10. СЮРПРИЗ ДЛЯ МИССИС
СНОУ
Когда
Поллианна во второй раз пришла к миссис Сноу, Милли провела ее в ту же комнату.
Штора снова была опущена, и Поллианне пришлось какое-то время опять привыкать к
полутьме.
– Это
та девочка от мисс Полли, – объявила Милли и оставила Поллианну наедине с
больной.
– Ах,
это ты! – послышался из кровати капризный голос. – Я запомнила тебя.
Да тебя кто угодно запомнит. Вот только жаль, что ты не пришла вчера. Мне вчера
так хотелось тебя увидеть.
– Правда?
Ну, тогда я рада, что пришла сегодня, а не еще через три дня! – весело
объявила Поллианна. Быстро пройдя по комнате, она осторожно поставила корзину
на стул возле кровати.
– Ой,
как темно! – воскликнула она. – Я почти вас не вижу.
Она
решительно подошла к окну и подняла шторы.
– Мне
очень хотелось посмотреть, вы научились причесываться так, как я вам в прошлый
раз показала? – возвращаясь к кровати, заговорила она. – Ой, нет, не
научились, – продолжала она, взглянув на миссис Сноу. – Ну, ничего. Я
даже рада. Ведь и теперь вы, наверное, позволите, чтобы я сама вас причесала.
Но я вас причешу немного позже. А сейчас посмотрите, что я вам тут принесла.
Женщина
беспокойно заворочалась в постели.
– Не
думаю, что от моего взгляда еда станет вкуснее, – ехидно проговорила она,
но на корзину все же взглянула. – Ну, что там у тебя?
– А
чего бы вам самой больше всего хотелось? – спросила Поллианна. – Ну,
отвечайте же, миссис Сноу!
Миссис
Сноу растерялась. Уже много лет подряд все ее желания сводились к мечтам о
чем-то другом, нежели то, что ей принесли. И вот теперь, встав перед свободным
выбором, она просто не знала, что и сказать. А она не сомневалась, что Поллианна
не успокоится, пока не добьется ответа.
– Ну…
– замялась она. – Может быть, бараньего бульо…
– У
меня он есть! – с гордостью перебила ее Поллианна.
– Ах,
нет, это именно то, чего мне как раз сегодня совсем не хочется, – вдруг
заявила больная. Теперь, когда было, от чего отказываться, она, наконец, обрела
прежнюю уверенность в себе и отчетливо поняла, чего бы желал ее несчастный
больной желудок. – Мне хочется цыпленка, – твердо сказала она.
– Но
у меня и цыпленок есть! – весело воскликнула Поллианна.
Миссис
Сноу повернула голову и ошеломленно уставилась на нее.
– И
то… и… другое? – медленно проговорила она.
– И
третье. Я еще и студень с собой взяла! – торжественно провозгласила
девочка. – Я решила, что вы должны хоть раз получить на обед то, что вам действительно
хочется. Вот мы и придумали вместе с Нэнси. Конечно, каждого блюда получилось
по чуть-чуть. Но зато все они уместились у меня в корзине. Я так рада, что вам
захотелось цыпленка! – сказала она, извлекая три небольших миски с
едой. – Понимаете, когда я уже шла к вам, я вдруг испугалась, что у меня
ничего не выйдет. Ну, представляете, как было бы жалко, если бы вам вдруг
захотелось рубца, или тушеного лука, или еще чего-то, чего у меня с собой нет.
Но, слава Богу, все обошлось. И это чудесно, потому что ведь мы с Нэнси очень
старались!
Ответа
не последовало. Больная чувствовала себя совершенно растерянной, и никак не
могла собраться с мыслями.
– Я
оставлю вам все, – продолжала щебетать Поллианна, устраивая на столе все
три миски. – Вдруг завтра вам захочется бараньего бульона, а послезавтра –
студня. А, кстати, как вы сегодня себя чувствуете, миссис Сноу? – вежливо
осведомилась она.
– Спасибо,
плохо, – с облегчением пробормотала миссис Сноу, ибо вопрос о здоровье вернул
ее в привычно вялое и, одновременно, раздраженное состояние духа. – Мне
так и не удалось поспать сегодня утром. Эта соседская девчонка, Нелли Хиггинс,
принялась заниматься музыкой, и ее упражнения чуть не свели меня с ума. Она
пробренчала на рояле без остановки все утро. Просто не знаю, как мне теперь
жить. Поллианна с сочувствием кивнула головой.
