3. Сооружение шара
Я хорошо
помню, как Кейвор развивал мне свою идею о шаре. Мысль об этом мелькала у него
и раньше, но вполне ясно осознал он ее как-то внезапно. Мы шли ко мне пить чай,
и дорогой Кейвор что-то бормотал про себя. Вдруг он вскрикнул:
– Конечно,
так! Это победа! Вроде свертывающейся шторы!
– Какая
победа? – спросил я.
– Над
любым пространством! Над Луной!
– Что
вы этим хотите сказать?
– Что?
Это должен быть шар. Вот что я хочу сказать!
Я понял,
что толку от него не добиться, и не стал расспрашивать. Я не имел тогда ни малейшего
представления о его плане. После чая он сам начал объяснять мне свой проект.
– В
прошлый раз, – сказал он, – я вылил вещество, не подверженное силе
тяготения, в плоский чан с крышкой, которая придерживала его. Как только
вещество охладилось и процесс выплавки закончился, произошла катастрофа, –
ничто над ним не имело веса: воздух устремился кверху, дом тоже взлетел, и если
бы самое вещество не взлетело также, то неизвестно, чем бы все это кончилось.
Но предположите, что вещество это ничем не прикреплено и может совершенно
свободно подниматься.
– Оно
тотчас улетело бы.
– Верно.
И это произвело бы не больше смятения, чем какой-нибудь выстрел из пушки.
– Но
какая была бы от этого польза?
– Я
полетел бы вместе с ним.
Я
отодвинул стакан с чаем и с изумлением посмотрел на моего собеседника.
– Представьте
себе шар, – объяснял он мне, – достаточно большой, чтобы вместить
двух пассажиров с багажом. Он будет сделан из стали и выложен толстым стеклом;
в нем будут содержаться достаточные запасы сгущенного воздуха и
концентрированной пищи, аппараты для дистиллирования воды и так далее. Снаружи
стальная оболочка будет покрыта слоем…
– Кейворита?
– Да.
– Но
как же вы попадете внутрь?
– Так
же, как в пудинг.
– А
именно?
– Очень
просто. Нужен только герметически закрывающийся люк. Это будет, конечно, довольно
сложно; придется устроить клапан, чтобы можно было в случае надобности
выбрасывать вещи без большой потери воздуха.
– Как
у Жюля Верна в «Путешествии на Луну»?
Но
Кейвор не читал фантастических романов.
– Начинаю
понимать, – сказал я. – И вы могли бы влезть туда и закрыть люк, пока
еще кейворит теплый; а как только он остынет, он преодолеет силу тяготения, и
вы полетите?
– По
касательной.
– Вы
полетите по прямой линии. – Я вдруг остановился. – Однако что может
помешать вам навсегда улететь по прямой линии, в космическое
пространство? – спросил я. – Вы не можете быть уверены, что попадете
куда-нибудь, а если и попадете, то как вернуться назад?
– Я
только что думал об этом, – сказал Кейвор, – это-то я и подразумевал,
когда воскликнул: «Победа!» Внутреннюю стеклянную оболочку шара можно устроить
непроницаемой для воздуха и, за исключением люка, сплошной; стальную же
оболочку сделать составной из отдельных сегментов, так что каждый сегмент может
передвигаться, как у свертывающейся шторы. Ими нетрудно будет управлять при
помощи пружин и подтягивать их или распускать посредством электричества,
пропускаемого через платиновую проволоку в стекло. Все это уже детали. Вы
видите, что за исключением пружин и роликов внешняя кейворитная оболочка тара
будет состоять из окон или штор, – называйте их как хотите. Вот когда все
эти окна или шторы будут закрыты, то никакой свет, никакая теплота, никакое
притяжение или лучистая энергия не в состоянии будут проникнуть внутрь шара, и
он полетит через пространство по прямой линии, как вы говорите. Но откройте
окно, вообразите, что одно из окон открыто! Тогда всякое тяготеющее тело,
которое случайно встретится на пути, притянет нас.
Я сидел,
стараясь разобраться.
– Вы
понимаете? – спросил он.
– Да,
понимаю.
– Фактически
мы сможем лавировать в пространстве как угодно, поддаваясь притяжению то
одного, то другого тела.
– Да.
Это совершенно ясно. Только…
– Что?
– Только
я не совсем понимаю, зачем нам все это. Это ведь только прыжок с Земли и обратно.
– Конечно.
Можно, например, слетать на Луну.
– Но
если мы попадем туда, что мы там увидим?
– Посмотрим…
По новейшим данным науки…
– Есть
ли там воздух?
– Может
быть, и есть.
– Отличная
идея, – сказал я, – но не чересчур ли смелый замысел? Луна! Я
предпочел бы сначала слетать куда-нибудь поближе.
– Но
это невозможно: нам помешает воздух.
– Почему
бы не применить вашу идею о пружинных заслонках, заслонках из кейворита в
крепких стальных ящиках, для поднимания тяжестей?
