Герберт Уэллс «Рассказы»

Похищенная бацилла 

Перевод Н. Семевской

     -  А  вот  это,  -  сказал  бактериолог,  подкладывая  под   микроскоп стеклянную пластинку, -  препарат  знаменитой  холерной  бациллы  -  микроб холеры.

     Человек с бледным лицом заглянул в микроскоп - очевидно, он не  привык иметь дело с этим прибором - и мягкой белой рукой прикрыл левый глаз.

     - Я почти ничего не вижу, - сказал он.

     - Поверните вот этот винт, - посоветовал бактериолог,  -  может  быть, изображение не в фокусе для  вас,  глаза  ведь  у  всех  разные.  Чуть-чуть поверните в одну сторону, потом в другую.

     - Так, теперь вижу, - сказал посетитель, - но в конце концов видеть-то особенно нечего.  Розовые  полоски  и  пятнышки.  А  между  тем  такие  вот крошечные существа, эти ничтожные микробы могут размножиться  и  опустошить целый город. Удивительно!

     Он встал и, вынув пластинку из-под микроскопа, поднял ее, рассматривая на свет.

     - Их почти не видно, - сказал он, разглядывая препарат,  и,  помолчав, добавил: - Это живые бациллы? Они опасны?

     - Нет, они убиты и окрашены, - ответил  бактериолог.  -  Я  хотел  бы, чтобы мы могли умертвить все подобные бациллы во вселенной.

     - Думаю, - с легкой улыбкой проговорил человек с бледным лицом, -  что вам не очень-то хотелось  бы  держать  у  себя  такие  существа  живыми,  в активном состоянии.

     - Напротив,  нам  обязательно  надо  держать  их  живыми,  -  возразил бактериолог. - Да вот, например... - Он прошел в  другой  конец  комнаты  и взял одну из нескольких запечатанных пробирок. - Вот это -  живая  бацилла. Это - культура живой бактерии... - Он  запнулся.  -  Так  сказать,  холера, загнанная в бутылку.

     На  бледном  лице  посетителя   на   мгновение,   блеснуло   выражение удовольствия.

     - Вы владеете смертоносным оружием, - проговорил он, впиваясь  глазами в пробирку.

     На лице своего гостя бактериолог уловил выражение нездоровой  радости. Этот человек только что пришел к нему с  рекомендательным  письмом  от  его старого друга и заинтересовал бактериолога, который почувствовал, что он  и его гость - люди совсем разного склада.  Прямые  черные  волосы  и  глубоко посаженные серые глаза незнакомца, осунувшееся  лицо  и  нервные  движения, жадный, острый интерес  к  бациллам  -  все  это  было  так  не  похоже  на флегматичных,   рассудительных   ученых,   с   которыми   привык   общаться бактериолог.  Перед  слушателем,  интересующимся,  очевидно,  прежде  всего смертоносностью бактерий, естественно было показать дело с самой  эффектной стороны.

     Задумавшись, бактериолог держал в руке пробирку.

     - Да, - проговорил он, - это - холера, посаженная за решетку. Разбейте такую  вот  пробирку  над  источником,   питающим   городской   водопровод, скомандуйте этим крошечным живым частичкам - таким крохотным, что их  можно рассмотреть только  в  самый  мощный  микроскоп,  и  то  окрасив  препарат, бактериям без  вкуса  и  запаха,  -  скомандуйте  им:  "Вперед!  Растите  И размножайтесь, наполняйте цистерны!"  -  и  тогда  смерть,  таинственная  и неуловимая, смерть быстрая и  ужасная,  смерть  мучительная  и  безобразная обрушится на город и начнет рыскать повсюду, отыскивая себе  жертвы.  Здесь она лишит жену мужа, там отнимет у матери ребенка, оторвет государственного деятеля от его обязанностей, труженика - от его забот. Она будет  следовать по путям водопроводных труб, проникая во все улицы, вылавливая и  наказывая то в одном, то в другом дом тех, кто пьет сырую воду, она проникнет в  чаны фабрикантов минеральной воды, проберется в салат, когда его будут  мыть,  и притаится в мороженом. Она будет сидеть в кормушках животных и ждать, когда ее  проглотят,  она  будет  подкарауливать  беспечных  ребятишек,   которым захочется напиться из уличного фонтана. Она пропитает землю  и  появится  в ручейках и колодцах, в тысяче самых неожиданных мест.  Только  пустите  эту бациллу в водопровод, и, прежде чем мы поймаем и укротим ее, она  уничтожит столицу!

