 Увеличить |
22. Невероятные
сообщение мистера Юлиуса Вендиджи
Когда я
кончил свой рассказ о возвращении на Землю, в Литлстоуне, я написал: «Конец»,
подвел черту и отложил перо, вполне уверенный, что вся история о первых людях
на Луне закончена. На этом я не остановился, но передал свою рукопись в руки
литературного агента, позволил ему продать ее, видел, как большая часть ее
появилась в «Стренд мэгэзин», и сел за работу над начатой в Лимпне пьесой, как
вдруг оказалось, что это еще не конец. Следуя за мной из Амальфи в Алжир, меня
догнало (с тех пор прошло уже почти шесть месяцев) одно из самых невероятных
сообщений, какие я когда-либо получал. Меня известили, что мистер Юлиус
Вендиджи, голландский электрик, который в надежде открыть способ сообщения с
Марсом производил опыты при помощи аппарата, вроде употребляемого мистером
Тесла в Америке, день за днем получал странные отрывочные послания на
английском языке, бесспорно, исходившие от мистера Кейвора на Луне.
Сначала
я принял это за шутку какого-нибудь досужего читателя моей рукописи. Я написал
мистеру Вендиджи в шутливом тоне, но он ответил так, что все мои подозрения
рассеялись, и я, взволнованный, поспешил из Алжира в маленькую обсерваторию в
Сент-Готарде, где он работал. После его рассказа и его опытов и в особенности
после того, как он при мне получил послание мистера Кейвора, я уже не
сомневался более. Я сразу решил принять его предложение остаться при
обсерватории, чтобы помочь ему в приеме ежедневных сообщений с Луны и
постараться вместе с ним послать наш ответ на Луну. Оказалось, Кейвор был не
только жив, но и находился на свободе в поразительном государстве этих
людей-муравьев, в голубоватом сумраке лунных пещер. Он стал немного
прихрамывать, но, в общем, был совершенно здоров, более здоров, по его словам,
чем раньше, на Земле. Он перенес лихорадку, но она не оставила никаких
последствий. Любопытно, что он был убежден, что я либо замерз в лунном кратере,
либо погиб в межпланетном пространстве.
Мистер
Вендиджи стал получать сигналы Кейвора в то время, когда был занят совершенно
другими исследованиями. Читатель, конечно, помнит, какой интерес в начале
нового столетия вызвало заявление мистера Никола Тесла, знаменитого
американского электрика, о том, что он получил послание с Марса. Его заявление
обратило внимание на давно известный всему ученому миру факт, что из какого-то
неизвестного источника в мировом пространстве до Земли постоянно доходят
электромагнитные волны, подобные волнам, употребляемым синьором Маркони в
беспроволочном телеграфе. Кроме мистера Тесла, значительное число других
изобретателей занялось усовершенствованием аппарата для приема и записи этих
колебаний, хотя очень немногие зашли так далеко, чтобы признать их сигналами,
идущими от передатчика, находящегося вне Земли. Однако к этим немногим мы
должны причислить и мистера Вендиджи. С 1898 года он почти всецело посвятил
себя этому предмету и, располагая большими средствами, построил на склонах Монте-Розы
обсерваторию, приспособленную во всех отношениях для таких наблюдений.
Должен
признаться, мои научные познания невелики, но, насколько они дают мне право судить,
придуманные мистером Вендиджи способы приема и передачи электромагнитных возмущений
в мировом пространстве очень оригинальны и остроумны. Благодаря счастливому
стечению обстоятельств аппарат этот был пущен в ход месяца за два до того, как
Кейвор сделал первую попытку связаться с Землей. Таким образом, мы с самого
начала получили целый ряд его сообщений. К несчастью, однако, это только
обрывки, а самые важные открытия, которые он мог бы сообщить человечеству, –
инструкции относительно изготовления кейворита, если только он сообщил об
этом, – пропали в мировом пространстве. Нам так и не удалось ответить
Кейвору. Поэтому он не знает, что мы приняли из его сообщений, не знает вообще,
что нам известно о его усилиях войти в сношения с Землей. А его настойчивость –
он отправил восемнадцать подробных описаний лунной жизни, но, к сожалению, мы
их целиком не получили – свидетельствует, что он не утратил интереса к родной
планете и после двухгодичного пребывания на Луне.