– Ничего
не выйдет, – упорствовал Кейвор. – В конце концов путешествие в
космическое пространство не более опасно, чем какая-нибудь полярная экспедиция.
Отправляются же люди к полюсу!
– Только
не дельцы. Кроме того, им хорошо платят за полярные экспедиции. И если там случится
несчастье, им посылают помощь. А тут!.. Лететь неизвестно куда и неизвестно
ради чего…
– Хотя
бы ради разведки космоса.
– Да,
пожалуй… и потом можно будет написать книгу…
– Я
не сомневаюсь, что там есть минералы, – заметил Кейвор.
– Какие
же?
– Сера,
различные руды, может быть, золото, возможно, даже новые элементы.
– Да,
но стоимость перевозки… – возразил я. – Нет, вы непрактичный человек. Ведь
до Луны четверть миллиона миль!
– Мне
кажется, перевозка любой тяжести обойдется недорого, если запаковать ее в ящик
из кейворита.
– Об
этом я не подумал.
– Перевозка
за счет продавца, не так ли?
– Мы
не ограничимся одной Луной.
– Что
вы хотите сказать?
– Есть
еще Марс: прозрачная атмосфера, новая обстановка, восхитительное чувство легкости.
Неплохо бы слетать и туда.
– А
воздух на Марсе есть?
– Конечно.
– Вы,
кажется, намерены устроить там санаторий. Кстати, какое расстояние до Марса?
– Пока,
кажется, двести миллионов миль, – беспечно ответил Кейвор, – и лететь
нужно близко к Солнцу.
У меня
опять разыгралась фантазия.
– Во
всяком случае, – сказал я, – это звучит заманчиво. Все-таки
путешествие…
Передо
мной открывались невероятные возможности. Я вдруг ясно увидел, как по всей солнечной
системе курсируют суда из кейворита и тары «люкс». Патент на изобретение,
закрепленный на всех планетах. Я вспомнил старинную испанскую монополию на
американское золото. И ведь речь идет не об одной планете, а обо всех сразу! Я
пристально посмотрел на румяное лицо Кейвора, и воображение мое точно запрыгало
и заплясало. Я встал, зашагал по комнате и дал волю своему языку:
– Я,
кажется, начинаю понимать. – Переход от сомнения к энтузиазму совершился в
одно мгновение. – Это восхитительно! Грандиозно! Мне и во сне такое не
снилось!
Лед
моего благоразумия был сломлен, и теперь фантазия Кейвора не знала удержу. Он
тоже вскочил и забегал по комнате, он тоже махал руками и кричал. Мы были точно
одержимые. Да мы и были одержимые.
– Мы
все устроим, – сказал он в ответ на какое-то мое возражение, – все
устроим. Сегодня же вечером начнем вычерчивать литейные формы.
– Мы
начнем сейчас нее, – возразил я, и мы поспешили в лабораторию, чтобы
приняться за работу.
Всю эту
ночь я, как ребенок, витал в сказочном мире. Утренняя заря застала нас обоих за
работой при электрическом свете: мы забыли его погасить. Эти чертежи стоят у
меня перед глазами до сих пор. Я сводил и раскрашивал их, а Кейвор чертил;
чертежи были грязные, сделанные наспех, но удивительно точные. Мы сделали в ту
ночь чертежи стальных заслонок и рам, план стеклянного шара был изготовлен в
неделю. Мы прекратили наши послеобеденные беседы и вообще изменили весь
распорядок жизни. Мы работали беспрерывно, а спали и ели только тогда, когда
уже валились с ног от голода или усталости. Наш энтузиазм заразил и наших троих
помощников, хоть они и не знали, для какой цели предназначался шар. В те дни
один из них, Гиббс, словно разучился нормально ходить и бегал повсюду, даже по
комнате, какой-то мелкой рысцой.
Шар
понемногу рос. Прошел декабрь, январь – один раз снег был такой глубокий, что
мне пришлось целый день разметать дорожку от дома до лаборатории; наступил
февраль, потом март. В конце марта завершение работы было уже близко. В январе
нам доставили на шестерке лошадей огромный ящик – в нем был шар из массивного
стекла, уже готовый, который мы положили около подъемного крана, чтобы потом
вставить его в стальную оболочку. Все части этой оболочки – она была не
сферическая, а многогранная, со свертывающимися сегментами – прибыли в феврале,
и нижняя половина ее была уже склепана. Кейворит был в марте наполовину готов,
металлическая паста прошла уже через две стадии процесса, и мы наложили большую
часть ее на стальные прутья и заслонки. Мы почти ни в чем не отступали от
первоначального плана Кейвора, и это было поистине удивительно. Когда шар был
склепан, Кейвор предложил снять крышу с временной лаборатории, где
производились работы, и построить там печь. Таким образом, последняя стадия
изготовления кейворита, во время которой паста нагревается докрасна в струе
гелия, должна была закончиться тогда, когда мы будем уже внутри шара.
