Эпилог
Так кончается повесть о необыкновенном и гибельном
эксперименте Невидимки. А если вы хотите узнать о нем побольше, то загляните в
маленький трактир возле Порт‑Стоу и поговорите с хозяином. Вывеска этого
трактира – доска, в одном углу которого изображена шляпа, а в другом – башмаки,
а название его такое же, как заглавие этой книги. Хозяин – низенький,
толстенький человечек с длинным носом, щетинистыми волосами и багровым лицом.
Выпейте побольше, и он не преминет подробно рассказать вам обо всем, что
случилось с ним после описанных выше событий, и о том, как суд пытался отобрать
найденные при нем деньги.
– Когда они убедились, что нельзя установить, чьи это
деньги, то стали говорить, – вы только подумайте! – будто со мной надо
поступить, как с кладом. Ну, скажите сами, похож я на клад? А потом один
господин платил мне по гинее в вечер за то, что я рассказывал эту историю в
мюзик‑холле.
Если же вы пожелаете сразу остановить поток его
воспоминаний, то вам стоит только спросить его, не играли ли роль в этой
истории какие‑то рукописные книги. Он скажет, что книги действительно были, и
начнет клятвенно утверждать, что, хотя все почему‑то считают, будто они и
посейчас находятся у него, это неправда, их у него нет!
– Невидимка сам забрал их у меня, спрятал где‑то, еще
когда я удрал от него и скрылся в Порт‑Стоу. Это все мистер Кемп сочиняет,
будто книги у меня.
После этого он всякий раз впадает в задумчивость, украдкой
наблюдает за вами, нервно перетирает стаканы и наконец выходит из комнаты.
Он старый холостяк, у него издавна холостяцкие вкусы, и в
доме нет ни одной женщины. Всю свою верхнюю одежду, части своего костюма он
застегивает при помощи пуговиц – этого требует его положение, – но когда
дело доходит до подтяжек и более интимных частей туалета, он все еще прибегает
к веревочкам. В деле он не очень предприимчив, но весьма заботится о
респектабельности своего заведения. Движения его медлительны, и он склонен к
задумчивости. В местечке он слывет умным человеком, его бережливость внушает
всем почтение, а о дорогах Южной Англии он сообщит сам больше сведений, чем
любой путеводитель.
А в воскресенье утром – каждое воскресенье в любое время
года – и каждый вечер после десяти часов он отправляется в гостиную, прихватив
стакан джина, чуть разбавленного водой, после чего тщательно запирает дверь,
осматривает шторы и даже заглядывает под стол. Убедившись в полном своем
одиночестве, он отпирает шкаф, затем ящик в шкафу, вынимает оттуда три книги в
коричневых кожаных переплетах и торжественно кладет их на середину стола.
Переплеты истрепаны и покрыты налетом зеленой плесени (ибо однажды эти книги
ночевали в канаве), а некоторые страницы совершенно размыты грязной водой.
Хозяин садится в кресло, медленно набивает глиняную трубку, не отрывая восхищенного
взора от книг. Затем он пододвигает к себе одну из них и начинает изучать ее,
переворачивая страницы то от начала к концу, то от конца к началу. Брови его
сдвинуты и губы шевелятся от усилий.
– Шесть, маленькое два сверху, крестик и закорючка. Господи,
вот голова была!
Через некоторое время усердие его слабеет, он откидывается
на спинку кресла и смотрит сквозь клубы дыма в глубину комнаты, словно видит
там нечто недоступное глазу обыкновенных смертных.
– Сколько тут тайн, – говорит он, –
удивительных тайн… Эх, доискаться бы только! Уж я бы не так сделал, как он. Я
бы… эх! – Он затягивается трубкой.
Тут он погружается в мечту, в неумирающую волшебную мечту
его жизни. И, несмотря на все розыски, предпринимаемые неутомимым Кемпом, ни
один человек на свете, кроме самого хозяина трактира, не знает, где находятся
книги, в которых скрыта тайна невидимости и много других поразительных тайн. И
никто этого не узнает до самой его смерти.
[1] против
всего мира (лат.)
|