Можете
представить, как удивился мистер Вендиджи, когда его приемный аппарат для электромагнитных
волн отметил английскую речь Кейвора. Мистер Вендиджи ничего не знал о нашем
безумном путешествии на Луну – и вдруг сообщение на английском языке из межпланетного
пространства!
Читатель
хорошо поймет, при каких условиях отправлялись эти послания. Где-нибудь на Луне
Кейвору удалось, очевидно, получить доступ к электрической аппаратуре, и он
секретно установил передатчик типа Маркони. Он имел возможность использовать
свой прибор через неравные промежутки времени, иногда в течение получаса или
около того, иногда же в течение трех или четырех часов в один прием. Он
передавал свои послания на Землю, не принимая во внимание тот факт, что
относительное положение Луны и земной поверхности постоянно изменяется.
Вследствие этого обстоятельства, а также несовершенства наших приемников
сообщения получались очень отрывочными, иногда вовсе неразборчивыми; они
неожиданно затухали, и мы с досадой часто тщетно ломали над ними голову. К тому
же Кейвор не был специалистом в этом деле: то ли он позабыл, то ли не знал
общеупотребительного кода и поэтому, в особенности когда утомлялся, путал слова
и ошибался самым курьезным образом.
В общем,
мы, по всей вероятности, потеряли добрую половину его сообщений, а многие дошли
до нас в отрывочном, искаженном виде. Поэтому в кратком рассказе, который
следует за этой главой, читатель встретит пробелы и недомолвки. Мы с мистером
Вендиджи работаем сейчас над полным комментированным изданием отчета Кейвора,
который надеемся опубликовать вместе с подробным описанием аппаратуры; первый
том издания выйдет в январе следующего года. Это будет полный научный отчет,
настоящий же мой рассказ – только популярное изложение. Но в этом изложении
дается необходимое дополнение к рассказанной мной истории и в общих чертах
изображается устройство другого мира, столь близкого и родственного нам и,
однако, столь непохожего на нашу Землю.
23. Краткий обзор шести
первых сообщений мистера Кейвора
Первые
два сообщения мистера Кейвора лучше оставить для большого тома. В них просто
излагаются очень кратко, с некоторыми спорными второстепенными подробностями
факты постройки шара и нашего отлета с Земли. Кейвор всюду говорит обо мне, как
об умершем, но характер рассказа меняется, как только речь заходит о нашем
прибытии на Луну. Он называет меня «бедным Бедфордом», «этим бедным молодым
человеком» и порицает себя за то, что привлек к делу молодого человека, совсем
не приспособленного к такому путешествию, и побудил его покинуть планету, «где
его, несомненно, ожидал успех, ради такого рискованного предприятия». На мой
взгляд, он недооценивает ту роль, которую благодаря своей энергии и
практическим способностям я сыграл в реализации идеи его шара. «Мы
прибыли», – говорит он, не вдаваясь в описание нашего перелета через
межпланетное пространство, точно речь идет о самом обычном путешествии по
железной дороге.
А затем
он становится очень пристрастен ко мне, даже несправедлив. Настолько несправедлив,
что этого я просто не ожидал от человека, которого учили доискиваться истины.
Перелистывая мои собственные записки о наших приключениях, я убедился, что
проявил большую беспристрастность к Кейвору. Я ничего не скрывал и редко
что-либо подчеркивал.
А вот
что сообщил Кейвор:
«Вскоре
обнаружилось, что чрезвычайная странность окружающей обстановки и явлений:
большое уменьшение веса, насыщенность воздуха кислородом и его разреженность,
происходивший от этого огромный эффект наших мускульных усилий, быстрое и
волшебное развитие растительности из незаметных зародышей, темный цвет неба –
весьма нервировала моего спутника. На Луне его характер испортился. Он стал
импульсивным, вспыльчивым и строптивым. Скоро он объелся гигантскими
пузырчатыми растениями, и последовавшее за этим опьянение привело к тому, что
мы попали в плен к селенитам, не успев ознакомиться с их жизнью…» (Как вы
видите, он ничего не говорит о том, что сам тоже объелся этими «пузырчатыми
растениями».)