Теперь
нам оставалось обсудить и решить, что нужно взять с собой: пищевые концентраты,
консервированные эссенции, стальные цилиндры с запасным кислородом, аппараты
для удаления углекислоты из воздуха и для восстановления кислорода посредством
перекиси натрия, конденсаторы для воды и так далее. Помню, какую внушительную
груду образовали в углу все эти жестянки, свертки, ящики – убедительные
доказательства нашего будущего путешествия.
В это
горячее время некогда было предаваться раздумью. Но однажды, когда сборы уже
подходили к концу, странное настроение овладело мною. Все утро я складывал печь
и, выбившись из сил, присел отдохнуть. Все показалось мне вдруг сумасбродным и
невероятным.
– Послушайте,
Кейвор, – сказал я. – Собственно говоря, к чему все это?
Он
улыбнулся.
– Теперь
уже поздно.
– Луна, –
размышлял я вслух, – что вы рассчитываете там увидеть? Я всегда думал, что
Луна – мертвый мир.
Он пожал
плечами.
– Что
вы рассчитываете там увидеть?
– А
вот посмотрим.
– Посмотрим
ли? – усомнился я и задумался.
– Вы
утомлены, – заметил Кейвор, – вам надо прогуляться сегодня после
обеда.
– Нет, –
сказал я упрямо. – Я закончу кладку печи.
Действительно,
я ее кончил и ночью потом мучился от бессонницы.
Никогда
еще у меня не было такой бессонницы. Было, правда, несколько скверных ночей перед
моим банкротством, но даже самая худшая из них показалась бы сладкой дремой по
сравнению с этой бесконечной головной болью. Я вдруг испугался нашей затеи.
До этой
ночи я, кажется, ни разу и не подумал об опасностях нашего путешествия. Теперь
они явились, словно полчища привидений, осаждавших некогда Прагу, и окружили
меня тесным кольцом. Необычайность того, что мы собирались предпринять, потрясла
меня. Я походил на человека, пробудившегося от сладких грез в самой ужасающей
действительности. Я лежал с широко раскрытыми глазами, и наш шар казался мне
все более хрупким и жалким, Кейвор – все более сумасбродным фантазером, а все
предприятие – более и более безумным.
Я встал
с кровати и начал ходить по комнате, затем сел у окна и стал тоскливо смотреть
в бесконечное космическое пространство. Между звездами такая бездонная пустота,
такой мрак! Я старался припомнить отрывочные сведения по астрономии из случайно
прочитанных книг, но они были слишком смутны и не давали никакого представления
о том, что может нас ожидать. Наконец я лег в постель и ненадолго уснул или,
вернее, промучился в кошмарах. Мне снилось, будто я стремглав падаю в бездонную
пропасть неба.
За
завтраком я очень удивил Кейвора, когда объявил ему решительно:
– Я
не намерен лететь с вами.
На все
его попытки убедить меня я упорно отвечал:
– Затея
ваша безрассудна, и я не желаю в ней участвовать. Затея ваша безумна.
Я не
пошел с ним в лабораторию и, походив немного вокруг моего домика, взял шляпу и
трость и отправился куда глаза глядят. Утро было великолепное: теплый ветер и
синее небо, первая зелень весны, пение птиц. Я позавтракал бифштексом и пивом в
трактире около Элхэма и удивил хозяина своим замечанием по поводу погоды:
– Человек,
покидающий землю в такую прекрасную погоду, – безумец!
– То
же самое сказал и я, как только услышал об этом, – подтвердил хозяин, и
тут же выяснилось, что какой-то бедняга покончил самоубийством. Я ушел, но мысли
мои приняли несколько иное направление.
После
обеда я подремал на солнце и, освеженный, отправился дальше.
Недалеко
от Кентербери я зашел в уютный ресторан. Домик был весь увит плющом, и хозяйка,
опрятная старушка, мне понравилась. У меня хватило денег, чтобы заплатить за
номер, и я решил там переночевать. Хозяйка была особа разговорчивая и, между
прочим, сообщила мне, что она никогда не бывала в Лондоне.
– Дальше
Кентербери я никуда не ездила, – сказала она. – Я не бродяга
какая-нибудь.
– А
не хотели бы вы полететь на Луну? – спросил я.
– Мне,
знаете, никогда не нравились эти воздушные шары, – ответила она, полагая,
очевидно, что это довольно обыкновенная прогулка. – Ни за что не полетела
бы на воздушном шаре, нет уж, увольте.
Это
прозвучало комично. После ужина я сел на скамейку у двери трактира и поболтал с
двумя рабочими о выделке кирпича, об автомобилях, о крикете прошлого года. А на
небе новый месяц, голубой и далекий, как альпийская вершина, плыл к западу
вслед за солнцем.
На
следующий день я вернулся к Кейвору.
– Я
лечу, – сказал я. – Я просто был немного не в духе.
Это был
единственный раз, когда я всерьез усомнился в нашем предприятии. Нервы! После
этого я стал работать не так усердно и ежедневно гулял не менее часа. Наконец
все было готово, оставалось только нагреть сплав в печи.
|