Ограбление в Хэммерпонд-парке
Пер. - Н.Высоцкая.
Еще
вопрос, следует ли считать кражу со взломом спортом, ремеслом или искусством.
Ремеслом ее не назовешь, так как техника этого дела вряд ли достаточно
разработана, но не назовешь ее и искусством, ибо здесь всегда присутствует
доля корысти, пятнающей все дело. Пожалуй, правильнее всего считать грабеж
спортом - таким видом спорта, где правила и по сей день еще не установлены, а
призы вручаются самым неофициальным путем. Неофициальный образ действий
взломщиков и привел к печальному провалу двух подающих надежды новичков,
орудовавших в Хэммерпонд-парке.
Ставкой в этом деле были бриллианты и другие фамильные драгоценности
новоиспеченной леди Эвелинг. Читателю следует не упускать из виду, что
молодая леди Эвелинг была единственной дочерью небезызвестной хозяйки
гостиницы миссис Монтегю Пэнгз. В газетах много шумели о ее свадьбе с
лордом Эвелингом, о количестве и качестве свадебных подарков и о том, что
медовый месяц предполагалось провести в Хэммерпонде.
Возможность захватить столь ценные трофеи вызвала сильное волнение в небольшом
кружке, общепризнанным вожаком которого являлся мистер Тедди Уоткинс. Было
решено, что он в сопровождении квалифицированного помощника посетит
Хэммерпонд, дабы проявить там во всем блеске свои профессиональные способности.
Как
человек скромный и застенчивый, мистер Уоткинс решил нанести этот визит
инкогнито и, поразмыслив должным образом над всеми обстоятельствами дела,
остановился на роли пейзажиста с заурядной фамилией Смит.
Уоткинс отправился один: условились, что помощник присоединится к нему лишь
накануне его отъезда из Хэммерпонда - на другой день к вечеру.
Хэммерпонд, пожалуй, один из самых живописных уголков Суссекса. Там уцелело
еще немало домиков под соломенной крышей; приютившаяся под горой каменная
церковь с высоким шпилем - одна из самых красивых в графстве, и ее почти не
испортили реставраторы, а дорога, ведущая к роскошному особняку,
извивается меж буков и густых зарослей папоротника; местность изобилует тем,
что доморощенные художники и фотографы именуют "видами". Поэтому
мистера Уоткинса, прибывшего туда с двумя чистыми холстами, новеньким
мольбертом, этюдником, чемоданчиком, невинной маленькой складной лестницей
(вроде той, какою пользовался недавно умерший виртуоз Чарлз Пис), а также
ломом и мотком проволоки, с энтузиазмом и не без любопытства приветствовало с
полдюжины собратьев по искусству. Это обстоятельство неожиданно придало
некоторое правдоподобие избранной Уоткинсом маскировке, но вовлекло его в
бесконечные разговоры о живописи, к чему он был совсем не подготовлен.
-
Часто ли вы выставлялись? - спросил его молодой Порсон. Разговор
происходил в трактире "Карета и лошади", где мистер Уоткинс в день
своего приезда успешно собирал нужные сведения.
- Да
нет, не очень, - отвечал мистер Уоткинс. - Так, от случая к случаю.
- В
академии?
- Да,
конечно. И в Хрустальном дворце.
-
Удачно ли вас вешали? - продолжал Порсон.
-
Брось трепаться, - оборвал его мистер Уоткинс. - Я этого не люблю.
- Я
хочу сказать: хорошее ли вам отводили местечко?
- Это
еще что такое? - подозрительно протянул мистер Уоткинс. - Сдается мне, вам
охота выведать, случалось ли мне засыпаться.
Порсон воспитывался у теток, и он, не в пример прочим художникам, был хорошо
воспитанным молодым человеком; он понятия не имел, что значит
"засыпаться", однако счел нужным пояснить, что не хотел сказать
ничего подобного. И так как вопрос о вешании, казалось, слишком задевал
мистера Уоткинса, Порсон решил переменить тему разговора.
-
Делаете вы эскизы с обнаженной натуры?
-
Никогда не был силен в обнаженных натурах, - отвечал мистер Уоткинс. - Этим
занимается моя девчонка, то есть, я хочу сказать, миссис Смит.
- Так
она тоже рисует? - воскликнул Порсон. - Как интересно!