     Бактериолог внезапно замолчал. Ему не раз указывали на его  страсть  к риторике.

     - Ну, а здесь, видите ли, она совершенно безопасна. Человек с  бледным лицом кивнул головой. Глаза его сверкали. Он откашлялся.

     - Эти негодяи-анархисты -  дураки,  -  сказал  он,  -  слепые  дураки: бросать бомбы, когда есть такая штука! Мне кажется...

     В дверь тихонько постучали, скорее даже не постучали, а поцарапали  об нее ногтем. Бактериолог открыл дверь.

     - На минуточку, милый, - прошептала его  жена.  Когда  он  вернулся  в лабораторию, посетитель смотрел на часы.

     - Я и понятия не имел, что отнял у вас  целый  час,  -  сказал  он,  - сейчас без двенадцати четыре, а мне нужно было уйти в половине  четвертого. Но то, что вы мне показывали, было так интересно... Нет, право же, больше я не могу остаться ни на минуту, в четыре у меня важное свидание!

     Рассыпаясь в благодарностях, он вышел из комнаты. Бактериолог проводил его до дверей, а затем, задумавшись, вернулся по коридору в лабораторию. Он хотел догадаться,  какой  национальности  его  посетитель.  Несомненно,  не германец, но не похож и  на  представителя  латинских  народов.  Во  всяком случае, в нем есть что-то патологическое, - про себя заметил бактериолог, - как он уставился на эту культуру болезнетворных микробов! Внезапно  у  него мелькнула тревожная мысль. Он повернулся  к  скамье  возле  паровой  ванны, затем быстро подошел к письменному столу и стал  поспешно  шарить  в  своих карманах, потом бросился к двери.

     - Может быть, я оставил ее на столе в передней, - пробормотал он.

     - Минни! - хриплым голосом закричал он из передней.

     - Да, милый? - отозвался голос из дальней комнаты.

     - Когда я только что  с  тобой  разговаривал,  милочка,  было  у  меня что-нибудь в руках?

     Пауза.

     - Нет, милый, ничего не было, потому что я помню...

     - Синяя  бацилла  пропала!  -  воскликнул  бактериолог.  Он  опрометью кинулся к двери и сбежал по ступеням на улицу.

     Услышав стук захлопнувшейся двери, Минни в тревоге  кинулась  к  окну. Она увидела, как на улице какой-то худой человек усаживался в кеб. К  нему, неистово размахивая руками, мчался  бактериолог  без  шляпы  и  в  домашних туфлях. Одна туфля упала с ноги, но он не стал терять времени на то,  чтобы поднять ее.

     - С ума сошел! - воскликнула Минни. - Вот что наделала  эта  противная наука!

     Минни открыла окно и  хотела  позвать  мужа.  Худой  человек  внезапно оглянулся и,  по-видимому,  тоже  подумал,  что  ученый  сошел  с  ума.  Он торопливо  показал  кебмену  на  бактериолога  и  что-то  сказал.  Щелкнула застежка кожаного фартука, просвистел бич, копыта застучали по мостовой,  и в тот иге миг кеб и бактериолог, бросившийся за ним  следом,  понеслись  по улице и исчезли за углом.

     С минуту Минни стояла, высунувшись из окна, потом вернулась в комнату. Она была совершенно ошеломлена.

     "Конечно, муж чудак, - размышляла она, - но все-таки бегать по Лондону в самый разгар сезона в одних носках!.."  Ей  пришла  в  голову  счастливая мысль.  Она  быстро  надела  шляпку,  схватила  ботинки  мужа,  выбежала  в переднюю, сняла с вешалки его летнее пальто, шляпу и выскочила на улицу. На ее счастье, как раз мимо медленно проезжал кеб, и она его окликнула.

     - Везите меня прямо, потом сверните на Хейвлок-кресент и  постарайтесь догнать джентльмена без шляпы и в бархатной куртке.

     - Бархатная куртка, мэм, и без шляпы? Очень хорошо, мэм!