– Да,
да, это ужасно. С миссис Уайт однажды тоже было такое. Миссис Уайт, чтобы вы
знали, из той Женской помощи, которая мне помогала. У нее тогда как раз
случился приступ радикулита, она лежала и даже повернуться не могла. Она потом
говорила, что ей было бы гораздо легче, если бы она смогла переворачиваться с
боку на бок. А вы можете, миссис Сноу?
– Что
«могу»?
– Ну,
поворачиваться, двигаться, менять положение в кровати, когда музыка совсем уж
надоедает вам?
Миссис
Сноу удивленно посмотрела на Поллианну.
– Ну,
конечно. Я могу двигаться по всей кровати, – несколько раздраженно
проговорила она.
– Ну,
значит, вы уже этому можете радоваться, правда ведь? А вот миссис Уайт совсем
не могла двигаться. Потому что, когда радикулит, сделать это просто невозможно.
Миссис Уайт говорила, что ей просто до смерти хотелось повернуться. И еще она
потом говорила, что, наверное, совсем бы рехнулась, если бы не уши сестры ее
мужа.
– Уши
сестры ее мужа? Думаешь ли ты, что говоришь, дитя мое?
– Да,
миссис Сноу. Я просто вам не все рассказала. Я только сейчас вспомнила, вы ведь
совсем не знаете Уайтов. Но, понимаете, мисс Уайт, сестра мужа миссис Уайт,
совершенно глухая. Она как раз приехала погостить к ним, и тут у миссис Уайт
случился этот приступ радикулита, и мисс Уайт осталась, чтобы ухаживать за ней
и подменить ее на кухне. Но она была совершенно глухая и не понимала, что ей
говорят. Вот с тех пор миссис Уайт, когда слышала, как у соседей играют на
рояле, даже радовалась, потому что она, по крайней мере, слышала, и ей было
легче, чем мисс Уайт. Понимаете, миссис Сноу, это она так играла в мою игру.
– В
игру?
– Ой! –
захлопала в ладоши Поллианна. – Я чуть не забыла. Миссис Сноу, я ведь
придумала, чему вы можете радоваться.
– Радоваться?
Что ты хочешь этим сказать?
– Ну,
я же вам в прошлый раз обещала, что подумаю. Неужели вы забыли? Вы попросили
меня подумать, чему можно радоваться, если лежишь целыми днями в постели?
– Ах,
вот ты о чем, – с пренебрежением. ответила миссис Сноу. – Ну, это-то
я прекрасно помню. Только я пошутила. Неужели ты всерьез думала над такой
ерундой?
– Конечно,
всерьез, – с победоносным видом заявила Поллианна. – И я придумала.
Это было очень трудно. Но, чем труднее, тем интересней играть. Честно сказать,
сначала мне вообще ничего в голову не приходило, но потом все-таки пришло…
– Ну,
и что же пришло тебе в голову? – саркастически – ласковым тоном
осведомилась миссис Сноу.
Поллианна
набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на едином дыхании:
– Я
придумала, что вы должны быть рады, что другим людям не так плохо, как– вам.
Ведь они не больны и не лежат целыми днями в кровати.
В глазах
миссис Сноу вспыхнула злоба.
– Ну
и ну! – воскликнула она, и в голосе ее не послышалось благодарности.
– А
теперь я расскажу вам, что это за игра, – спокойно продолжала
Поллианна. – Вам будет очень здорово в нее играть. Потому что, чем труднее
приходится, тем в этой игре интереснее. А труднее, чем вам, наверное еще никому
не было. А началась эта игра… – и она принялась рассказывать о миссионерских
пожертвованиях, костылях и о кукле, которая ей так и не досталась.
Едва она
успела справиться с этой историей, как в дверях показалась Милли.
– Ваша
тетя велит вам идти домой, мисс Поллианна, – безо всякого выражения проговорила
она. – Она звонила по телефону Харлоусам из дома напротив. Вам ведено
передать, чтобы вы поторопились. Ваша тетя говорит, что вам надо до вечера еще
успеть позаниматься на рояле.
Поллианна
с явной неохотой поднялась со стула.
– Ладно,
потороплюсь, – мрачно ответила она и вдруг засмеялась. – Видите,
миссис Сноу, я, по крайней мере, могу радоваться, что у меня есть ноги, и я
могу поторопиться домой.
Миссис
Сноу ничего не ответила. А Милли, взглянув на мать, едва не закричала от удивления.
По бледным щекам больной струились слезы.
Поллианна
направилась к двери.
– До
свидания! – крикнула она, уже переступая порог. – Жалко, что я не
успела вас причесать, миссис Сноу. Мне очень хотелось это сделать. Ну, ничего,
думаю, в следующий раз удастся.