-
Ужасно интересно! - отвечал мистер Уоткинс, хотя вовсе этого не думал, и,
почувствовав, что разговор выходит за пределы его возможностей, добавил: - Я
приехал сюда, чтобы написать Хэммерпендский особняк при лунном свете.
-
Неужели! - воскликнул Порсон. - Какая оригинальная идея!
- Да,
- отвечал мистер Уоткинс. - Я был до смерти рад, когда она осенила меня.
Думаю начать завтра ночью.
-
Как? Не собираетесь же вы писать ночью под открытым небом?
- А
вот как раз и собираюсь.
- Да
как же вы разглядите в темноте холст?
- У
меня с собой "светлячок"... - начал было с, увлечением Уоткинс, но
тут же, спохватившись, крикнул мисс Дарген, чтобы она принесла еще кружку
пива. - Я собираюсь обзавестись одной вещицей - специальным фонарем, -
прибавил он.
- Но
ведь скоро новолуние, - заметил Порсон. - И луны не будет.
-
Зато дом будет, - возразил Уоткинс. - Видите ли, я собираюсь написать сперва
дом, а потом уж луну.
- Вот
как! - воскликнул Порсон, слишком ошеломленный, чтобы продолжать разговор.
-
Однако поговаривают, что каждую ночь в доме ночует не меньше трех
полицейских из Хэзлуорта, - заметил хозяин гостиницы, старик Дарген,
хранивший скромное молчание, пока шел профессиональный разговор. - И все
из-за этих самых драгоценностей леди Эвелинг. Прошлую ночь один из
полицейских здорово обыграл в девятку лакея.
На
исходе следующего дня мистер Уоткинс, вооруженный чистым холстом, мольбертом
и весьма объемистым чемоданом с прочими принадлежностями, прошествовал
прелестной тропинкой через буковую рощу в Хэммерпондский парк и занял перед
домом господствующую позицию. Здесь его узрел мистер Рафаэль Сант,
возвращавшийся через парк после осмотра меловых карьеров. И так как его
любопытство было подогрето рассказами Порсона о вновь прибывшем
художнике, он свернул в сторону, намереваясь потолковать о служении
искусству в ночное время.
Мистер
Уоткинс, как видно, не подозревал о его приближении. Он только что дружески
побеседовал с дворецким леди Эвелинг, и тот удалялся теперь в окружении трех
комнатных собачек, прогуливать которых после обеда входило в круг его
обязанностей. Мистер Уоткинс с величайшим усердием смешивал краски.
Приблизившись, Сант был совершенно сражен невероятно крикливым,
сногсшибательно изумрудным цветом. Сант, с малых лет необычайно
чувствительный к цветовой гамме, взглянув на эту мешанину, даже
присвистнул от удивления. Мистер Уоткинс обернулся, он был явно
раздосадован.
-
Какого черта вы хотите делать этой адской зеленью? - воскликнул Сант.
Мистер Уоткинс почувствовал, что перестарался: разыгрывая перед
дворецким роль усердного художника, он совершил какую-то профессиональную
оплошность. Он растерянно поглядел на Санта.
-
Извините меня за вмешательство, - продолжал тот. - Но в самом деле этот
зеленый слишком необычен. Он прямо-таки сразил меня. Что же вы думаете
им писать?
Мистер Уоткинс напряг все свои умственные силы. Только отчаянный шаг мог
спасти положение.
-
Если вы пришли сюда мешать мне работать, - выпалил он, - я распишу им вашу
физиономию!
Сант,
человек добродушный, тут же ретировался.
Спускаясь с холма, он повстречал Порсона и Уэйнрайта.
- Это
или гений, или опасный сумасшедший, - заявил он. - Поднимитесь-ка на горку и
взгляните на его зелень.
И
Сант пошел своей дорогой. Лицо его расплылось в улыбке: он уже предвкушал
веселую потасовку в сумерках возле мольберта, среди потоков зеленой краски.
Но с
Порсоном и Уэйнрайтом мистер Уоткинс обошелся менее враждебно и объяснил,
что намеревался загрунтовать картину зеленым тоном. В ответ на их замечания
он сказал, что это совершенно новый, им самим изобретенный метод. Но тут же
стал более сдержанным, объяснил, что вовсе не намерен открывать всякому
встречному и поперечному секреты своего стиля, и подпустил несколько
ехидных словечек касательно подлости некоторых "пронырливых"
субъектов, которые стараются выведать у мастера его приемы. Это немедленно
избавило Уоткинса от присутствия художников.