Дальше
он рассказывает, что «между нами и селенитами произошло столкновение и Бедфорд,
не поняв некоторых их жестов, – вот так жесты! – в панике прибегнул к
насилию. Он с бешенством набросился на них и убил троих; после этого мне
пришлось бежать вместе с ним. В результате мы выдержали сражение с большой
толпой селенитов, пытавшихся преградить нам путь, и при этом убили еще семерых
или восьмерых. О терпимости этих существ более чем достаточно свидетельствует
тот факт, что они не убили меня, взяв вторично в плен. Мы пробились на поверхность
Луны и разошлись в разные стороны в том же кратере, где высадились, чтобы
скорее найти шар. Но тут я наткнулся на отряд селенитов, предводительствуемый
двумя; по внешности они совершенно не походили на тех, которых мы видели до сих
пор; у них были большие головы и маленькие тела, и одеты они были более
тщательно, чем остальные. В течение некоторого времени мне удавалось избегать
встречи с ними, потом я упал в расщелину, разбил голову, повредил коленную
чашку и, почувствовав, что я не могу ползти, решил, если возможно, сдаться.
Они, заметив мое беспомощное положение, потащили меня с собой внутрь Луны. О
Бедфорде я ничего больше не слышал и никаких следов его не обнаружил; кажется,
не видели его и селениты. Одно из двух: либо его застигла ночь в кратере, либо
– что более вероятно – он нашел шар и, желая опередить меня, улетел в нем.
Боюсь, что, не умея управлять шаром, он погиб медленной смертью в межпланетном
пространстве».
Больше
Кейвор обо мне не упоминает и переходит к более интересным темам. Мне не хотелось
бы, чтобы подумали, будто я пользуюсь своим положением издателя для того, чтобы
выставить себя в благоприятном свете, но я не могу не протестовать против
неправильного освещения событий Кейвором. Он ничего не говорит о своем
отчаянном послании на запачканной кровью бумаге, в котором сообщал совершенно
другую историю. Добровольная сдача – это совершенно новая версия, которая,
несомненно, пришла ему в голову потом, когда он почувствовал себя в безопасности
среди лунных обитателей. Что же касается моего намерения «опередить» его, то я
предоставляю читателю решить вопрос, кто из нас прав. Я знаю, что я не
идеальный человек, и не претендую на это. Но разве я таков, каким он меня
изобразил?
Таковы
мои возражения. Дальше я могу излагать сообщения Кейвора без всяких комментариев,
так как он нигде больше не упоминает обо мне.
По-видимому,
настигнувшие его селениты утащили его в глубь «большой шахты» при помощи
приспособления, которое он называет «разновидностью воздушного шара». По его
чрезвычайно путаному рассказу и многим случайным намекам и указаниям в последующих
сообщениях можно догадаться, что «большая шахта» является частью колоссальной
системы искусственных шахт, которые, начинаясь с так называемых лунных
«кратеров», спускаются на глубину ста миль и более по направлению к центру
Луны. Эти шахты сообщаются посредством поперечных тоннелей. Они разветвляются,
образуя глубокие впадины, и расширяются в большие шарообразные пещеры. На сотни
миль вглубь Луна похожа на скалистую губку. Такое губчатое строение
естественно, говорит Кейвор, но в значительной степени это результат работы
поколений селенитов. Огромные круглые насыпи из обломков породы образуют вокруг
тоннелей большие кольца; их-то и принимают за вулканы земные астрономы,
введенные в заблуждение ложной аналогией.
В такую
шахту селениты спустили Кейвора при помощи своего «воздушного шара», и он погрузился
сначала в чернильный мрак, а затем в полосу все усиливающегося свечения.