Июльские
дни летели один за другим. Для Поллианны это были очень счастливые дни, о чем
она не уставала сообщать тете Полли, а тетя Полли неизменно отвечала:
– Вот
и хорошо, Поллианна. Мне очень приятно, что ты чувствуешь себя счастливой. Но я
хочу надеяться, что время для тебя не проходит впустую. Иначе я буду вынуждена
признать, что плохо исполняю свой долг.
Услышав
это, Поллианна обхватывала тетю за шею и запечатлевала пылкий поцелуй на ее
щеке. Подобная сцена повторялась почти ежедневно, но бурные чувства племянницы все
еще приводили мисс Полли в совершеннейшее смятение.
И вот
как-то, во время урока шитья, Поллианна, в ответ на очередное замечание тети,
что дни не должны проходить впустую, спросила:
– Вы
хотите сказать, что если я просто счастливо провела день, значит я провела
время впустую?
– Совершенно
верно, дитя мое.
– Вы
часто мне говорите, что надо добиваться ре-зуль-та-тов, – раздельно
произнесла она.
– Конечно,
дитя мое.
– А
что значит ре-зуль-та-ты? – продолжала допытываться Поллианна.
– Ну,
это значит, что ты из всего должна извлекать какую-то пользу. Все-таки ты очень
странный ребенок, Поллианна.
– А
если я просто радуюсь, это не значит, что я извлекаю пользу? – с тревогой
спросила Поллианна. – Конечно, нет.
– Жалко.
Боюсь, тогда моя игра вам совсем не понравится, и вы никогда не сможете в нее
играть, тетя Полли.
– Игра?
Какая игра?
– Ну,
которую мы с па… – Поллианна зажала ладонью рот. – Да нет, ничего, –
тихо пробормотала она.
Мисс
Полли нахмурилась.
– Думаю,
мы с тобой сегодня достаточно позанимались, Поллианна, – сказала она, и
урок шитья завершился.
Уже под
вечер, спускаясь со своего чердака, Поллианна неожиданно увидела на лестнице
тетю Полли.
– Тетя
Полли! Тетя Полли! Как это чудно, что вы решили зайти ко мне. Пойдемте скорее.
Я так люблю принимать гостей! – выпалила она.
Круто
развернувшись, Поллианна снова взбежала вверх по ступенькам и широко распахнула
дверь в свою каморку.
Тетя
Полли совершенно не собиралась в гости к племяннице. Она шла на чердак, чтобы
поискать в сундуке у восточного слухового окна белую шаль. И вот, к своему
великому удивлению, она во мгновение ока, вместо сундука оказалась на жестком
стуле в комнате Поллианны.
Сколько
раз после приезда племянницы мисс Харрингтон, сама удивляясь, вдруг начинала
делать что-то совершенно для себя неожиданное!
– Да,
я просто обожаю гостей, – продолжала щебетать Поллианна, суетясь вокруг
тети с таким видом, словно привела ее не в убогую каморку, а в роскошный
дворец. – А особенно мне приятно принимать вас сейчас. Ведь теперь у меня
появилась эта комната. Конечно, у меня и раньше была своя комната, но
квартиру-то мы снимали. А теперь у меня своя собственная комната, и это,
конечно, гораздо лучше. Ведь это навсегда моя комната, правда?
– Да,
да, Поллианна, конечно, – вяло пробормотала тетя, недоумевая, почему так и
не решается подняться и пойти на поиски шали.
– И,
знаете, я теперь просто стала обожать эту комнату. Конечно, в ней нет ни
ковров, ни занавесок, ни картин, хотя они мне очень нра…
Тут
Поллианна спохватилась и, покраснев, замолчала.
– Что
ты хотела сказать, Поллианна?
– Н-ничего,
тетя Полли. Правда, это все ерунда.
– Может
быть, и так, – сухо произнесла мисс Полли. – Но раз уж ты начала,
будь любезна, договаривай до конца.
– Да,
это действительно ерунда. Просто я немного надеялась на красивые шторы,
картины, ковры. Но, конечно…
– Надеялась? –
жестко переспросила ее тетя Полли.
Поллианна
еще сильней покраснела.
– Конечно,
мне не надо было надеяться, тетя Полли, – виновато проговорила она. –
Просто мне давно хотелось, чтобы у меня в комнате были ковры и картины. У нас
было всего два маленьких коврика из пожертвований. Один был весь закапан
чернилами, а другой – в дырах. А две картины… Одну па… Я хочу сказать, что
хорошую мы продали, а плохая развалилась. Наверное, если бы не все это, я бы
никогда не стала о них мечтать, когда первый раз попала в ваш холл. А так, я
шла через холл и думала, какая красивая у меня теперь будет комната. Но вы не
думайте, тетя Полли, я совсем чуть-чуть помечтала об этом, а потом уже
радовалась. Потому что в моей комнате нет зеркала, и я не вижу своих веснушек.