Сумерки сгустились, загорелась первая звезда, за ней - вторая. Грачи на высоких
деревьях слева от дома давно уже умолкли и погрузились в дремоту, и дом,
утратив четкость очертаний, превратился в темную громаду. Потом ярко
загорелись окна залы, осветился зимний сад, тут и там замелькали огоньки
в спальнях. Если бы кто-нибудь подошел сейчас к мольберту, стоявшему в
парке, он не обнаружил бы поблизости ни души. Девственную белизну
холста оскверняло неприличное словцо, коротенькое и
ядовито-зеленое. Мистер Уоткинс вместе со своим помощником, который без
лишнего шума присоединился к нему, вынырнув из главной аллеи, занимался в
кустах какими-то приготовлениями. Он уже поздравлял себя с остроумной
выдумкой, благодаря которой ему удалось на виду у всех нахально пронести все
свои инструменты прямо к месту действия.
- Вон
там ее будуар, - объяснил он своему помощнику.
- Как
только горничная возьмет свечу и спустится ужинать, мы заглянем туда. Черт
возьми! А домик и вправду красив при свете звезд, да как здорово
освещены все окна! Знаешь, Джим, а ведь я, пожалуй, не прочь бы стать
художником, черт меня побери! Ты натянул проволоку над тропинкой, что ведет
к прачечной?
Он
осторожно приблизился к дому, подкрался к окну будуара и принялся собирать
свою складную лесенку. Уоткинс был слишком опытным профессионалом,
чтобы почувствовать при этом хотя бы легкое волнение. Джим стоял на стреме у
окна курительной.
Вдруг
в кустах, совсем рядом с мистером Уоткинсом, раздался сильный треск и
сдавленная ругань: кто-то споткнулся о проволоку, только что натянутую
его помощником. А потом Уоткинс услышал у себя за спиной, на дорожке,
посыпанной гравием, быстрые шаги. Как и все настоящие художники, мистер
Уоткинс был человек на редкость застенчивый, поэтому он тут же бросил свою
складную лесенку и кинулся бежать через кусты. Он смутно чувствовал, что
за ним по пятам гонятся двое, и ему показалось, что впереди он
различает фигуру своего помощника. Не теряя времени, он перемахнул через
низкую каменную ограду, окружавшую кустарник, и очутился в парке. Он услышал, как
вслед за ним на траву спрыгнули двое.
Это
была бешеная гонка в темноте, меж деревьев. Мистер Уоткинс был сухопарый,
хорошо натренированный мужчина; он шаг за шагом нагонял тяжело дышавшего
человека, который мчался впереди. Они бежали молча, но когда мистер
Уоткинс стал догонять беглеца, на него вдруг напало ужасное сомнение. В
тот же миг незнакомец обернулся и удивленно вскрикнул.
"Да это вовсе не Джим!" - пронеслось в голове у мистера Уоткинса.
Тут незнакомец кинулся ему под ноги, и они, сцепившись, повалились на землю.
-
Навались, Билл! - крикнул незнакомец подбежавшему товарищу.
И
Билл навалился, пустив в ход руки и ноги. Четвертый же, по всей
видимости, Джим, вероятно, свернул в сторону и скрылся в неизвестном
направлении. Так или иначе, он не присоединился к этому трио.
То,
что последовало дальше, почти испарилось из памяти Уоткинса. Он с трудом
припомнил, что попал первому из преследователей большим пальцем в рот и
опасался за целость своего пальца, а потом несколько секунд прижимал к земле,
схватив за волосы, голову человека, которого, по-видимому, звали Билл. Его
самого крепко лупили по чем попало, как будто на него навалилась целая куча
народу. Затем тот из двоих, который не был Биллом, уперся Уоткинсу
коленкой в грудь и попытался прижать его к земле.
Когда
в голове у мистера Уоткинса немного прояснилось, он обнаружил, что сидит на
траве, а вокруг столпилось человек восемь - десять. Ночь была темная, и он
слишком отчаялся, чтобы считать. По всей видимости, они дожидались, когда
он очнется. Мистер Уоткинс с прискорбием пришел к заключению, что он
попался, и, вероятно, принялся бы философствовать о превратностях судьбы,
если бы крепкая взбучка не лишила его дара речи.
Он
сразу же заметил, что ему не надели наручников; потом кто-то сунул ему в руку
фляжку с коньяком, что его даже растрогало: столь неожиданна была такая
доброта.
