IV
Горизонт жил в гостинице «Эрмитаж» не более трех суток, и за
это время он успел повидаться с тремястами людей. Приезд его как будто оживил
большой веселый портовый город. К нему приходили содержательницы контор для
найма прислуги, номерные хозяйки и старые, опытные, поседелые в торговле
женщинами, сводни. Не так из-за корысти, как из-за профессиональной гордости,
Горизонт старался во что бы то ни стало выторговать как можно больше процентов,
купить женщину как можно дешевле. Конечно, у него не было расчета в том, чтобы
получить десятью пятнадцатью рублями больше, но одна мысль о том, что конкурент
Ямпольский получит при продаже более, чем он, приводила его в бешенство.
После приезда, на другой день, он отправился к фотографу
Мезеру, захватив с собою соломенную девушку Бэлу, и снялся с ней в разных
позах, причем за каждый негатив получил по три рубля, а женщине дал по рублю.
Снимков было двадцать. После этого он поехал к Барсуковой.
Это была женщина, вернее сказать, отставная девка, которые
водятся только на юге России, не то полька, не то малороссиянка, уже достаточно
старая и богатая для того, чтобы позволить себе роскошь содержать мужа (а
вместе с ним и кафешантан), красивого и ласкового полячка. Горизонт и Барсукова
встретились, как старые знакомые. Кажется, у них не было ни страха, ни стыда,
ни совести, когда они разговаривали друг с другом.
– Мадам Барсукова! Я вам могу предложить что-нибудь
особенного! Три женщины: одна большая, брюнетка, очень скромная, другая
маленькая, блондинка, но которая, вы понимаете, готова на все, третья –
загадочная женщина, которая только улыбается и ничего не говорит, но много
обещает и – красавица!
Мадам Барсукова глядела на него и недоверчиво покачивала
головой.
– Господин Горизонт! Что вы мне голову дурачите? Вы
хотите то же самое со мной сделать, что в прошлый раз?
– Дай бог мне так жить, как я хочу вас обманывать! Но
главное не в этом. Я вам еще предлагаю совершенно интеллигентную женщину.
Делайте с ней, что хотите. Вероятно, у вас найдется любитель. Барсукова тонко
улыбнулась и спросила:
– Опять жена?
– Нет. Но дворянка.
– Значит, опять неприятности с полицией?
– Ах! Боже мой! Я с вас не беру больших денег: за всех
четырех какая-нибудь паршивая тысяча рублей.
– Ну, будем говорить откровенно: пятьсот. Не хочу
покупать кота в мешке.
– Кажется, мадам Барсукова, мы с вами не в первый раз
имеем дело. Обманывать я вас не буду и сейчас же ее привезу сюда. Только прошу
вас не забыть, что вы моя тетка, и в этом направлении, пожалуйста, работайте. Я
не пробуду здесь, в городе, более чем три дня.
Мадам Барсукова, со всеми своими грудями, животами и
подбородками, весело заколыхалась.
– Не будем торговаться из-за мелочей. Тем более что ни
вы меня, ни я вас не обманываем. Теперь большой спрос на женщин. Что вы сказали
бы, господин Горизонт, если бы я предложила вам красного вина?
– Благодарю вас, мадам Барсукова, с удовольствием.
– Поговорим-те как старые друзья. Скажите, сколько вы
зарабатываете в год?
– Ах, мадам, как сказать? Тысяч двенадцать, двадцать
приблизительно. Но, подумайте, какие громадные расходы постоянно в поездках.
– Вы откладываете немножко?
– Ну, это пустяки: какие-нибудь две-три тысячи в год.
– Я думала, десять, двадцать...
Горизонт насторожился. Он чувствовал, что его начинают
ощупывать, и спросил вкрадчиво:
– А почему это вас интересует?
Анна Михайловна нажала кнопку электрического звонка и
приказала нарядной горничной дать кофе с топлеными сливками и бутылку
шамбертена. Она знала вкусы Горизонта. Потом она спросила.
– Вы знаете господина Шепшеровича?
Горизонт так и вскрикнул:
– Боже мой! Кто же не знает Шепшеровича! Это – бог, это
– гений!
И, оживившись, забыв, что его тянут в ловушку, он
восторженно заговорил:
– Представьте себе, что в прошлом году сделал
Шепшерович! Он отвез в Аргентину тридцать женщин из Ковно, Вильно, Житомира.
Каждую из них он продал по тысяче рублей, итого, мадам, считайте, –
тридцать тысяч! Вы думаете на этом Шепшерович успокоился? На эти деньги, чтобы
оплатить себе расходы по пароходу, он купил несколько негритянок и рассовал их
в Москву, Петербург, Киев, Одессу и в Харьков. Но вы знаете, мадам, это не
человек, а орел. Вот кто умеет делать дела!
Барсукова ласково положила ему руку на колено. Она ждала
этого момента и сказала дружелюбно:
– Так вот я вам и предлагаю, господин... впрочем, я не
знаю, как вас теперь зовут...
– Скажем, Горизонт...
– Вот я вам и предлагаю, господин Горизонт, – не
найдется ли у вас невинных девушек? Теперь на них громадный спрос. Я с вами
играю в открытую. За деньгами мы не постоим. Теперь это в моде. Заметьте,
Горизонт, вам возвратят ваших клиенток совершенно в том же виде, в каком они
были. Это, вы понимаете, – маленький разврат, в котором я никак не могу
разобраться...
Горизонт потупился, потер голову и сказал:
– Видите ли, у меня есть жена... Вы почти угадали.
– Так. Но почему же почти?
– Мне стыдно сознаться, что она, как бы сказать... она
мне невеста...
Барсукова весело расхохоталась.
– Вы знаете, Горизонт, я никак не могла ожидать, что вы
такой мерзавец! Давайте вашу жену, все равно. Да неужели вы в самом деле
удержались?
– Тысячу? – спросил Горизонт серьезно.
– Ах! Что за пустяки: скажем, тысячу. Но скажите,
удастся ли мне с ней справиться?
– Пустяки! – сказал самоуверенно Горизонт. –
Предположим, опять вы – моя тетка, и я оставляю у вас жену. Представьте себе,
мадам Барсукова, что эта женщина в меня влюблена, как кошка. И если вы скажете
ей, что для моего благополучия она должна сделать то-то и то-то,-то никаких
разговоров!
Кажется, им больше не о чем было разговаривать. Мадам
Барсукова вынесла вексельную бумагу, где она с трудом написала свое имя,
отчество и фамилию. Вексель, конечно, был фантастический, но есть связь,
спайка, каторжная совесть. В таких делах не обманывают. Иначе грозит смерть.
Все равно: в остроге, на улице или в публичном доме.
Затем тотчас же, точно привидение из люка, появился ее
сердечный друг, молодой полячок, с высоко закрученными усами, хозяин
кафешантана. Выпили вина, поговорили о ярмарке, о выставке, немножко
пожаловались на плохие дела. Затем Горизонт телефонировал к себе в гостиницу,
вызвал жену. Познакомил ее с теткой и с двоюродным братом тетки и сказал, что
таинственные политические дела вызывают его из города. Нежно обнял Сару,
прослезился и уехал.
|