И вид из моих окон лучше всяких картин. И вы всегда так добры ко мне… Мисс
Полли поднялась на ноги. Лицо ее пылало.
– Можешь
не продолжать, Поллианна, – сухо проговорила она.
Еще
мгновение, и она уже быстро спускалась по лестнице. Она дошла до самого низа, и
только тут спохватилась, что так и не добралась до сундука у восточного
слухового окна.
Прошло
чуть менее суток, когда мисс Полли вызвала Нэнси.
– Нэнси! –
приказала она. – Ты должна сегодня же перенести вещи мисс Поллианны в ту
комнату, которая находится под комнатой на чердаке. Я решила, что моя
племянница будет теперь жить там.
– Слушаюсь,
мэм, – громко ответила Нэнси. «Домик мой с палисадником!» – пробормотала
она себе под нос.
Минуту
спустя она уже была в комнате Поллианны.
– Ты
только послушай! – что есть силы вопила она. – Теперь ты будешь жить
внизу, и комната твоя будет прямо под этой. Это правда. Вот так я тебе и
говорю: будешь внизу жить. Будешь, вот так я тебе и говорю.
Поллианна
побледнела.
– Ты
хочешь сказать… О, Нэнси!.. Это правда? Это действительно правда?
– Думаю,
ты скоро сама убедишься, – ответила Нэнси, вылезая из шкафа с ворохом платьев
Поллианны. – Мне ведено перенести туда твои вещи, и я сделаю это, прежде
чем ей придет в голову передумать, – добавила она, энергично кивая
головой.
Прежде
чем Нэнси успела закрыть рот, Поллианна опрометью кинулась вниз. Рискуя сломать
себе шею, она вихрем преодолела две лестницы и, прогрохотав двумя дверьми и
одним стулом, который имел несчастье подвернуться ей под ноги, достигла цели.
– Тетя
Полли! Тетя Полли! Неужели я правда буду жить в комнате, где есть все: и ковер,
и занавески, и три картины, и тот же потрясающий вид из окон, как в моей
теперешней комнате! Ой, тетя Полли! Вы у меня такая хорошая!
– Очень
приятно, Поллианна. Я довольна, что ты одобряешь мое решение. И еще я надеюсь,
что, раз уж ты так хочешь все эти вещи, ты будешь обращаться с ними бережно.
Полагаю, можно не продолжать. А теперь подними, пожалуйста, стул. Вынуждена
обратить твое внимание на то, что за последние полминуты ты дважды хлопнула
дверью, – сурово добавила достойная мисс Харрингтон.
Она и
сама не знала, зачем так строго отчитала племянницу. А дело было в том, что
мисс Полли вдруг захотелось плакать, и она не нашла лучшего способа скрыть свое
состояние.
Поллианна
подняла стул.
– Все
верно, мэм! – весело призналась она. – Я и сама слышала, как хлопали
эти двери. Но я ведь только что узнала о новой комнате. Я думаю даже вы
хлопнули бы дверью, если бы… – Поллианна осеклась и пристально поглядела на
тетю.
– Скажите,
тетя Полли, а вы когда-нибудь хлопали дверьми?
– Конечно,
нет, Поллианна, – уверенно ответила мисс Полли, и это прозвучало в ее
устах очень поучительно.
– Жалко,
тетя Полли! – с сочувствием воскликнула Поллианна.
– Жалко? –
переспросила мисс Полли и растерянно развела руками.
– Ну,
да, жалко. Ведь если бы вам захотелось хлопнуть дверью, вы хлопнули бы. А вам
не хотелось, и вы не хлопали, и значит, вы никогда ничему не радовались. Иначе
вы нипочем бы не смогли удержаться. Мне так жалко, что вы никогда ничему не
радовались!
– Поллианна! –
едва слышно проговорила достойная леди.
Но
Поллианна не отозвалась. Ее уже не было рядом. Лишь резкий хлопок двери, донесшийся
с чердака, был ответом на зов мисс Полли. Поллианна влетела наверх и принялась
вместе с Нэнси переносить вещи. А мисс Полли сидела в гостиной, и впервые за
много лет чувствовала, как ее охватывает смятение. Ну, конечно же, и в ее жизни
бывали радости.
|