-
Кажется, он очухался, - сказал кто-то, и Уоткинс узнал по голосу
ливрейного лакея.
- Мы
изловили их, сэр, изловили обоих, - сказал дворецкий; это он подал Уоткинсу
фляжку. - И все благодаря вам.
Никто
не пояснил слова дворецкого, и Уоткинс так и не понял, при чем же тут он.
- Он
никак не придет в себя, - произнес незнакомый голос, - эти злодеи чуть не
убили его.
Мистер Тедди Уоткинс решил не приходить в себя, пока не уяснит, какова
ситуация. Среди окружавших его темных фигур он заметил двоих, стоявших бок о
бок с убитым видом, и что-то в очертании их плеч подсказало его
наметанному глазу, что руки у них связаны. Двое! Уоткинс сразу понял, в чем
дело. Он осушил фляжку и, пошатываясь, встал на ноги, услужливые руки
поддержали его. Раздались сочувственные возгласы.
- Жму
вашу руку, сэр, жму руку, - промолвил один из стоявших рядом. - Разрешите
представиться. Премного вам обязан. Ведь эти негодяи покушались на
драгоценности моей жены, леди Эвелинг.
-
Счастлив познакомиться с вашей светлостью, - сказал Тедди Уоткинс.
-
Вероятно, вы увидели, что эти негодяи побежали в кусты и бросились за ними?
- Так
оно и было, - подтвердил мистер Уоткинс.
- Вам
подождать бы, пока они влезут в окно, - сказал лорд Эвелинг. - Если бы они
успели взять драгоценности, им пришлось бы гораздо солоней. На ваше счастье, двое
полицейских были как раз у ворот и бросились вслед за вами. Вряд ли вы
справились бы с обоими, но все равно это было очень смело с вашей стороны.
- Да,
мне следовало подумать об опасности, - сказал мистер Уоткинс, - но ведь всего
сразу не сообразишь.
-
Разумеется, - согласился лорд Эвелинг. - Боюсь только, что они слегка помяли
вас, - добавил он. Они теперь шли к дому. - Вы, я вижу, хромаете. Разрешите
предложить вам руку.
И
вместо того, чтобы проникнуть в Хэммерпондский особняк через окно будуара,
мистер Уоткинс вступил в него навеселе и в приподнятом настроении через
парадную дверь, опираясь на руку одного из пэров Англии. "Вот это, что
называется, классная работа", - подумал мистер Уоткинс.
При
свете газового фонаря обнаружилось, что "негодяи" были всего лишь
местными дилетантами, неизвестными мистеру Уоткинсу. Их отправили вниз, в
кладовую, где и оставили под охраной трех полицейских, двух лесников с
ружьями наготове, дворецкого, конюха и кучера; утром преступников должны были
препроводить в полицейский участок в Хейзлхерст.
В
зале хлопотали вокруг мистера Уоткинса. Его уложили на диване и ни за что не
хотели отпустить одного ночью в деревню. Леди Эвелинг утверждала, что он
бесподобный оригинал и что она именно так представляет себе Тернера [Джозеф
Тернер (1775-1851) - английский живописец]: грубоватый мужчина с нависшими
бровями, немного под хмельком, смелый и сообразительный. Кто-то принес
замечательную складную лесенку, подобранную в кустах, и показал Уоткинсу,
как она складывается. Ему также подробно рассказали, как была обнаружена в
кустах проволока, вероятно, натянутая, чтобы задержать неосторожных
преследователей. Хорошо еще, что ему посчастливилось миновать эту ловушку.
И ему
показали драгоценности.
У
мистера Уоткинса хватило ума воздержаться от лишних разговоров, ссылаясь
при всяком опасном повороте беседы на пережитое потрясение. Наконец у
него началась ломота в спине, и он принялся зевать. Тут хозяева спохватились,
что стыдно утруждать разговорами человека, попавшего в такую переделку, и
Уоткинс рано удалился в отведенную ему спальню, маленькую красную комнатку
рядом с покоями лорда Эвелинга.
Рассвет увидел брошенный посреди Хэммерпондского парка мольберт с
холстом, украшенный зеленой надписью, и охваченный смятением дом. Но если
рассвет и увидел Тедди Уоткинса, а с ним и бриллианты леди Эвелинг, он не
заявил об этом в полицию.
|
