Явление четвертое
Карандышев и Лариса.
Лариса. Я сейчас все за Волгу смотрела:
как там хорошо, на той стороне! Поедемте поскорей в деревню!
Карандышев. Вы за Волгу смотрели? А что с
вами Вожеватов говорил?
Лариса. Ничего, так, – пустяки
какие-то. Меня так и манит за Волгу, в лес… (Задумчиво.) Уедемте,
уедемте отсюда!
Карандышев. Однако это странно! Об чем он
мог с вами разговаривать?
Лариса. Ах, да об чем бы он ни
говорил, – что вам за дело!
Карандышев. Называете его Васей. Что за
фамильярность с молодым человеком!
Лариса. Мы с малолетства знакомы; еще
маленькие играли вместе – ну, я и привыкла.
Карандышев. Вам надо старые привычки
бросить. Что за короткость с пустым, глупым мальчиком! Нельзя же терпеть того,
что у вас до сих пор было.
Лариса (обидясь). У нас ничего
дурного не было.
Карандышев. Был цыганский табор-с – вот что
было.
Лариса
утирает слезы.
Чем же
вы обиделись, помилуйте!
Лариса. Что ж, может быть, и цыганский
табор; только в нем было, по крайней мере, весело. Сумеете ли вы дать мне
что-нибудь лучше этого табора?
Карандышев. Уж конечно.
Лариса. Зачем вы постоянно попрекаете
меня этим табором? Разве мне самой такая жизнь нравилась? Мне было приказано,
так нужно было маменьке; значит, волей или неволей, я должна была вести такую
жизнь. Колоть беспрестанно мне глаза цыганской жизнью или глупо, или безжалостно.
Если б я не искала тишины, уединения, не захотела бежать от людей – разве бы я
пошла за вас? Так умейте это понять и не приписывайте моего выбора своим
достоинствам, я их еще не вижу. Я еще только хочу полюбить вас; меня манит скромная
семейная жизнь, она мне кажется каким-то раем. Вы видите, я стою на распутье;
поддержите меня, мне нужно ободрение, сочувствие; отнеситесь ко мне нежно, с
лаской! Ловите эти минуты, не пропустите их!
Карандышев. Лариса Дмитриевна, я совсем не
хотел вас обидеть, это я сказал так…
Лариса. Что значит «так»? То есть не
подумавши? Вы не понимаете, что в ваших словах обида, так, что ли?
Карандышев. Конечно, я без умыслу.
Лариса. Так это еще хуже. Надо думать,
о чем говоришь. Болтайте с другими, если вам нравится, а со мной говорите
осторожнее! Разве вы не видите, что положение мое очень серьезно! Каждое слово,
которое я сама говорю и которое я слышу, я чувствую. Я сделалась
очень чутка и впечатлительна.
Карандышев. В таком случае я прошу извинить
меня.
Лариса. Да бог с вами, только вперед
будьте осторожнее! (Задумчиво.) Цыганский табор… Да, это, пожалуй,
правда… но в этом таборе были и хорошие, и благородные люди.
Карандышев. Кто же эти благородные люди? Уж
не Сергей ли Сергеич Паратов?
Лариса. Нет, я прошу вас, вы не
говорите о нем!
Карандышев. Да почему же-с?
Лариса. Вы его не знаете, да хоть бы и
знали, так… извините, не вам о нем судить.
Карандышев. Об людях судят по поступкам.
Разве он хорошо поступил с вами?
Лариса. Это уж мое дело. Если я боюсь и
не смею осуждать его, так не позволю и вам.
Карандышев. Лариса Дмитриевна, скажите мне,
только, прошу вас, говорите откровенно!
Лариса. Что вам угодно?
Карандышев. Ну чем я хуже Паратова?
Лариса. Ах, нет, оставьте!
Карандышев. Позвольте, отчего же?
Лариса. Не надо! не надо! Что за
сравнения!
Карандышев. А мне бы интересно было слышать
от вас.
Лариса. Не спрашивайте, не нужно!
Карандышев. Да почему же?
Лариса. Потому что сравнение не будет в
вашу пользу. Сами по себе вы что-нибудь значите, вы хороший, честный человек;
но от сравнения с Сергеем Сергеичем вы теряете все.
Карандышев. Ведь это только слова: нужны
доказательства. Вы разберите нас хорошенько!
Лариса. С кем вы равняетесь! Возможно
ли такое ослепление! Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое
идеал? Быть может, я ошибаюсь, я еще молода, не знаю людей; но это мнение
изменить во мне нельзя, оно умрет со мной.
Карандышев. Не понимаю-с, не понимаю, что в
нем особенного; ничего, ничего не вижу. Смелость какая-то, дерзость… Да это
всякий может, если захочет.
Лариса. Да вы знаете, какая это
смелость?
Карандышев. Да какая ж такая, что тут
необыкновенного? Стоит только напустить на себя.
Лариса. А вот какая, я вам расскажу
один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича,
отличный стрелок; были они у нас. Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы
хорошо стреляете». – «Да, недурно», – говорит офицер. Сергей Сергеич
дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату,
шагов на двенадцать. «Стреляйте», – говорит.
Карандышев. И он стрелял?
Лариса. Стрелял и, разумеется, сшиб
стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич говорит: «Вы прекрасно
стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам не близкого.
Смотрите, я буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и
не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой, стреляет
на таком же расстоянии и выбивает ее.
Карандышев. И вы послушали его?
Лариса. Да разве можно его не
послушать?
Карандышев. Разве уж вы были так уверены в
нем?
Лариса. Что вы! Да разве можно быть в
нем неуверенной?
Карандышев. Сердца нет, оттого он так и
смел.
Лариса. Нет, и сердце есть. Я сама
видела, как он помогал бедным, как отдавал все деньги, которые были с ним.
Карандышев. Ну, положим, Паратов имеет
какие-нибудь достоинства, по крайней мере, в глазах ваших; а что такое этот
купчик Вожеватов, этот ваш Вася?
Лариса. Вы не ревновать ли? Нет, уж вы
эти глупости оставьте! Это пошло, я не переношу этого, я вам заранее говорю. Не
бойтесь, я не люблю и не полюблю никого.
Карандышев. А если б явился Паратов?
Лариса. Разумеется, если б явился
Сергей Сергеич и был свободен, так довольно одного его взгляда… Успокойтесь, он
не явился, а теперь хоть и явится, так уж поздно… Вероятно, мы никогда и не
увидимся более.
На
Волге пушечный выстрел.
Что это?
Карандышев. Какой-нибудь купец-самодур
слезает с своей баржи, так в честь его салютуют.
Лариса. Ах, как я испугалась!
Карандышев. Чего, помилуйте?
Лариса. У меня нервы расстроены. Я
сейчас с этой скамейки вниз смотрела, и у меня закружилась голова. Тут можно
очень ушибиться?
Карандышев. Ушибиться! Тут верная смерть:
внизу мощено камнем. Да, впрочем, тут так высоко, что умрешь прежде, чем
долетишь до земли.
Лариса. Пойдемте домой, пора!
Карандышев. Да и мне нужно, у меня ведь
обед.
Лариса (подойдя к решетке).
Подождите немного. (Смотрит вниз.) Ай, ай! держите меня!
Карандышев (берет Ларису за руку).
Пойдемте, что за ребячество! (Уходят.)
Гаврило и Иван выходят из
кофейней.
|