Глава X
Оливер
ближе знакомится с новыми товарищами и дорогой ценой приобретает опыт. Короткая,
но очень важная глава в этом повествовании
Много
дней Оливер не выходил из комнаты еврея, спарывая метки с носовых платков (их
приносили в большом количестве), а иной раз принимая участие в описанной выше
игре, которую оба мальчика и еврей затекали каждое утро. Наконец, он начал
тосковать по свежему воздуху и не раз умолял старого джентльмена разрешить ему
пойти на работу вместе с двумя его товарищами.
Оливеру
не терпелось приступить к работе еще и потому, что он узнал суровый, добродетельный
нрав старого джентльмена. Если Плут и Чарли Бейтс приходили вечером домой с
пустыми руками, он с жаром толковал о гнусной привычке к праздности и безделью
и внушал им необходимость вести трудовую жизнь, отправляя их спать без ужина.
Однажды он даже спустил обоих с лестницы, но, пожалуй, тут он слишком далеко
зашел в своих моральных поучениях.
Наконец,
настало утро, когда Оливер получил разрешение, которого так ревностно
добивался. Вот уже два три дня не приносили носовых платков, ему нечего было
делать, и обеды стали довольно скудными. Быть может, по этой-то причине старый
джентльмен дал свое согласие. Как бы там ни было, он позволил Оливеру идти и
поручил его заботам Чарли Бейтса и его приятеля Плута.
Мальчики
втроем отправились в путь. Плут, по обыкновению, шел с подвернутыми рукавами и
в заломленной набекрень шляпе; юный Бейтс шествовал, заложив руку в карманы, а
между ними брел Оливер, недоумевая, куда они идут и какому ремеслу будет он
обучаться в первую очередь.
Брели
они лениво, не спеша, и Оливер вскоре начал подумывать, не хотят ли его
товарищи обмануть старого джентльмена и вовсе не пойти на работу. Вдобавок у
Плута была дурная привычка сдергивать шапки с ребят и забрасывать их во дворы,
а Чарли Бейтс обнаружил весьма непохвальное понятие о правах собственности,
таская яблоки и луковицы с лотков, стоящих вдоль тротуара, и рассовывая их по
карманам, столь поместительным, что казалось, его костюм весь состоит из них.
Это так не нравилось Оливеру, что он собирался заявить о своем намерении идти
назад, как вдруг мысли его приняли другое направление, так как поведение Плута
весьма загадочно изменилось.
Они
только что вышли из узкого двора неподалеку от площади в Клеркенуэле, которая
неведомо почему называется «Лужайкой», как вдруг Плут остановился и, приложив
палец к губам, с величайшей осторожностью потащил своих товарищей назад.
– Что
случилось? – спросил Оливер.
– Те…
– зашептал Плут. – Видишь вон того старикашку у книжного ларька?
– Видишь
джентльмена на той стороне? – спросил Оливер. – Вижу.
– Годится! –
сказал Плут.
– Первый
сорт! – заметил юный Чарли Бейтс.
Оливер с
величайшим изумлением переводил взгляд с одного на другого, но задать вопроса
не пришлось, так как оба мальчика незаметно перебежали через дорогу и
подкрались сзади к старому джентльмену, которого показали ему раньше. Оливер
сделал несколько шагов, и не зная, идти ли ему за ними, или пойти назад,
остановился и взирал на них с безмолвным удивлением.
Старый
джентльмен с напудренной головой и в очках в золотой оправе имел вид весьма почтенный.
На нем был бутылочного цвета фрак с черным бархатным воротником и светлые
брюки, а под мышкой он держал изящную бамбуковую трость. Он взял с прилавка
книгу и стоя читал ее с таким вниманием, как будто сидел в кресле у себя в
кабинете. Очень возможно, что он и в самом деле воображал, будто там сидит:
судя по его сосредоточенному виду, было ясно, что он не замечает ни прилавка,
ни улицы, ни мальчиков – короче говоря, ничего, кроме книги, которую усердно
читал; дойдя до конца страницы, он переворачивал лист, начинал с верхней строки
следующей страницы и продолжал читать с величайшим интересом и вниманием.
Каковы
же были ужас и смятение Оливера, остановившегося в нескольких шагах и смотревшего
во все глаза, когда он увидел, что Плут засунул руку в карман старого
джентльмена и вытащил оттуда носовой платок, увидел, как он передал этот платок
Чарли Бейтсу и, наконец, как они оба бросились бежать и свернули за угол.
В одно
мгновение мальчику открылась тайна носовых платков, и часов, и драгоценных
вещей, и еврея. Секунду он стоял неподвижно, и от ужаса кровь бурлила у него в
жилах так, что ему казалось, будто он в огне; потом, растерянный и испуганный,
он кинулся прочь и, сам не по ни мая, что делает, бежал со всех ног.
Все это
произошло в одну минуту. В тот самый момент, когда Оливер бросился бежать,
старый джентльмен сунул руку в карман и, не найдя носового платка, быстро
оглянулся. При виде удиравшего мальчика он, разумеется, заключил, что это и
есть преступник, и, закричав во все горло: «Держите вора!» – пустился за ним с
книгой в руке.