     И кебмен стегнул лошадь с таким решительным видом,  точно  ему  каждый день приходилось ездить по подобным адресам.

     Несколько  минут  спустя  кучка  кебменов  и  ротозеев,   как   всегда собравшаяся у стоянки извозчиков на Хаверсток-хилле,  была  поражена  видом бешено мчавшейся пегой лошаденки, запряженной в кеб.

     Все молчали, пока кеб не скрылся из виду, а затем  полный  джентльмен, известный под кличкой Старого Болтуна, сказал:

     - Это Гарри Хикс. Что это с ним стряслось?

     - А кнутом-то как работает, зря не машет, - добавил мальчишка конюх.

     - Гляди-ка, - воскликнул Томми Байлс, - а вот  еще  один  сумасшедший, разрази меня на этом месте, и впрямь еще один катит!

     -  Это  наш  Джордж,  -  отозвался  Старый  Болтун,  -  а   везет   он сумасшедшего, это ты верно сказал; как бы он не вывалился из  кеба!  Не  за Гарри ли Хиксом он гонится?

     Общество на извозчичьей стоянке все больше оживлялось. Кричали  хором: "Наддай. Джордж!", "Вот так скачки!", "Ты его догонишь!", "Погоняй!"

     - Ишь, как чешет! - сказал мальчишка конюх.

     - Голова кругом идет, - воскликнул Старый Болтун,  -  ей-богу,  сейчас сам помчусь! Глядите, еще один!  Никак  все  кебмены  в  Хэмпстеде  спятили сегодня!

     - На этот раз - баба! - сказал мальчишка конюх.

     - За ним гонится, - добавил Старый Болтун, - чаще бывает наоборот;  он за ней, а не она за ним.

     - Что у нее в руках?

     - Похоже, что шляпа.

     - Вот забава! Ставлю три против одного на старика Джорджа, - предложил мальчишка конюх, - кто следующий?

     Минни  промчалась  мимо.  Ее  сопровождала  буря  оваций.  Ей  это  не понравилось, но она сознавала, что исполняет свой долг, и неслась дальше по Хаверсток-хиллу и Кэмдентаун-Хай-стрит, не  отрывая  глаз от  спины старого Джорджа, непонятно почему увозившего от нее беглеца-мужа.

     Человек в первом кебе сидел, забившись в угол, скрестив на груди  руки и крепко сжимая в  кулаке  пробирку  с  могучим  средством  разрушения.  Он испытывал смешанное чувство страха и радостного возбуждения.  Больше  всего он боялся, что его поймают, прежде чем он успеет осуществить свой  замысел, однако в глубине его души был смутный, но еще  более  сильный  страх  перед чудовищностью затеянного преступления. И все же радость пересиливала страх. Ни один анархист еще не  додумался  до  того,  что  собирался  сделать  он. Равашоль, Вайан и все эти знаменитые деятели, славе которых  он  завидовал, бледнели и  казались  ничтожными  по  сравнению  с  ним.  Ему  надо  только добраться до городской водокачки и разбить пробирку над баком. Как блестяще он все подготовил, подделал рекомендательное письмо, проник в лабораторию и так  блестяще  воспользовался  случаем!  Наконец-то  мир  услышит  о   нем! Наконец-то всем этим людям, которые  над  ним  смеялись,  им  пренебрегали, избегали его общества, придется считаться с ним.  Смерть,  смерть,  смерть! Сколько унижений он вытерпел как человек, не заслуживающий  внимания.  Весь мир был в заговоре, чтобы не дать ему подняться.  Теперь  он  покажет,  что значит не замечать человека! Кажется, эта улица ему знакома.  Да,  конечно, это улица Сент-Эндрю. А где же его преследователь?  Он  выглянул  из  кеба. Между ним и бактериологом было не больше пятидесяти ярдов. Плохо!  Его  еще могут  нагнать  И  остановить.  Он  нащупал  в  кармане  деньги  и   достал полсоверена. Приподнявшись, он через окошечко в крыше сунул монету под  нос кучеру.

     - Еще дам, - закричал он, - если сумеете удрать! Мгновенно деньги были выхвачены у него из руки.

     - Ладно! - сказал кебмен.

