Запись 5-я
Конспект:
Квадрат. Владыки мира.
Приятно-полезная функция
Опять не то. Опять с вами, неведомый мой читатель, я говорю
так, как будто вы… Ну, скажем, старый мой товарищ, R-13, поэт, негрогубый, –
ну да все его знают. А между тем вы – на Луне, на Венере, на Марсе, на Меркурии
– кто вас знает, где вы и кто.
Вот что: представьте себе – квадрат, живой, прекрасный
квадрат. И ему надо рассказать о себе, о своей жизни. Понимаете, квадрату
меньше всего пришло бы в голову говорить о том, что у него все четыре угла
равны: он этого уже просто не видит – настолько это для него привычно,
ежедневно. Вот и я все время в этом квадратном положении. Ну, хоть бы розовые
талоны и все с ними связанное: для меня это – равенство четырех углов, но для
вас это, может быть, почище, чем бином Ньютона.
Так вот. Какой-то из древних мудрецов, разумеется, случайно,
сказал умную вещь: «Любовь и голод владеют миром». Ergo: чтобы овладеть миром –
человек должен овладеть владыками мира. Наши предки дорогой ценой покорили,
наконец, Голод: я говорю о Великой Двухсотлетней Войне – о войне между городом
и деревней. Вероятно, из религиозных предрассудков дикие христиане упрямо
держались за свой «хлеб».[2] Но
в 35-м году – до основания Единого Государства – была изобретена наша
теперешняя, нефтяная пища. Правда, выжило только 0,2 населения земного шара. Но
зато, очищенное от тысячелетней грязи, каким сияющим стало лицо земли. И зато
эти ноль целых и две десятых вкусили блаженство в чертогах Единого Государства.
Но не ясно ли: блаженство и зависть – это числитель и
знаменатель дроби, именуемой счастьем. И какой был бы смысл во всех
бесчисленных жертвах Двухсотлетней Войны, если бы в нашей жизни все-таки еще
оставался повод для зависти. А он оставался, потому что оставались носы
«пуговицей» и носы «классические» (наш тогдашний разговор на прогулке), потому
что любви одних добивались многие, других – никто.
Естественно, что, подчинив себе Голод (алгебраический =
сумме внешних благ), Единое Государство повело наступление против другого
владыки мира – против Любви. Наконец и эта стихия была тоже побеждена, то есть
организована, математизирована, и около 300 лет назад был провозглашен наш
исторический «Lex sexualis»: «всякий из нумеров имеет право – как на
сексуальный продукт – на любой нумер».
Ну, дальше там уж техника. Вас тщательно исследуют в
лабораториях Сексуального Бюро, точно определяют содержание половых гормонов в
крови – и вырабатывают для вас соответствующий Табель сексуальных дней. Затем
вы делаете заявление, что в свои дни желаете пользоваться нумером таким-то (или
таким-то), и получаете надлежащую талонную книжечку (розовую). Вот и все.
Ясно: поводов для зависти нет уже никаких, знаменатель дроби
счастья приведен к нулю – дробь превращается в великолепную бесконечность. И то
самое, что для древних было источником бесчисленных глупейших трагедий, у нас
приведено к гармонической, приятно-полезной функции организма так же, как сон,
физический труд, прием пищи, дефекация и прочее. Отсюда вы видите, как великая
сила логики очищает все, чего бы она ни коснулась. О, если бы и вы, неведомые,
познали эту божественную силу, если бы и вы научились идти за ней до конца.
…Странно, я писал сегодня о высочайших вершинах в
человеческой истории, я все время дышал чистейшим горным воздухом мысли, а
внутри как-то облачно, паутинно и крестом – какой-то четырехлапый икс. Или это
мои лапы, и все оттого, что они были долго у меня перед глазами – мои лохматые
лапы. Я не люблю говорить о них – и не люблю их: это след дикой эпохи. Неужели
во мне действительно —
Хотелось зачеркнуть все это – потому что это выходит из
пределов конспекта. Но потом решил: не зачеркну. Пусть мои записи, как
тончайший сейсмограф, дадут кривую даже самых незначительных мозговых колебаний:
ведь иногда именно такие колебания служат предвестником —
А вот уже абсурд, это уж действительно следовало бы
зачеркнуть: нами введены в русло все стихии – никаких катастроф не может быть.
И мне теперь совершенно ясно: странное чувство внутри – все
от того же самого моего квадратного положения, о каком я говорил вначале. И не
во мне икс (этого не может быть) – просто я боюсь, что какой-нибудь икс
останется в вас, неведомые мои читатели. Но я верю – вы не будете слишком
строго судить меня. Я верю – вы поймете, что мне так трудно писать, как никогда
ни одному автору на протяжении всей человеческой истории: одни писали для
современников, другие – для потомков, но никто никогда не писал для предков или
существ, подобных их диким, отдаленным предкам…
|