Песнь двенадцатая
етвертое
небо – Солнце (продолжение) – Второй хоровод
1
Едва последнее промолвил слово
Благословенный пламенник, как вдруг
Священный жернов[1332] закружился снова;
4
И, прежде чем он сделал полный круг,
Другой его замкнул, вовне сплетенный,
Сливая с шагом шаг, со звуком звук,
7
Звук столь певучих труб,[1333]
что, с ним сравненный,
Земных сирен и муз[1334] не ярче звон,
Чем рядом с первым блеском –
отраженный.
10
Как средь прозрачных облачных пелен
Над луком лук соцветный и сокружный[1335]
Посланницей Юноны[1336] вознесен,
13
И образован внутренним наружный,
Похож на голос той, чье тело страсть,
Как солнце – мглу, сожгла тоской
недужной,[1337]
16
И предрекать дается людям
власть, –
Согласно с божьим обещаньем Ною,[1338] –
Что вновь на мир потопу не ниспасть,
19
Так вечных роз гирляндою двойною
Я окружен был с госпожой моей,
И внешняя скликалась с основною.
22
Когда же пляску и, совместно с ней,
Торжественное пенье и пыланье
Приветливых и радостных огней
25
Остановило слитное желанье,
Как у очей совместное всегда
Бывает размыканье и смыканье, –
28
В одном из новых пламеней тогда
Раздался голос,[1339] взор мой понуждая
Оборотиться, как иглу звезда,[1340]
31
И начал так: «Любовь, во мне сияя,
Мне речь внушает о другом вожде,[1341]
Как о моем была здесь речь благая.
34
Им подобает вместе быть везде,
Чтоб нераздельно слава озаряла
Обьединенных в боевом труде.
37
Христова рать, хотя мечи достала
Такой ценой, медлива и робка
За стягом шла, и ратных было мало,
40
Когда царящий вечные века,
По милости, не в воздаянье чести,
Смутившиеся выручил войска,
43
Послав, как сказано, своей невесте
Двух воинов, чье дело, чьи слова
Рассеянный народ собрали вместе.
46
В той стороне, откуда дерева
Живит Зефир, отрадный для природы,[1342]
Чтоб вновь Европу облекла листва,
49
Близ берега, в который бьются воды,
Где солнце, долго идя на закат,
Порою покидает все народы,
52
Есть Каларога[1343], благодатный град,
Хранительным щитом обороненный,
В котором лев принижен и подъят.[1344]
55
И в нем родился этот друг влюбленный
Христовой веры, поборатель зла,
Благой к своим, с врагами
непреклонный.
58
Чуть создана, душа его была
Полна столь мощных сил, что, им
чревата,
Пророчествовать мать его могла.
61
Когда у струй, чье омовенье свято,[1345]
Брак[1346] между ним и верой был
свершен,
Взаимным благом их даря богато,
64
То восприемнице приснился сон,
Какое чудное исполнить дело
Он с верными своими вдохновлен.
67
И, чтобы имя суть запечатлело,
Отсюда[1347] мысль сошла его наречь
Тому подвластным, чьим он был
всецело.
70
Он назван был Господним;[1348]
строя речь,
Сравню его с садовником Христовым,
Который призван сад его беречь.
73
Он был посланцем и слугой Христовым,
И первый взор любви, что он возвел,
Был к первым наставлениям Христовым.
76
В младенчестве своем на жесткий пол
Он, бодрствуя, ложился, молчаливый,
Как бы твердя: «Я для того пришел».
79
Вот чей отец воистину Счастливый![1349]
Вот чья воистину Иоанна мать,
Когда истолкования правдивы![1350]
82
Не ради благ, манящих продолжать
Нелегкий путь Остийца и Фаддея,[1351]
Успел он много в малый срок познать,
85
Но лишь о манне истинной радея;
И обходил дозором вертоград,[1352]
Чтоб он, в забросе, не зачах, седея;
88
И у престола,[1353] что во много крат
Когда-то к истым бедным был добрее,
В чем выродок[1354] воссевший виноват,
91
Не назначенья в должность поскорее,
Не льготу – два иль три считать за
шесть,
Не decimas, quae sunt pauperum Dei,[1355]
94
Он испросил; но право бой повесть
С заблудшими за то зерно, чьих кринов
Двенадцать чет пришли тебя оплесть.[1356]
97
Потом, познанья вместе с волей
двинув,
Он выступил апостольским послом,
Себя как мощный водопад низринув
100
И потрясая на пути своем
Дебрь лжеученья,[1357] там сильней бурливый,
Где был сильней отпор, чинимый злом.
103
И от него пошли ручьев разливы,
Чьей влагою вселенский сад возрос,
Где деревца поэтому так живы.
106
Раз таково одно из двух колес[1358]
Той колесницы, на которой билась
Святая церковь средь усобных
гроз, –
109
Тебе, наверно, полностью открылась
Вся мощь второго,[1359] чья святая цель
Здесь до меня Фомой превозносилась.
112
Но след, который резала досель
Его окружность, брошен в дни упадка,
И винный камень заменила цвель.
115
Державшиеся прежде отпечатка
Его шагов свернули до того,
Что ставится на место пальцев пятка.
118
И явит в скором времени жнитво,
Как плох был труд, когда сорняк
взрыдает,
Что житница закрыта для него.[1360]
121
Конечно, кто подряд перелистает
Всю нашу книгу, встретит и листок,
Гласящий: «Я таков, как подобает».
124
Не в Акваспарте он возникнуть мог
И не в Касале, где твердят открыто,
Что слишком слаб устав иль слишком
строг.[1361]
127
Я жизнь Бонавентуры, минорита
Из Баньореджо;[1362] мне мой труд был свят,
И все, что слева,[1363] было мной забыто.
130
Здесь Августин, и здесь Иллюминат,[1364]
Из первых меж босыми бедняками,
Которым бог, с их вервием, был рад.
133
Гугон[1365] святого Виктора меж
нами,
И Петр Едок, и Петр Испанский тут,
Что сквозь двенадцать книг горит
лучами;[1366]
136
Нафан – пророк, и тот, кого зовут
Золотоустым,[1367] и Ансельм[1368] с
Донатом,
К начатку знаний приложившим труд;[1369]
139
А там – Рабан[1370]; а здесь, в
двунадесятом
Огне сияет вещий Иоахим,
Который был в Калабрии аббатом.[1371]
142
То брат Фома, любовию палим,
Завидовать такому паладину
Подвиг меня хвалением своим;[1372]
145
И эту вслед за мной подвиг дружину».
|
