7. МИСС ПОЛЛИ
НАКАЗЫВАЕТ ПЛЕМЯННИЦУ
В
половине второго Тимоти заложил экипаж и провез мисс Полли с племянницей по нескольким
крупным магазинам города. Покупка нового гардероба для Поллианны вылилась в поистине
захватывающее зрелище для всех, кто принимал в нем участие. Каждого обуревали
свои чувства. Когда все было позади, мисс Полли охватила такая слабость, будто
она только что прогулялась по краю вулкана, в кратере которого клокочет лава.
Продавцы вышли из этого приключения с раскрасневшимися лицами и ворохом историй
о Поллианне, коими всю ближайшую неделю забавляли друзей. Лицо Поллианны
озаряла улыбка, а сердце было исполнено умиротворения. Ибо, как она выразилась,
обращаясь к одному из служащих магазина, у нее «никогда никого не было чтобы
одевать, кроме пожертвований и Женской помощи».
– Никогда
не думала, что это так чудесно! – восклицала она. – Вот так, прийти в
магазин и купить совершенно новую одежду, и ее не надо потом ушивать или
отпускать, как те платья, которые тебе не годятся.
Поход по
магазинам занял всю вторую половину дня. Потом Поллианна и тетя поужинали, а
затем Поллианна замечательно поговорила со старым Томом в саду. Когда же тетя
Полли ушла в гости к соседке, Нэнси, успевшая перемыть всю посуду, вышла на
заднее крыльцо, и девочка побеседовала еще и с ней.
Старый
Том рассказал ей много чудесных историй о матери, и Поллианна была просто
счастлива. А Нэнси рассказала ей о маленькой ферме в местечке Корнере, где
живут ее любимая мама и не менее любимые две сестры и брат. Нэнси обещала: если
мисс Полли не будет против, она возьмет Поллианну, когда поедет на ферму, и
познакомит со своей родней.
– У
них такие красивые имена, Поллианна, – мечтательно произнесла Нэнси. –
Тебе они понравятся. Брата зовут Элджернон, а сестер – Флорабель и
Эстель. – Нэнси вздохнула. – А я… я просто ненавижу имя Нэнси!
– Как
ты можешь говорить такое? – с изумлением посмотрела на нее
Поллианна. – Ведь это твое имя. Разве можно его не любить?
Все
равно оно не такое красивое, как у них. Понимаешь, я ведь родилась в семье
первой, и мама тогда еще не начала читать романов. А потом она стала их читать
и нашла там эти прекрасные имена.
– А
я люблю имя Нэнси. Потому что Нэнси – это ты, – не сдавалась Поллианна.
– Н-ну,
я полагаю, если бы меня нарекли Кларисой Мейбл, ты бы отнеслась ко мне не хуже,
а мне жилось бы куда приятнее. Потому как это потрясающее имя.
– Ну, –
засмеялась Поллианна, – во всяком случае, ты должна быть рада, что тебя не
назвали Гипзибой.
– Гип-зи-бой? –
по слогам произнесла Нэнси.
– Ну
да, Гипзибой. Так зовут миссис Уайт. А ее муж зовет ее Гип, и ей это ужасно не
нравится. Она говорит, что, когда он кричит ей:
«Гип!
Гип!» – ей все кажется, что сейчас он крикнет «ура», а она терпеть не может,
когда кричат «гип-гип-ура!»
Хмурое
лицо Нэнси вдруг озарилось улыбкой.
– Да
у тебя прямо ума палата, мисс Поллианна! Знаешь, теперь видно, как только я
буду слышать свое имя, мне будет вспоминаться это «гип-гип-ура!», и я сразу
начну смеяться. Да, да. И я, наверное, все-таки рада…
Не
договорив, Нэнси изумленно поглядела на девочку:
– Неужели…
Неужели ты и сейчас играла в свою игру, мисс Поллианна? Поэтому ты и рассказала
про Гипзибу?
Поллианна
серьезно посмотрела на нее, однако мгновение спустя весело рассмеялась.
