ну, что вы имеете сказать?
– Вот
что: я видел, как три мальчика – арестованный и еще двое слонялись по другой
стороне улицы, когда этот джентльмен читал книгу. Кражу совершил другой
мальчик. Я видел, как это произошло и видел, что вот этот мальчик был совершенно
ошеломлен и потрясен.
К тому
времени достойный владелец книжного ларьки немного отдышался и уже более связно
рассказал, при каких обстоятельствах была совершена кража.
– Почему
вы не явились сюда раньше? – помолчав, спросил Фэнг.
– Мне
не на кого было оставить лавку, – ответил тот. – Все, кто мог бы мне
помочь, приняли участие в погоне. Еще пять минут назад я никого не мог найти, а
сюда я бежал всю дорогу.
– Истец
читал, не так ли? – осведомился Фэнг, снова помолчав.
– Да, –
ответил человек. – Вот эту самую книгу, которая у него в руке.
– Эту
самую, да? – сказал Фэнг. – За нее уплачено?
– Нет,
не уплачено, – с улыбкой ответил книгопродавец.
– Ах,
боже мои, я об этом совсем забыл! – простодушно воскликнул рассеянный
старый джентльмен.
– Что
и говорить, достойная особа, а еще возводит обвинения на бедного
мальчика! – сказал Фэнг, делая комические усилия казаться
сердобольным. – Я полагаю, сэр, что вы завладели этой книгой при весьма
подозрительных и порочащих вас обстоятельствах. И можете считать себя счастливым,
что владелец ее не намерен преследовать вас по суду. Пусть это послужит вам
уроком, любезнейший, а не то правосудие еще займется вами… Мальчик оправдан.
Очистить зал!
– Черт
побери! – вскричал старый джентльмен, не в силах больше сдерживать свой
гнев. – Черт побери! Я…
– Очистить
зал! – сказал судья. – Полисмены, слышите? Очистить зал!
Приказание
было исполнено. И негодующего мистера Браунлоу, который был вне себя от гнева и
возмущения, выпроводили вон с книгой в одной руке и с бамбуковой тростью в
другой. Он вышел во двор, и бешенство его мгновенно улеглось. На мощеном дворе
лежал маленький Оливер Твист в расстегнутой рубашке и со смоченными водой
висками; лицо его было смертельно бледно, дрожь пробегала по всему телу.
– Бедный
мальчик, бедный мальчик! – сказал мистер Браунлоу, наклонившись к
нему. – Карету! Пожалуйста, пусть кто-нибудь наймет карету. Поскорее!
Появилась
карета, и когда Оливера бережно опустили на одно сиденье, старый джентльмен занял
другое.
– Разрешите
поехать с вами? – попросил владелец книжного ларька, заглядывая в карету.
– Ах,
боже мой, конечно, дорогой сэр! – быстро ответил мистер Браунлоу. – Я
забыл о вас. Боже мой, боже мой! У меня все еще эта злополучная книга! Влезайте
поскорее! Бедный мальчуган! Нельзя терять ни минуты.
Владелец
книжного ларька сел в карету, и они уехали.
|