Но не
один только старый джентльмен поднял тревогу. Плут и юный Бейтс, не желая
бежать по улице и тем привлечь к себе всеобщее внимание, спрятались в первом же
подъезде за углом. Услыхав крик и увидев бегущего Оливера, они сразу угадали,
что произошло, поспешили выскочить из подъезда и с криком: «Держите вора!» –
приняли участие в погоне, как подобает добрым гражданам.
Хотя
Оливер был воспитан философами, он теоретически не был знаком с превосходной
аксиомой, что самосохранение есть первый закон природы. Будь он с нею знаком,
он оказался бы к этому подготовленным. Но он не был подготовлен и тем сильнее
испугался; посему он летел, как вихрь, а за ним с криком и ревом гнались старый
джентльмен и два мальчика.
«Держите
вора! Держите вора!» Есть в этих словах магическая сила. Лавочник покидает свой
прилавок, а возчик свою подводу, мясник бросает свой лоток, булочник свою
корзину, молочник свое ведро, рассыльный свои свертки, школьник свои шарики[18], мостильщик
свою кирку, ребенок свой волан *. И бегут они как попало, вперемежку, наобум,
толкаются, орут, кричат, заворачивая за угол, сбивают с ног прохожих, пугают
собак и приводят в изумление кур; а улицы, площади и дворы оглашаются криками.
«Держите
вора! Держите вора!» Крик подхвачен сотней голосов, и толпа увеличивается на
каждом углу. И мчатся они, шлепая по грязи и топая по тротуарам; открываются
окна, выбегают из домов люди, вперед летит толпа, зрители покидают Панча[19] в самый
разгар его приключений и, присоединившись к людскому потоку, подхватывают крики
и с новой энергией вопят: «Держите вора! Держите вора!»
«Держите
вора! Держите вора!» Глубоко в человеческом сердце заложена страсть травить кого-нибудь.
Несчастный, измученный ребенок, задыхающийся от усталости, – ужас на его
лице, отчаяние в глазах, крупные капли пота стекают по щекам, – напрягает
каждый нерв, чтобы уйти от преследователей, а они бегут за ним и, с каждой
секундой к нему приближаясь, видят, что силы ему изменяют, и орут еще громче, и
гикают, и ревут от радости. «Держите вора!» О да, ради бога, задержите его хотя
бы только из сострадания!
Наконец,
задержали! Ловкий удар. Он лежит на мостовой, а толпа с любопытством его окружает.
Вновь прибывающие толкаются и протискиваются вперед, чтобы взглянуть на него.
«Отойдите в сторону!» – «Дайте ему воздуху»! – «Вздор! Он его не
заслуживает». – «Где этот джентльмен?» – «Вот он, идет по улице». –
«Пропустите вперед джентльмена!» – «Это тот самый мальчик, сэр?» – «Да».
Оливер
лежал, покрытый грязью и пылью, с окровавленным ртом, бросая обезумевшие
взгляды на лица окружавших его людей, когда самые быстроногие его
преследователи угодливо привели и втолкнули в круг старого джентльмена.
– Да, –
сказал джентльмен, – боюсь, что это тот самый мальчик.
– Боится! –
пробормотали в толпе. – Добряк!
– Бедняжка! –
сказал джентльмен. – Он ушибся.
– Это
я, сэр! – сказал здоровенный, неуклюжий парень, выступив вперед. –
Вот разбил себе кулак о его зубы. Я его задержал, сэр.
Парень,
ухмыльнувшись, притронулся к шляпе, ожидая получить что-нибудь за труды, но старый
джентльмен, посмотрев на него с неприязнью, тревожно оглянулся, как будто в
свою очередь подумывал о бегстве. Весьма возможно, что он попытался бы это
сделать и началась бы новая погоня, если бы в эту минуту не пробился сквозь
толпу полисмен (который в таких случаях обычно является последним) и не схватил
Оливера за шиворот.
– Ну,
вставай! – грубо сказал он.
– Право
же, это не я, сэр. Право же, это два других мальчика! – воскликнул Оливер,
с отчаянием сжимая руки и осматриваясь вокруг. – Они где-нибудь здесь.
– Ну,
здесь их нет, – сказал полисмен. Он хотел придать иронический смысл своим
словам, но они соответствовали истине: Плут и Чарли Бейтс удрали,
воспользовавшись первым подходящим для этой цели двором. – Вставай!
– Не
обижай его! – мягко сказал старый джентльмен.
– Нет,
я-то его не обижу! – отвечал полисмен и к доказательство своих слов чуть
не сорвал с Оливера куртку. – Идем, я тебя знаю, брось эти штуки. Встанешь
ты, наконец, на ноги, чертенок?
Оливер,
который едва мог стоять, ухитрился подняться на ноги, и тотчас его потащили за
шиворот по улице. Джентльмен шагал рядом с полисменом, а те из толпы, что были
попроворнее, забежали вперед и то и дело оглядывались на Оливера. Мальчишки
торжественно орали, а они продолжали путь.
|