– Наверное,
я и правда играла в игру, Нэнси. Но я сама этого не заметила. Знаешь, когда
привыкнешь искать, чему бы порадоваться, иногда находишь словно само собой. Вот
и сейчас так вышло. Если постараться, почти во всем можно отыскать что-нибудь
радостное или хорошее.
– М-может
быть, – неуверенно выдавши из себя Нэнси.
В
половине девятого Поллианна отправилась спать. Сетки к ее окнам все еще не
приделали, и наглухо закупоренная комната под крышей раскалилась, как печка.
Поллианна с вожделением взглянула сперва на одно, потом на другое окно, но
поднимать рамы не стала. Она помнила о «своем чувстве долга», а потому,
аккуратно уложив одежду на стуле, помолилась, задула свечу и улеглась в
постель. Она не знала, сколько времени провела без сна, ворочаясь с боку на бок
в душной постели, но ей казалось, что мука ее продолжается множество
томительных часов. Наконец, она встала, ощупью пробралась к двери, открыла ее и
вышла на чердак. Его окутывала густая бархатная тьма; лишь у восточного
слухового окна виднелась тоненькая дорожка лунного света.
Стараясь
не смотреть ни вправо, ни влево, Поллианна пошла к освещенному окну. Она очень
надеялась, что хоть тут окажется сетка для насекомых, но, едва дойдя до цели,
убедилась, что надежда ее напрасна: сетки не было. Поллианна глянула сквозь стекло
на улицу. Там простирался прекрасный мир, но, увы, он был недоступен!
И вдруг
Поллианна увидела такое, от чего глаза ее восторженно распахнулись. Прямо под
чердачным окном простиралась широкая плоская крыша застекленной террасы!
Зрелище это преисполнило ее душу тоской и жаждой свежего воздуха. Ах, если бы
только она могла оказаться там!
Поллианна
испуганно оглянулась. Где-то за полосой тьмы осталась ее маленькая душная
комната, и там стояла еще более душная постель. Стоило ли ради них преодолевать
пугающую темноту, когда впереди простиралась крыша террасы, светила луна, и
свежего воздуха было столько, что ее пылающие руки и щеки, разумеется, враз бы
остыли.
Ах, если
бы только ее кровать стояла здесь!
И ведь
бывают счастливцы, которые спят на улице! Например, там, где она жила, был такой
Джоэл Хартли. Он болел чахоткой и просто вынужден был спать в саду.
Вдруг
Поллианна вспомнила, что недалеко от этого окна висят на гвоздях несколько мешков.
Когда она спрашивала, зачем они, Нэнси сказала, что в них убирают на лето
зимнюю одежду. Поллианна боязливо пошарила в темноте. Мешки и впрямь были тут.
Она выбрала большой мягкий мешок (в нем хранилась котиковая шуба мисс Полли!) и
решила, что он великолепно заменит ей на сегодня матрац. Потом она выбрала
мешок чуть поменьше и немного потоньше; его можно было сложить вдвое, и
получалось что-то вроде подушки. Третий мешок оказался почти пустым, и
Поллианна облюбовала его в качестве одеяла. Захватив мешки с собой, Поллианна,
чрезвычайно обрадованная тем, что нашла выход из положения, вытолкнула мешки на
крышу, а затем спустилась сама. Встав на крышу, она тут же вспомнила о слуховом
окне и плотно притворила его за собой. Она на забыла о мухах, которые приносят
на своих потрясающих ногах самые ужасные вещи.
На крыше
и впрямь оказалось на диво прохладно. Поллианна несколько раз глубоко вдохнула
свежий воздух и запрыгала на месте от радости. Тут ее подстерегало еще одно
замечательное открытие. Жестяная крыша звучно проминалась под ее ногами, а
потом столь же звучно выпрямлялась обратно. Поллианне это так понравилось, что
она не отказала себе в удовольствии пробежаться несколько раз взад-вперед по
крыше. Мало того, что железо отлично звучало, на ходу разгоряченную Поллианну
овевал свежий ветерок, и, забыв обо всем, она наслаждалась жизнью. Крыша была
широкой и совершенно плоской, упасть с нее было невозможно, и это тоже радовало
Поллианну. Набегавшись и отдышавшись, она, наконец, опустилась на матрац из
котиковой шубы, и, как и было задумано, положила под голову второй мешок, а третьим
прикрылась.