Послания Кейвора свидетельствуют о том, что для ученого он был удивительно
невнимателен к подробностям, но мы догадываемся, что этот свет обязан своим
происхождением потокам и каскадам воды, «без сомнения, содержащей в себе
фосфоресцирующие организмы». Вода стекала к Центральному Морю. Когда же
спустились вниз, то, как говорит он, «селениты также начали светиться»… И,
наконец, далеко внизу он увидел нечто вроде озера из холодного огня – воды
Центрального Моря, сиявшего и клокотавшего, «подобно закипающему светящемуся
голубому молоку».
«Это
лунное море, – говорит Кейвор в одном из последних сообщений, – не
находится в покое: солнечное притяжение непрерывным потоком гонит его вокруг
лунной оси; над ним проносятся странные бури, и тогда воды его кипят и бурлят,
а по временам веют холодные ветры и слышны раскаты грома, которые отдаются
вверху, в тоннелях огромного муравейника. Только тогда, когда вода находится в
движении, она излучает свет, в редкие же периоды покоя вода темная. Если
смотреть на море, то его воды подымаются и падают маслянистой зыбью и на
гребнях тяжелых, слабо светящихся волн качаются хлопья и большие полосы сияющей
пузырчатой пены. Селениты плавают по пещерным тоннелям и лагунам на маленьких
плоскодонных лодках, похожих на выдолбленные челноки; и еще до путешествия к
галереям вокруг обиталища Великого Лунария, властителя Луны, мне позволено было
совершить небольшую экскурсию по водам моря.
Пещеры и
галереи очень извилисты. Значительная часть этих путей известна только опытным
морякам среди рыбаков, и нередко селениты теряют дорогу в лабиринтах и
погибают. Там водятся, как мне рассказывали, странные существа, хищные и опасные
твари, которых не в силах была уничтожить наука Луны. Особенно страшна рафа,
спутанная масса хватательных щупалец, – они вновь отрастают и множатся при
отсечении, – а также тзи – колючее животное; его невозможно увидеть: так
тихо и внезапно оно нападает…» Кейвор дает и кое-какие описания:
«Эта
экскурсия напомнила мне о Мамонтовых пещерах, о которых я читал когда-то; если
бы у меня был желтый факел, а не голубой свет и вместо надежного лодочника с
веслом на корме у машины не стоял бы селенит с лицом каракатицы, я мог
подумать, что внезапно вернулся на Землю. Окружавшие нас скалы были очень
разнообразны: порой черные, порой бледно-голубые, они были изрезаны прожилками,
а однажды заблестели и засверкали так, будто мы вошли в сапфировый грот.
Бледные фосфоресцирующие рыбы поблескивали и исчезали в такой же светящейся
глубине. Затем показались длинная ультрамариновая аллея, идущая вдоль одного из
внутренних каналов, и пристань. Иногда мелькала гигантская, кишащая селенитами
шахта какого-нибудь вертикального ствола.
В одной
обширной пещере, изобиловавшей сверкавшими сталактитами, множество людей было
занято рыбной ловлей. Мы проплыли мимо одной лодки и видели длинноруких рыбаков-селенитов,
вытягивавших сети. Это были низкорослые, горбатые насекомые с очень сильными руками,
короткими кривыми ногами и морщинистыми масками вместо лиц. Когда я глядел, как
они тянули сеть, она показалась мне самым тяжелым предметом на Луне. К ней
привязаны были грузила – без сомнения, из золота, – и вытягивали ее очень
долго, так как в этих водах прячутся в глубине самые крупные съедобные рыбы.
Рыба в сетях блестела голубым полумесяцем, голубой светящейся струей.
