15
Высота Снайфедльс равняется пяти тысячам футов. Вулкан
замыкает своим двойным конусом трахитовую цепь, обособленную от горной системы
острова. С того места, откуда мы отправились, нельзя было видеть на сером фоне
неба силуэты двух остроконечных вершин. Я только заметил, что огромная снежная
шапка нахлобучена на чело гиганта.
Мы шли гуськом, предшествуемые охотником за гагарами; наш
проводник вел нас по узким тропинкам, по которым два человека не могли идти
рядом. Дорога была трудная, и мы вынуждены были шагать молча.
За базальтовой стеной фьорда Стапи начались торфяные болота,
образовавшиеся из древних отложений растительного мира полуострова; такого
горючего полезного ископаемого, как торф, хватило бы для отопления жилищ всего
населения Исландии в продолжение целого столетия; этот огромный пласт торфа
представляет собой чередование пластов разложившихся растительных остатков с
прослойками пористого туфа, нередко достигает в толщу семидесяти футов, если
судить по подъему поверхности от некоторых низин.
Как истый племянник профессора Лиденброка, я, несмотря на
свои страхи, с интересом наблюдал минералогические достопримечательности,
представляемые этим огромным естественно-историческим кабинетом. Вместе с тем я
восстанавливал в памяти всю геологическую историю Исландии.
Этот удивительный остров, очевидно, поднялся из водных пучин
в относительно недавнее время. Быть может, он и теперь все еще продолжает
подниматься над уровнем океана? Если это так, то его возникновение можно
приписать только действию подземного огня. В таком случае теория Хемфри Дэви,
документ Сакнуссема, утверждения моего дядюшки – все это разлеталось как дым.
Космогоническая гипотеза заставила меня тщательно исследовать природу почвы, и
я тотчас же представил себе все этапы возникновения этого острова.
Остров Исландия совершенно лишен осадочных пород и образовался
исключительно из вулканических выбросов туфа, короче говоря, из хаотического
скопления обломочных горных пород и рыхлых продуктов извержений, как то:
вулканический песок, пепел и т. д. В отдаленную геологическую эпоху остров
представлял собою сплошной горный массив, медленно возникавший на поверхности
океана под давлением сил, действующих внутри земного шара. Вулканов еще не
существовало. Земля еще не извергала огонь из своих недр.
Но позже в земной коре образовались трещины, избороздившие
остров по диагонали – с юго-запада на северо-восток, – через которые
началось излияние трахитовой массы. Явление это не носило тогда бурного
характера. Трещинные излияния имели свободный выход, и расплавленное вещество,
исторгнутое из недр земного шара, спокойно растекалось в виде широких покровов
или волнистых масс. В эту эпоху появились полевой шпат, сиенит и порфир.
Но благодаря излияниям огненно-жидкой массы, ее охлаждению и
затвердеванию на поверхности Земли, толща земной коры значительно увеличилась,
а стало быть, возросла и сила сопротивляемости.
Итак, образование трахитового покрова не давало более
никакого выхода расплавленной массе, скопившейся в недрах земного шара. И вот
настал момент, когда мощность механического давления газов стала столь
значительной, что приподнялась тяжелая земная кора и на поверхности Земли стали
возникать конусообразные возвышенности, в которых образовались трубообразные
ходы. Так, в связи с вздутиями земной коры, появились вулканы, и в вершинах
вулканов образовались впадины, так называемые кратеры.
За явлениями трещинных излияний следовали явления
вулканические. Сперва, через вновь образовавшиеся выводные каналы, извергались
базальтовые потоки, залегавшие в земной коре в самых причудливых формах,
замечательные образцы которых встречались на нашем пути. Мы ступали по скалам
серого базальта, которые при охлаждении приняли форму призм с шестигранными
основаниями. Вдали виднелись во множестве усеченные конусы, некогда бывшие
жерлами огнедышащих гор.
Вслед за излияниями базальтового потока вулкан, активность
которого вновь возросла за счет погасших кратеров, стал извергать потоки лавы,
вулканического пепла и шлака; я своими глазами видел на его склонах эти следы
извержений, напоминавшие взлохмаченные волосы на голове.
Такова была последовательность явлений, образовавших
Исландию. Все эти явления обязаны действию огненной материи внутри земного
шара, и было безумием предполагать, что под внешней оболочкой отсутствуют
вещества, постоянно находящиеся в состоянии кипения и плавления. И тем более безумием
было предполагать, что можно достигнуть центра Земли.
Я несколько успокоился относительно исхода нашей экскурсии,
пока мы взбирались на Снайфедльс.
Дорога шла в гору, камни выскальзывали из-под ног, и все
труднее становилось идти; приходилось быть крайне внимательным, чтобы не упасть
в бездну.
Ганс преспокойно шествовал впереди нас, словно шел по
ровному месту; иной раз он исчезал за большими глыбами, и мы на мгновение
теряли его из виду; тогда резким свистом он указывал направление, по которому
мы должны были следовать за ним. Зачастую он останавливался, подбирал обломки
скал и располагал их в виде вех, по которым можно было, возвращаясь обратно,
легко найти дорогу. Последующие события сделали такую предосторожность излишней.