– Теперь
я даже рада, что на мои окна еще не приделали сеток, – блаженно
пробормотала она и, подмигнув звездам, добавила: – Ведь иначе я не нашла бы все
это.
В это
время внизу, в комнате рядом с застекленной террасой тетя Полли в панике
пыталась одновременно влезть в халат и в тапочки. Лицо ее было бледно от
испуга. Мгновение назад она позвонила по телефону Тимоти и дрожащим голосом
приказала:
– Разбуди
скорее отца и отправляйтесь вместе на чердак! Не забудьте взять фонари. Кто-то
залез на крышу террасы. Наверное, он забрался по решетке для вьющихся роз или
как-то еще. Надо опередить его, пока он не проник через чердачное окно в дом.
Дверь на чердачную лестницу я, правда, уже заперла, но все равно
поторапливайтесь.
Только
Поллианна начала засыпать, как ее разбудили свет фонаря и громкие восклицания.
Открыв глаза, она обнаружила подле себя Тимоти. Он поднялся снаружи по
приставной лестнице, и теперь, стоя на последней ступеньке, удивленно смотрел
на девочку. Она перевела взгляд на чердачное окно, откуда как раз тяжело
выбирался на крышу старый Том. Из-за плеча старого Тома виднелась голова тети
Полли.
– Как
прикажешь тебя понимать, Поллианна? – воскликнула тетя Полли.
Поллианна
села на своей импровизированной постели.
– Ой,
мистер Том, тетя Полли, – часто моргая спросонья, пробормотала она. –
А что это вы все такие испуганные? Вы не бойтесь, я сплю тут не потому, что у
меня чахотка. Просто мне стало там жарко… Но окно я закрыла, тетя Полли, вы
можете быть спокойны, мухи не принесут в дом всяких микробов.
Тимоти
вдруг разом исчез с крыши. Старый Том почти с той же стремительностью ретировался
в слуховое окно. Мисс Полли стояла, закусив нижнюю губу.
После
солидной паузы, она строго сказала:
– Дай
мне все эти вещи, Поллианна, и сама иди сюда тоже. Из всех самых странных детей!.. –
воскликнула мисс Полли и, не договорив, снова надолго замолчала.
Держа
фонарь в одной руке и крепко сжимая ладонь Поллианны – в другой, она вернулась
на чердак. После краткого отдыха на крыше террасы воздух здесь показался
Поллианне еще более спертым и жарким, чем прежде. Она судорожно вздохнула, но
ни единым словом не посетовала на судьбу. Когда они добрались до верхней
площадки чердачной лестницы, мисс Полли тщательно отделяя одно слово от
другого, проговорила:
– Поллианна!
Оставшуюся часть ночи ты проведешь в моей постели. Сетки принесут завтра. Пока
их не приделают, я просто считаю своим долгом не спускать с тебя глаз.
– С
вами! В вашей постели! – захлебываясь от восторга, воскликнула
Поллианна. – О, тетя Полли, тетя Полли! Как я рада! Я так мечтала, чтобы
кто-нибудь родной, когда-нибудь меня уложил спать рядом! Именно родной, а не
Женская помощь, те-то всегда были рядом! Тетя Полли, а я теперь еще больше
рада, что сетки принесут только завтра. Наверное, вы на моем месте тоже были бы
рады, а, тетя Полли?
Тетя
Полли ничего не ответила. Племянница повергла ее в величайшее недоумение. Уже
третий раз она пыталась ее наказать, и третий раз ее наказание воспринималось
как высшая награда. Нужно ли удивляться, что тетя Полли чувствовала себя
совершенно выбитой из колеи?
|