Среди
добычи попалось какое-то хищное верткое черное животное, с многочисленными щупальцами
и злыми глазами; появление его вызвало страшный визг и писк. Селениты торопливо
разрубили его на части своими маленькими топориками, но отрубленные щупальца
продолжали омерзительно извиваться и прыгать. Впоследствии в лихорадке я все
бредил этим яростным чудовищем, с такой силой и стремительностью вырвавшимся из
глубин неведомого моря. Это было самое деятельное и злое из всех живых существ,
которых мне пришлось встретить внутри Луны…
Поверхность
этого моря была миль на двести ниже поверхности Луны. Все города Луны
расположены, как я узнал, над этим Центральным Морем в пещерах и искусственных
галереях и сообщаются с внешним миром гигантскими вертикальными шахтами, выходы
которых образуют «кратеры», как их называют земные астрономы. Крышку,
покрывающую подобное отверстие, я видел во время скитаний по поверхности Луны
еще до моего плена.
О других
частях Луны я до сих пор знаю мало. Там имеется колоссальная система пещер, где
в течение ночи находят убежище лунные стада; там же расположены бойни и тому
подобное. В одной из этих пещер мы с Бедфордом выдержали сражение с
селенитами-мясниками; и мне не раз потом приходилось видеть нагруженные мясом
воздушные шары, спускавшиеся из мрака. Но обо всем этом я до сих пор знаю не
больше, чем очутившийся в Лондоне зулус о британских запасах хлеба. Однако
ясно, что эти вертикальные шахты и растительность на лунной поверхности должны
играть существенную роль в вентилировании и обновлении лунной атмосферы.
Однажды после моего освобождения в шахте сверху вниз начал дуть холодный ветер,
затем такой же ветер, но только теплый, вроде сирокко, подул снизу вверх и,
очевидно, вызвал у меня лихорадку. Ибо недели через три я заболел какой-то
лихорадкой, и, несмотря на сон и хинные таблетки, которые я, к счастью,
захватил с собой, болезнь тянулась долго, и меня бил озноб почти до того
времени, когда меня повезли к Великому Лунарию, властителю Луны.
Не стану
распространяться о моем горестном положении в дни болезни, – прибавляет
он. И тут же подробно сообщает разные мелочи, которые я опускаю. «В течение
долгого времени, – говорит он в заключение, – у меня была чрезвычайно
высокая температура и полная потеря аппетита. Длинные промежутки бодрствования
сменялись сном с мучительными кошмарами. Однажды я так ослаб и так тосковал по
Земле, что был просто в истерике. Я жаждал ярких красок, чтобы забыть проклятый
вездесущий голубой свет…»
Затем он
снова рассказывает о лунной атмосфере. Астрономы и физики говорили мне, что
сообщения Кейвора точно соответствуют тому, что нам известно о Луне. «Если бы у
земных астрономов хватило мужества и воображения сделать смелый вывод, –
говорил мистер Вендиджи, – то они предсказали бы почти все, что узнал
Кейвор о структуре Луны. Почти наверняка известно, что Луна скорее сестра, чем
спутник Земли, и состоит, в сущности, из той же материи. И так как плотность
Луны составляет лишь три пятых плотности Земли, то вполне вероятно, что Луна
изрыта сложной системой ходов». «Не было никакой необходимости, – сказал
также сэр Джебес Флэп, наиболее талантливый популяризатор звездных
миров, – отправляться на Луну для того, чтобы открыть то, что давно всем
известно». Кейвор шутливо намекает на грюйерский сыр, но, конечно, ему
следовало бы раньше объявить, что Луна – полое тело. И если Луна полая, то в
таком случае кажущееся отсутствие воздуха и воды легко объяснимо. Море
расположено внутри, на дне кратеров, а воздух просачивается сквозь огромную
губку галерей согласно простым физическим законам. В кратерах большая тяга.
Солнце, обходя Луну, нагревает воздух во внешних галереях, его давление
увеличивается, некоторая часть воздуха вытекает наружу и смешивается с
испаряющимся воздухом кратеров (причем растения удаляют из него углекислоту);
между тем как большая часть воздуха просачивается внутрь галерей, заменяя
воздух, замерзающий на охладившейся части. Поэтому на Луне существует
постоянное воздушное течение с запада на восток в наружных галереях и течение
снизу вверх в шахтах во время лунного дня, чрезвычайно усложненное, конечно,
неодинаковыми формами галерей и остроумными изобретениями селенитов…
|