За три часа утомительного пути мы дошли только до подножия
вулкана. Ганс дал знак остановиться, и мы принялись за легкий завтрак. Дядюшка
глотал по два куска зараз, чтобы поскорее отправиться дальше; но эта остановка
была предназначена также и для отдыха, и ему приходилось подчиниться
проводнику, который только через час подал знак трогаться в путь. Три исландца,
охотники за гагарами, столь же молчаливые, как и их товарищ, не произносили ни
слова и ели умеренно.
Мы начинали уже подыматься по склонам Снайфедльс. Его
снежная вершина, вследствие оптического обмана, обычного в горах, казалось,
была очень близка от нас, а сколько часов прошло еще, пока мы добрались до нее!
И с какими трудностями? Камни выскальзывали у нас из-под ног и скатывались в
равнину со скоростью лавин. В некоторых местах угол наклона по отношению к горизонтальной
поверхности составлял тридцать шесть градусов; было невозможно карабкаться
вверх, и приходилось не без труда обходить огромные глыбы; при этом мы палками
помогали друг другу. Дядюшка старался держаться как можно ближе ко мне; он не
терял меня из виду, а иногда и помогал мне. Что касается самого дядюшки, у
него, вероятно, было врожденное чувство равновесия, потому что ею не бросало из
стороны в сторону и он не спотыкался на ходу. Исландцы, хотя и нагруженные
багажом, взбирались с ловкостью горцев. Глядя на вершину Снайфедльс, я считал
невозможным добраться до нее по такой крутизне. К счастью, после целого часа
мучительного пути перед нами неожиданно оказалась своеобразная лестница,
возникшая среди снежной пелены, окутавшей вершину вулкана. Эта природная
лестница значительно облегчила наше восхождение. Она образовалась из камней,
выброшенных при извержении. Если бы эти камни при своем падении не были
задержаны отвесным утесом, они скатились бы в море и образовали бы новые
острова. Во всяком случае, импровизированная лестница сильно помогла нам.
Крутизна склонов все возрастала, но каменные ступени облегчали и ускоряли наше
восхождение на гору настолько, что стоило мне на минуту отстать от своих
спутников, как их фигурки, мелькавшие вдалеке, казались совсем крошечными.
К сеян часам вечера, преодолев две тысячи ступеней, мы
оказались на выступе горы, служившем как бы основанием для самого конуса
кратера.
Море расстилалось перед нами на глубине трех тысяч двухсот футов.
Мы перешли границу вечных снегов, которая в Исландии вследствие сырости климата
не очень высока. Было холодно. Дул сильный ветер. Я чувствовал себя совершенно
измученным. Профессор, убедясь, что мои ноги отказываются служить, решил
сделать привал, несмотря на все свое нетерпение. Он дал знак охотнику, но тот
покачал головой, сказав:
– Ofvanfor!
– Отказывается, – сказал дядюшка, – надо
подниматься еще выше.
Потом ом спросил у Ганса причину такого ответа.
– Mistour, – ответил наш проводник.
– Ja, mistour, – повторил один из исландцев явно
испуганным голосом.
– Что означает это слово? – спросил я тревожно.
– Взгляни! – сказал дядюшка.
Я бросил взгляд вниз.
Огромный столб измельченных горных пород, песка и пыли
поднимался, кружась, подобно смерчу; ветер относил его в ту сторону Снайфедльс,
где находились мы. Темной завесой нависал этот гигантский столб пыли, застилая
собою солнце и отбрасывая свою тень на гору. Обрушься этот смерч на нас, и мы
неизбежно были бы сплетены с лица земли бешеным вихрем.
Это явление, которое наблюдается довольно часто, когда ветер
дует с ледников, называется по-исландски «mistour».
– Hastigt, hastigt! – кричал наш проводник.
Хотя я и не знал датского языка, я все же сразу понял, что
нам надо следовать за Гансом, и как можно скорее. А между тем Ганс уже огибал
конус кратера, но наискось.
Вскоре смерч обрушился на гору, которая задрожала под
тяжестью его удара; камни, подхваченные вихрем, сыпались, как при извержении
вулкана, подобно дождю. К счастью, мы находились уже по другую сторону горы и
были благодаря этому в безопасности. Если бы не предусмотрительность
проводника, наши растерзанные и обращенные в прах тела были бы сброшены вниз,
как обломки какого-нибудь метеора.
Ганс считал, однако, неблагоразумным провести ночь на
внешнем склоне горы. Мы продолжали восхождение зигзагами. Тысяча пятьсот футов,
которые нам еще оставалось преодолеть, отняли у нас почти пять часов; на обходы
и зигзаги приходилось лишних по крайней мере три лье. У меня больше не было
сил; я изнемогал от стужи и голода. Воздуха, уже порядочно разреженного, не
хватало для работы моих легких. Наконец, в одиннадцать часов вечера, в глубокой
темноте, мы достигали вершины Снайфедльс, и, пределе чем укрыться во
внутренности кратера, я успел взглянуть на «полуночное солнце» в низшей точке
его стояния, откуда оно бросало свои бледные лучи на дремлющий у моих ног
остров.
|