ТРИУМФ
Объявления
о предстоящем браке мисс Эллен Кей с мистером Антонио Престо сделали своё дело.
Газетная кампания клеветы и инсинуаций затихла. Но следы её остались. Престо
видел, как глубоко страдает Эллен. Играя роль героини, она собирала все свои
силы, чтобы сосредоточиться, но её внимание, видимо, раздваивалось. Чего не
бывало с самого начала постановки фильма, — некоторые кадры приходилось
переснимать. К счастью, конец сценария был полон трагических переживаний героя
и героини. Престо и Эллен могли вкладывать в исполнение личные глубокие
переживания. И некоторые сцены проходили с потрясающей силой жизненной правды.
Даже Гофман, привыкший ко всему, чувствовал необычное волнение и нервную дрожь
в руке, вертевшей ручку киноаппарата. Игра Эллен временами поднималась до
вспышек подлинной гениальности. После окончания съёмки таких сцен в ателье
наступала необычайная тишина. Все были потрясены, подавлены исполнением. На
глазах женщин и даже мужчин блестели слёзы. Однажды рыжий, дюжий
шотландец-плотник, сам немало переживший в жизни, неожиданно шумно захлипал
носом, и по его белому с веснушками лицу покатились крупные слёзы. Он сам был
удивлён этим и смущён. Никогда в жизни он не плакал над собственными
несчастьями, а тут не выдержал. Но разве миллионы таких же простых людей не
переживали подобного? Гофман больше не сомневался в том, что это будет один из
тех мировых фильмов, которые везде и всюду потрясают сердца и исторгают слёзы.
«Быть может. Престо и прав, избрав этот новый путь», — думал Гофман.
А
Престо, окончив съёмку, с головой уходил в хозяйственные дела. Теперь ему
помогали комитет и правление официально открытого кооперативного товарищества.
Начатое им дело было подхвачено другими. Это вначале несколько смущало его,
подчас вызывало и неудовольствие — он уже больше не являлся единоличным
вершителем судеб предприятия. Для него нелегко было освоиться с новым
положением вещей, но отступать было поздно — другого выхода не было.
Скоро
выяснилось, что отказ коллектива от части заработной платы ещё не спасает
положения. Денег по-прежнему не хватало. Комитет и правление обратились к
профессиональным организациям и организациям народного фронта. Предприятие
приобретало, к неудовольствию Гофмана, всё более широкий общественный характер,
становилось всё более «левым», всё более «красным». И борьба обострялась.
Газеты писали о финансовом крахе престовского предприятия, потом о том, что оно
захвачено «жидомасонами», либералами, коммунистами, что Престо «продался
красным» и стал игрушкой в их руках. О фильме писались самые невероятные
выдумки. Уверяли, что он потрясает все основы политики и морали, цивилизации и
религии и чуть ли не угрожает самому существованию Штатов. Собирались голоса,
требовавшие запрещения фильма.
В
довершение неприятностей Эллен явно избегала Престо. Они виделись только в
студии. Под разными предлогами Эллен отказывалась возвращаться домой с Престо в
одном автомобиле, дома тотчас запиралась в своей комнате.
В таких
условиях приходилось работать и заканчивать фильм. И всё же он был закончен.
Начались
демонстрации фильма на экранах престовских кинотеатров. Успех превзошёл все
ожидания. Публика валила валом. Игра нового Престо возбуждала такой смех,
которому мог бы позавидовать и уродец Престо. Но в этом смехе было что-то
новое. Это уже не был животный, физиологический смех. Скорее его можно было
назвать смехом сквозь слёзы.
Особенное
впечатление на зрителей произвели сцены, в которых участвовала никому не
известная артистка Эллен Кей. Зрители, наполнявшие зал, почувствовали
необычайную простоту и искренность игры Эллен. И поэтому восторгам публики не
было конца. Какая-то пожилая женщина с большими красными руками, глядя, как
управляется Эллен с бельём, громко воскликнула:
— Сразу
видно, что эта артистка умеет стирать! И откуда они такую выкопали? Ишь, как
орудует!
В её
устах это была высшая похвала.
Подлинное
искусство понятно всем. Мнение старой работницы совпадало с мнением нескольких
виднейших критиков, которые явились посмотреть новый фильм.
— Поразительно! —
сказал один из них своему собрату по перу. — Откуда Престо взял такую
артистку? Поверьте мне, она затмит собою самые яркие звёзды кинематографии.
Престо,
Эллен и Гофман сидели в отдельной ложе, внимательно наблюдая, какое впечатление
производит картина на зрителей. В тех местах, когда зал дрожал от смеха или
слышались всхлипывания женщин, расчувствованных игрою Эллен, они невольно сами
поглядывали на экран.
— Вот
видите, — говорил Престо, обращаясь к Эллен. — А вы ещё боялись, что
испортите картину.
Гофман
курил сигару за сигарой, одобрительно покряхтывая.
Необычайный
успех сделал своё дело. Барыш есть барыш, а «деньги не пахнут», каково бы ни
было их происхождение, — так смотрели на вещи ещё коммерсанты Древнего
Рима, которые пустили в оборот эту пословицу. Многие предприниматели не устояли
перед барышами, которые давал новый фильм, и начали брать его в прокат. Фронт
был прорван. За отдельными предпринимателями потянулись компании, а следом за
ними и крупные концерны. Фильм начал своё победоносное шествие по Америке и
Европе.
Даже
газеты враждебного лагеря не могли не признать высоких достоинств сценария,
музыки, кстати сказать, написанной самим Престо, и мастерства исполнения. Новый
Престо и Эллен сразу взошли на небосклон мировой кинематографии как звёзды
первой величины. Но и остальные участники, почти всё молодёжь, изумили своей
игрой, что составляло бесспорную заслугу режиссёрского дарования Престо.
Питч
рвал и метал в бессильной злобе.
«Надо
было озолотить этого ловкача Престо, но не выпускать его из рук. Кто знал?..»
Люкс
меланхолически думала:
«Я,
кажется, сделала большую глупость, оттолкнув Престо. Но кто же мог подумать?..»
|