     Окошечко захлопнулось, и бич опустился на блестящий  бок  лошади.  Кеб дернуло, и анархист,  который  еще  не  успел  сесть,  ухватился  рукой  со стеклянной пробиркой за фартук,  чтобы  не  упасть.  Он  почувствовал,  как пробирка сломалась в его руке. Отбитая половинка звякнула о  дно  кеба.  Он выругался, откинулся на  сиденье  и  мрачно  поглядел  на  капли  жидкости, упавшие на фартук.

     Анархист содрогнулся.

     - Ну что ж, кажется, мне придется быть первым. Бр-р, но я  по  крайней мере стану мучеником. Это уже кое-что! А все-таки ужасная  смерть.  Так  ли она мучительна, как говорят?

     Тут у него мелькнула новая мысль. Он пошарил  у  себя  под  ногами.  В отбитой части пробирки сохранилось немного  жидкости,  и  он  для  верности выпил ее. Надо было действовать наверняка. Как бы то ни было, неудачи он не потерпит!

     Потом он подумал, что теперь ему незачем удирать от  бактериолога.  На Веллингтон-стрит он велел кучеру остановиться и вышел из кеба. На  подножке он поскользнулся, голова у него слегка  кружилась.  Быстро  действует  этот холерный яд! Он помахал кебмену, как бы устраняя его из  своего  бытия,  и, скрестив руки на груди, остановился на тротуаре, поджидая  бактериолога.  В его позе было что-то трагическое. Сознание  близкой  гибели  придавало  его фигуре  некоторое  достоинство.  Он приветствовал  бактериолога  вызывающим смехом:

     - Vive l'Anarchie [Да здравствует анархия!  (франц.)]!  Опоздали,  мой друг! Я выпил ваш препарат. Холера спущена с цепи!

     Не выходя из кеба, бактериолог сквозь очки поглядел на него с  веселым любопытством:

     - Выпили? Анархист? Теперь понятно!

     Он хотел было что-то добавить, но воздержался. В углах  рта  затаилась усмешка. Он отбросил фартук, как будто хотел вылезти из кеба,  в  то  время как анархист драматическим жестом махнул ему на прощанье рукой  и  пошел  к мосту Ватерлоо, стараясь своим зараженным телом толкнуть  возможно  большее число людей. Бактериолог с таким интересом смотрел ему вслед, что почти  не выразил удивления, когда на тротуаре появилась Минни со  шляпой,  пальто  и ботинками.

     - Очень мило, что ты принесла мои вещи, - рассеянно  заметил  он,  все еще внимательно следя за удалявшейся фигурой анархиста.

     - Садись ко мне, - добавил он, не поворачивая головы.

     Минни теперь была совершенно убеждена, что ее муж сошел с  ума,  и  на свою ответственность велела кучеру ехать домой.

     - Что? Надеть ботинки?  Разумеется,  милочка,  -  сказал  бактериолог, когда кеб повернул и скрыл от него торжественную черную фигуру,  казавшуюся на расстоянии совсем маленькой.

     Вдруг ему что-то показалось таким  смешным,  что  он  расхохотался,  а потом заметил:

     - Это все-таки очень серьезное дело. Понимаешь,  этот  человек  пришел сегодня ко мне, а он - анархист... не падай в обморок, а то я не смогу тебе всего рассказать. Я не знал, что он анархист, хотел удивить его  и  показал ему культуру этой новой бациллы, о  которой  я  тебе  говорил,  той  самой, которая, я думаю, вызывает появление синих пятен у обезьян разных пород.  Я свалял дурака и сказал ему, что это - бацилла азиатской холеры. Он  похитил ее и убежал, чтобы отравить воду в  Лондоне,  и  он  действительно  мог  бы наделать много неприятностей нашему цивилизованному городу. А теперь он сам проглотил бациллу. Конечно, я не могу оказать наверное, что с ним случится, но ты помнишь, как котенок и три щенка покрылись от нее синими  пятнами,  а воробей стал ярко-голубым. Хуже всего то, что мне придется опять возиться и тратить деньги, чтобы приготовить новый препарат.

     Что? Надеть пальто в такую жару! Зачем? Потому что мы можем  встретить миссис Джеббер? Но, милочка моя, ведь миссис Джеббер не сквозняк. Чего ради я стану в жару надевать пальто из-за миссис... А... ну, ладно!  

1894